На время прохождения МПК Пристань открывает анонимный параллельный конкурс. На конкурс могут быть представлены (в личку нам, либо нам же по почте) работы на тему, объявленную и разыгрывающуюся на МПК. Работы могут присылать как жители Пристани, так и проезжие любопытствующие. Почтовый адрес: kongraf@rambler.ru. Условия два: работа должна быть новой, специально написанной, работа не должна быть в числе тех, что участвуют в МПК. Выполнение обоих условий - на совести подающего (она, как известно - лучший контролёр!)  Каждая работа публикуется на Пристани в ленте комментариев под соответствующим манифестом, освещающим МПК. Зрители могут голосовать и строить догадки (а так же высказывать мнения) по поводу авторства (достоинств и недостатков). Чем и как наградить победителей, мы подумаем (время для этого ещё есть).

Дополнительно устанавливаем: работы, не успевшие к окончанию срока приёма, по желанию авторов публикуются вне конкурса для комментирования и получения оценок и "лайков"; изменение текстов работ и замена одной работы на другую, равно как и снятие работы с конкурса до подведения итогов по голосованию не допускается. Это делается для удобства голосующих.

Пятое состязание. Художественная гимнастика

Задание пятого состязания: Изображения: первое: Из серии «Чемоданы воспоминаний», Юваль Яири (Yuval Yairi) http://ipic.su/img/img7/fs/set-18.1483591179.jpg второе: Мальчик и руины http://ipic.su/img/img7/fs/set-2.1483584861.jpg Фрагмент из кинофильма: Ирония судьбы, или С лёгким паром: «Как скучно мы живём...» https://www.youtube.com/watch?v=ovKV7bDX8ec

Список конкурсных работ:

1. Чемодан воспоминаний… больное  

       Ты никогда не сможешь забыть то, 
       что хочешь забыть больше всего.
                               Чак Паланик      
                           
Память – как будто выцветший чемодан:
Прошлое слишком долго хранит внутри.
Вновь на столе портвейн и пустой стакан.
Снова не сплю до  ранней глухой зари.
…Помнится мрачно-грязный, унылый дом.
В нём было слишком боязно по ночам:
Пахло табачным дымом, едой, вином.
Пьяные люди ссорились по углам.
 «Дядя, мне больно!» – слышался детский крик.
Но безразличен неба оскал в тиши.
Трудно забыть: в тот жуткий и страшный миг  
Умер в душе ребёнок, узнавший жизнь.
…Помнится лето в приступах духоты.
Дом, задыхаясь, корчился от жары.
Мы на скамье под тополем: я и ты.
Первые чувства трепетны и остры.
Юность всего одна. И всегда права.
Ты говорил: «Любовь –  это ложь для дур».
Ржавой   иголкой были твои  слова,
Бабочкой нежной – вера моя в мечту.
… Время крошило судьбы, как хрупкий лёд.
Столько сменилось вёсен и  мёрзлых зим.
Пыльным и серым  сделался небосвод.
Дом развалился, словно лишившись сил.
Поле уже  вовсю заросло травой.
Но  ледяное солнце дарило свет,                          
Только не грело. Тополь  засох седой.
Я  не была здесь много  тревожных лет.
В сердце остались детский звериный страх,
Юности слёзы, сломанные мосты.
Жизнь не сложилась – чёрт бы её побрал!
Поздно молиться, лучше – читать псалтырь.
Лучше забыться: где-нибудь лет на сто.
…Снова не сплю до  ранней глухой зари.
Мне не понять, что счастья закон простой:
«Светлое – помни,  боль и беду – сотри».
Памяти злая горечь всегда со мной.
Верной несносной сукой почти что век
Дом стережёт,  в котором давным-давно
Умер  в душе ребёнок и …
человек.

Оксюморон: ледяное солнце

2. Свеча печали

Стекает небо в вечерний чан.
Вздохни и выпей небесный мёд.
Свеча печали  цветет во тьме -
Успей забыться, успей остыть.
Остры желанья, висит колчан.
Готов для сердца на завтра лёд.
Но знать не хочешь, что значит – нет,
И всё  стремишься зачем-то в высь.
 
В душе бессмертной ночи людей
Свеча печали. Века тоски
Душа мечтает. Душа не спит,
Но ты не знаешь – пока. Но ты
Солидно смотришь в грядущий день,
Читая время, как  вечный стих,
Срывая радости лепестки
И бесконечных сует  цветы…
 
Свеча печали цветёт…цветёт…

Оксюморон: вечерний чан

3. Апокалипсис

                                                                        
               …Ведь если планета очень маленькая, а баобабов очень много, 
               они разорвут  её  на клочки.  /Антуан де Сент-Экзюпери/                       
                                                                         
С этой планетой что-то не так.
Кружит над городом ядерный стронций.  
Падает день в беспросветный мрак,
Гаснет холодное Солнце.
 
Смотрит с престола разгневанный бог
На мегаполиса рваные плечи:
То ли восстал из чистилища Босх,
То ли очнулся Малевич?   
 
Чёрная, чёрная, чёрная смоль,
Смятых кварталов немые пунктиры.
Льёт апокалипсис огненный смог
В чёрные, чёрные дыры.
 
Ищет ответы Маленький принц,
Трудно ступая по рослым ухабам -
Значит, не выжил ни лётчик, ни Лис
В этой войне баобабов? 
 
Значит, пять тысяч обиженных роз
Медленно канули в лету?
Тонет наивного сердца вопрос
В крике безмолвной планеты.
 
Время свернулось застывшим клубком
В чёрный космический ящик.
Только не спит и грустит ни о ком
В небе упрямый фонарщик.

Оксюморон: холодное солнце

4. Скучна ли жизнь, скучны ли мы...

Под пятою суеты и в "цепях" статей законов
соблюдаются посты установленных канонов...
Быт диктует: жить - как все, выдан штамп - без сумасбродства,
серость празднует успех, выгнан и осмеян Бродский.
И не слышно серенад под балконом у любимой,
не волнует звездопад...   Вместе с парой голубиной
не воркуют у окон молодые возле дома
и все меньше чудаков за туманом мчат вдогонку.
Распланирована жизнь без волнений и порывов
растревоженной души, эмоциональных взрывов.
Но в итоге все не так - сбой в работе механизма:
заполняет пустота все ячейки серой жизни.
Быт, уют не красят дом... Память собирает звенья
и проходят чередом мимо яркие мгновенья:
мягкий колющийся снег на вершине Эвереста,
но тебя на фото нет, ты не грезил этим местом.
И с любимой загадать имена детей по звездам 
не спешил: "Что за года?", хмуро утирая слезы.
Вечерами пустота возле ног твоих ложится
в виде черного кота или сущности с копытцем. 

Оксюморон: мягкий колющийся снег

5. Город забытых страданий

На улице Веры ветра и разруха
Плетут бесконечные косы из пепла,
То ноя скрипуче ехидной старухой,
То воя зверюгой тоскливо-свирепо.
То падая с неба каменьями, будто
Жилище постыло и вовсе не нужно.
То вдруг затихая ленивой минутой,
Насытившись сломанной старой игрушкой.
 
По улицам горьким Надежды, бесследно,
Скитается «пьяно» безумная память.
Картины былого ей видятся, бедной:
Бормочет о чём-то, порой улыбаясь,
Послышится только, как ножки топочут,
А тонкий звоночек зовёт за собою.
Мгновенье - увидит, заплачет: "Сыночек!" 
Укроет опять материнской любовью.
Прижмётся,  головку погладит, целуя,
Любимые щечки и ручки, и глазки…
Не дрогнет от горя над ними горгулья,
Слезой каменелой встречая мерзавку…
 
Холодное небо взирает безмолвно  
На город из праха забытых страданий
Пронзительно-нежно-сиреневым взором –
Ведь боги давно по нему отрыдали!..
 
Оксюморон: слезой каменелой

6. Смотрите

Остановитесь на минуту. Посмотрите -  
Вторая жизнь, бывает,  выглядит не так,
Как вы мечтали.
Снова я - хранитель,
Но про бельё молчите и чердак.
 
Вы - зритель добрый, вижу-вижу, улыбнулся.
Неравнодушный – что-то славное в глазах.
Юваль для вас, милейший, всё придумал.
Остановитесь.
Право – это шанс.
 
Один надежный шанс повспоминать  – не больше -  
О прошлой жизни, упорхнувшей вникуда,
Давным-давно. Она была хорошей.
Сбежать туда так хочется, но слаб.
 
Так слаб, несчастен тут,  простое сожаленье
Взрастив  в груди живой, как горестный гранат,
Поля больной  души грозою вешней
Сейчас пролейте,
Плача – Виноват
 
Перед самим собой. Что может быть страшнее?
Но я не осуждаю. Я молчу. Привык.
Весь мир вот так о чём-то сожалеет,
А я смотрю - смотрю на горемык!..

Оксюморон: горестный гранат

7. Девочка в розовом

Юный цветок невоспетого лета
Смотрит на город, на небо, на вас.
Вдруг растревожит простого поэта
Шёлковый взгляд светло-пепельных глаз.
 
Солнечный ангел для улиц весенних –
Грязных, усталых, хрипящих с утра.
Неотразима, - шепчу, - не посмеет
В том усомниться никто, никогда.
 
Радость восторг вынимает из ножен -
Боже, спасибо, я верю в тебя!          
После годов  бесполезных, безбожных
Смотрит невинность – дитя бытия.
 
Неоценимо мгновение словом,
Не утолится высокой тоской,
Не объяснится гореньем истомным,
Не успокоится ролью людской.
 
Но у поэтов резоны другие.
Кто говорит, что резонов и нет
Там, где безумие  вроде стихии,
Что для поэзии средство от бед.
 
Вспыхнут от сердца, воскресшего, строки.
Не позабыть – донести до листа!..
Девочка в розовом на остановке…
Чирк! Сигаретку обняли уста!..
 
Оксюморон: шёлковый взгляд

8. Вот, как надо картины писать!

У апокалиптической картины
Стою – пнём пень. Какая кр-р-расота!
Не отвлекает смерти маета,
Изысканно покоятся руины...
 
Босой малыш, убийственно невинный, –
Его подсунул автор неспроста:
Вдруг зритель ужаснулся и устал?
Тогда пора его к слезам продвинуть.
 
Здесь трогательный мячик – высший класс!
И если вы ещё не трёте глаз,
Вы самое тупое из чудовищ.
 
Приём – навылет, давит стопудово,
Любой злодей начнёт рыдать «на раз».
А вы? Скажите, вы рыдать готовы?

Оксюморон: убийственно невинный

9. Слёзы упали

Кожа облезла. И мышцы. И вены.  
Кости торчат из приюта души -  
Крысы сглодали бетонные трупы.
Птицы склевали глаза. Не дыши.
Не поделиться уже сокровенным,
Белое небо влюбляя в себя,
В неумолимые гордые трубы
Светлого чистого звонкого дня.
Не обнажиться движением вечным
Под янтарём недоспелым весны  
И не обжечься сбыванием первым…
Пятым…двухсотым…во сне новизны.  
Слёзы упали. Рассыпались речи
Бисером мерзлым на жженую твердь.
На чужеродную черную пену,  
Из-под которой уже не взлететь…
 
Оксюморон: неумолимые трубы

10. Чемодан памяти

Стынь,
             безнадежность,
                                   вдалеке –
Пришел чудак,
                         поэт,
                                  художник.  
И то,
             что век
                              на чердаке
Лежало,
                мучаясь
                                безбожно,
Вернулось  памятью  живой
Дорогой-вечностью-канвой...

Оксюморон: живая память

11. Утро

Утро снова прибудет по графику--ровно в пять,
хмуро взглянет на ребра разрушенных этажей,
лёгким ветром вздохнет и тихонечко станет ждать,
как вчера, год назад и две тысячи лет уже...

Мёртвый город, в туманную дымку уткнувший нос,
Прячет роскошь убогую в сломанный  лабиринт,
лишь рассвет намалюет на серых домах полос,
нежно-розовый цвет отражая от их руин.

Свет не выгонит тени, а просто создаст контраст,
за обломками труб затаится ночная мгла...
Только что-то вдруг хрустнет над городом в этот раз
и сломается время на стыке добра и зла!

Где-то там, в переулке, сначала раздастся вскрик,
как веселый протест, вопреки тишины векам--
колокольчиком звонким, подхваченным эхом вмиг,
засмеется ребенок—откуда он взялся там???

Утро громко чихнет, отряхнув паутинный смог,
и покажется утру, что в городе старом вновь
застучит, в такт весёлому топоту детских ног,
в жилах улиц и венах бульваров живая кровь!

Утро дрёму стряхнет и полезет смотреть на мир,
обдирая запястья о краешки рваных крыш,
распахнув удивленно глазницы оконных дыр,
как за мячиком ярким по лужам бежит малыш!

Оксюморон: убогая роскошь

12. Апокалипсис мозга

Кружевные руины, омытые ржавым закатом -
обветшавшая память моя. Превращается в пыль
всё, что было... а может мне только казалось... когда-то...
И теряется смысл даже слова короткого "быль".

С подозреньем смотрю на почти незнакомые лица.
И не ловится нитка-намёк на звучанье имён.
И вчерашнее видится (кажется?) чистой страницей.
Да и то, что сегодня,  всё больше похоже  на сон.

Медсестра задаёт мне вопросы с коварной улыбкой.
Понимаю, что надо ответить, но громко молчу.  
Трепыхается сердце на берег заброшенной рыбкой,
потому, что "альцгеймер"-  понятно не только врачу.

Отсекается всё. И пока не не придумано средства,
чтоб сбежать от заката, от ржавчины, гложущей мозг.
Это я на картине, впадающий в странное детство.
И земля из-под ног уплывает, как плавленый воск. 

Я с тоской наблюдаю уход животворного солнца
и ещё понимаю, что скоро опустится тьма. 
И причина тому - не уран, не загадочный стронций.
Просто Бог почему-то карает потерей ума...

Оксюморон - громко молчу

13. Требуется мир

Когда-то мир был тут: в эмоциях, страстях
любовь рождала жизнь, бурлил поток желаний,
за каждой дверью - ждут, поверят и простят
и с губ слова лились - молитвой: "Боже с нами".
Шумел цветной базар, струился аромат
непревзойденных блюд восточной пряной кухни.
Нахваливал товар веселый Азамат,
сосед Али - сердит: диван назвали - "рухлядь".
Старейшины семейств вершили правый суд:
казнилось воровство, чтоб не было повадно.
И сказочный злодей, и театральный шут
творили волшебство у арок анфилады.
Теперь - руины, смрад пожарищ и сквозняк,
и слышится в домах кричащий шепот смерти.
Больнее во сто крат, что не смогли понять -
то нижет Бог войны сакральных жертв на вертел.
А очень нужен мир, в глобальном смысле - мир:
сады, ручей, вокзал, скамейки возле дома,
такой, где   будем - мы, и древности пальмир,
и детские глаза - счастливые - в альбомах.

Оксюморон: кричащий шепот смерти

14. Мыслепреступник

Тревожных минут, оседающих пылью, не жалко…
Мои чемоданы полны несчастливых событий.
А мир – как вокзал, где кого-то всегда провожаешь…
А после бредешь в неизвестность, немой и разбитый.
 
Но дни отпускать я привык, посмотри - мне не больно
С увесистым грузом иллюзий шататься по свету.
Быть странником лучше, чем жить перепуганной молью.
Сомни меня, время, запутай, поймай меня, ветер.
 
Ночными  химерами душат нависшие тучи,
Как стаи растерянных птиц, осаждают вопросы…
А мысли о прошлом тащу в чемодане без ручки -
Привычно тяжелом, не смея расстаться и бросить.
 
Я словлен, я скомкан в потоке безумного спама…
В потоке прохожих, смотрящих незряче и тупо.
Взорви мой рассудок, очисти, сотри мою память –
Я мыслепреступник, так вышло - я мыслепреступник.
 
Чужой, неформатный, нелепый в размеренном мире…
Ты слышишь, как зло и крамольно молчу? Ты же слышишь?
В  нечеткой  реальности  выжжены чёрные дыры,
А  разум, как гость, покидает, незваный  и лишний.
 
В чаду мракобесия, в сумраке гулком и дымном
Лишь эхо звучит моего неуместного смеха.
В тревожном  потоке сомнений, в припадке гордыни
Мне проще свой бред запихнуть в чемодан и уехать.

Оксюморон: смотрящих незряче

15. Привет, друган!

  Привет! Давно не виделись, друган!
  Я – норм: открыл недавно ресторан, жена – красотка, дом – шестьсот квадратов. Кольцо на пальце с брюликом – смотри!...
Вот только что-то…мается внутри…Как будто сердце панцирем зажато.
 Какой-то сбой…
 А помнишь Надьку, Жень? Она жила на третьем этаже теперь уже снесённой трёхэтажки. Порхала совкой-бабочкой в окне, и что-то там ворочалось во мне под каждый взмах её ночной рубашки.
Когда же выходила на балкон, я сам готов был дерзким мотыльком взлететь, чтоб оказаться с нею рядом…
Но Надин папа, бывший управдом, был строг и гнев свой сдерживал с трудом, как только вместе видел нас. Засада!
Я ждал, пока погасит папа свет, под звук цикад, стрекочущих в траве, под нос себе мурлыкал серенаду. По лестнице, ведущей в небеса, в окно с надеждой к Наденьке влезал, внося с собой вечернюю прохладу.
…Сочился свет сквозь щёлку меж гардин. Мне было пофиг, что там впереди. Горчили губы Надины так сладко... И ночь текла. Но помню лишь одно: я пил её, как терпкое вино из горлышка, глотками, без остатка...
А утром я уехал в Ленинград. Что стало с Надей? Я не знаю, брат.
Да я в порядке. Лишь тоскую малость…Всё чаще как-то муторно душе...
Видать, тогда на третьем этаже моя любовь, забытая, осталась...

Оксюморон: горчили сладко

16. Скучный день

Лёд хрустел о жданной смерти*, что томиться впереди.
Ветер ныл, свистел, трубил – упивался мукой вешней.
Солнце нежилось в кармане - украшении груди.  
В светло-пепельном пальто вышел день из тьмы неспешно.
 
- Скучно-скучно без надежды, пусто-пусто без любви…–
Пел капельно-нежно и вдруг выглядывало солнце
Из кармана осторожно на минуту или две.
…- Долго-долго сердце жгло. Скоро-скоро мир проснётся…
 
Пел. Смотрел в больные окна*.  В лужи в хрупком серебре
Топал левым сапогом . Пересчитывал снежинки,
Как монетки ранним утром, как листочки в сентябре…
Я смотрела на него - сколько в нём, нежданно, жизни!..

Оксюморон: жданная смерть

17. Плыл по морю чемодан, или груз воспоминаний

Плыл по морю чемодан, рассекая волны,
Мимо всяких странных стран, впечатлений полный.
Отражалось на лице видимое сразу –
От зловредных мух цеце до этрусских ваз, и
Африканских пирамид, и садов висячих...
Но при этом бледный вид явно что-то значил.
Укачала моряка зыбкая пучина -
В том была наверняка бледности причина.
И, мечтая про причал где-нибудь на суше,
Он замочками стучал – что-то там про души.
И во власти гиблых вод странник свято верил,
Что счастливый день придет – выйдет он на берег.
На прибрежный парапет влезет обсушиться,
Снова милым станет свет - веси и столицы...
Но пока в плену воды он, как белый ворон.
(Вставлен явно от балды этот оксюмóрон.)
На просторе нежилом, по текущим данным,
Как же все же тяжело плавать чемодану!
Забурлила вдруг вода, выплыла акула.
Проглотила чемодан вмиг – и … утонула.
И на ум приходит тут что-то в этом плане:
Может причинить «капут» груз воспоминаний.

Оксюморон: белый ворон

18. Маленький принц

Когда руины, того гляди,
ночной темнотой накроет,
появится он, прижав к груди
сферический астероид.

В розовых сполохах световых
нахмурится, чуть не плача,
поверх надломленных мостовых
пристроит Планеты мячик.

—Кто тут? - несмело вопрос задаст,
заглянет в стены прореху.
—Здравствуйте! - выкрикнет в никуда.
—Ну, здравствуй... - ответит эхо.    

—Кои тебя привели дела,
о чем у тебя забота?
—Планета моя стала мала
и надо крупнее что-то...

Мне много большее по плечу,
совсем повзрослею скоро.
А хочешь, я тебя приручу,
ничей одинокий город?

Задача наша с тобой проста—
быть честным и верным долгу,
а безобразная красота
меня не страшит нисколько.

Знаешь, девиз мой всегда един:
каждое утро, с рассветом,
и сам умойся, и приведи 
в порядок свою планету!

Ветер пройдется по складкам крыш,
прохладой ночной повеет:
—Мы очень рады тебе, малыш!
Давай, проходи скорее…

Оксюморон: безобразная красота

19. В городе снов

… городом снов завладел ненавидящий ветер.
Город утыкан так плотно гвоздями домов,
Что зацепиться за крышу и угол не светит,
И остаётся в нём рушить покой и любовь.
Люди! Он их ненавидит особенно сильно -
Бесит его их трусливый предательский нрав!
Ветер бушуя ревёт, как чудовище в фильме,
Властно людскую толпу по углам разогнав.
В бешенстве бьётся об окна, о крыши и стены,
Злыми ударами портит высоткам фасад.
Город разрушен, сдаётся врагу постепенно,
И боязливо стихают его голоса.
Ветру неймётся, и жители прячутся робко
В ямы, в руины, в подвалы – где их не достать,
Как муравьи расползлись по остаткам коробок.
Город становится трупом и в нём – пу-сто-та…
 
Страшные сны принимаешь безмолвно-покорно -
Взрослый пугающий мир открывает окно.
Зонтик  у Оле Лукойе раскрыт только чёрный,
Видно, со временем где-то потерян цветной.
Вряд ли поможет с желаньем журавлик бумажный -
Ветер осилить ему никогда не суметь.
Каждую ночь засыпается трудно и страшно -
Вдруг это Оле, который по имени Смерть*?
 
В детстве беспечном ты светел душой и безгрешен,
Так почему только тусклые краски кругом?
Больше не радуют Lego и Sony PlayStation,
Мячик с автографом Месси забыт под столом.
Мишку без лапы к себе прижимаешь рыдая,
Маленьким сердцем желая вернуть всё назад.
Вырвать бы с корнем себя из кромешного рая,
Только на выбор, увы, целомудренный ад.
Детство в реале ушло за черту невозврата -
Смех забывается быстро под грузом невзгод.
 
… городу снов обещают вчерашнее завтра
Мамины слёзы и горькое слово «развод»…
 
=======================================
* - у Оле Лукойе есть брат, которого зовут так же, но ещё у него есть второе имя — Смерть. Он приходит, чтобы закрыть глаза тех, кому пришла пора уйти из этого мира, и забрать их с собой.

Оксюморон: вчерашнее завтра

20. Так оно происходит

Так вот оно приходит: непредставимо.
Таял, как сахар, город, как город – жизнь
Мальчик едва услышал сквозь грохот имя
И угадал тревожное «быстро! вниз!..»
 
Гулкая тишина, как под сводом храма,
Только осколки режут ладошки ног.
Мальчик забыл уютное слово «мама»,
Выучил новое, трудное: «одинок».
 
Тени в вечернем солнце ложатся мягче,
Бросил ажур высоток тугую сеть.
Мальчик недавно выучил слово «мячик»,
Завтра поймёт последнее слово – «смерть».

Оксюморон: гулкая тишина

21. Вечер

Вечер пролился слезами небесными –
Синими, черными, красными безднами.
Падают бездны на плечи  любимых.  
А нелюбимых колотят по спинам.
И разбиваются, коротко всхлипнув.
Только не гибнут никчемно глубины.
 
В тело асфальта зубами вгрызаются.
Крошатся зубы от боли и ярости…
Март. Но зима просто так не отстанет -
То заискрит от улыбки рассвета,
То потемнеет, заноет, забредит…
Тяжко и мне от таких расставаний.
 
Вечер болезный  безропотно слушая,
Всё же надеюсь, наверно, на лучшее.
Знаю, что скажет во тьме многозвучий -
Холодно, горько… и в чём-то напрасно!
Столько хрустящей, бесчувственной страсти!
Столько обмана! Но с нею не скучно...
 
Оксюморон: бесчувственной страсти

22. На Привозе

- Гражданин с кошёлкой, ходьте до прилавка! Щас на холодец Вам взвешу требухи!
Шо купить хотите? Шлёпанцы и плавки? Лучше глаз положьте прям на рыбу фиш!
Чем Вам барабуля пахнет, интересно? Срочно заберите взад свои слова!
Если крепко спите, то свои процессы, знаете, как сложно кон-тро-ли-ро-вать?!

Ай, да перестаньте! Хоть я не в обиде, потактичней мысли выразить могли!
Шо Вы тут, болезный, хочите увидеть? Штоли покусился заграничный сплин?
Нет, не сплин, а язва? Как финал гастрита? С ней бороться можно - знает и верблюд.
Скушный вид снимайте, на меня смотрите - я своим товаром Вас развеселю!
 
Или стыдно сделать? Как это – не важно? Гражданин, проходьте вот сюда смелей
И в лоток погляньте, это – ум говяжий, а без установки стоит сто рублей!
Синеньких возьмёте? К  плавкам будут кстати! Хоть на сковородку, хоть пихнёте внутрь!
Это вам не хрущик начихал на скатерть, это лишний повод на пляжу блеснуть!

С чёрной полосой мне ныть не надо снова, Вы ж таки не вечный – кончится она!
Шоб Вы с Вашей язвой были мне здоровы! И не проедала лысину  жена!
Может, дать верёвку? Мало ль, как бывает… Вешаться не надо! Есть и мыло, но
Коль трусы повесить – будет бельевая, а бельё подсохнет – слазите в окно! 

Как к кому? Хотя бы думайте немножко, таки безрассудства требуют ума!
Вот представьте только: Вы – к жене в окошко с романтичным видом, с рыбою в зубах!
Тут за тётю Соню Вам расскажет каждый, не благодарите, хватит - миль пардон!
Мне таки спасибо скажете однажды - вот, берите язве перец и лимон. 

Не смешите фрукты, я Вас умоляю! Огурец возьмите и банан жене.
Так она спросила: «Шо ты позволяешь?» Срочно позволяйте много больше с ней!
Шоб зазноба Ваша завздыхала томно, и под утро стала сломана кровать -
Мёд с орехом грецким, в нём эффект любовный, за который можно разве помечтать! 

Шо с меня хотите? Разменять сто баксов? Нет! Но благодарна Вам за комплимент!
Язву лучше ночью полечите лаской - сельдерей настроит нужный инструмент.
Шо, не надо сдачи? Как же это мило! Таки дальше тоже радовайте глаз!
Шоб за Вас и язву горе так забыло, шобы не имели астму за оргазм!

Оксюморон: шоб Вы с Вашей язвой были мне здоровы

23. Хроники Айкири (зарисовки)

Когда развалилась эпоха на части -  рассыпались здания… пали деревья…
Повымерли звери и солнце угасло -  под пыльной рогожей долины ревели.
Несчастье и тут распечатало  счастье, которое было для жизни опасно...
…
Кричали какие-то странные люди: - Услышьте, всё к этому долго стремилось.
Но живы мы, видимо, боги нас любят, - на них обижаться, нет, недопустимо!
Несите свой крест, не сидите - идите на поиски лучшего… Пустим везенье
Вперед, помолившись, иначе погибнем!.. Уверились. Песни сложили о землях,
Спасенных для жизни, – душевнее многих. Народу осталось не много по миру,
Но взвились у пропасти змеи-дороги под серым, горячим, суровым эфиром.
Дай слабой надежде лишь капельку страсти и горы свернём и продажное небо,
И вынем себя из захлопнутой пасти. Гордился бы нами потерянный предок.  
…
Айкири сегодня идет на охоту. Одиннадцать стукнуло, всё - повзрослела.
Вскочила с лежанки ещё до восхода, Умылась росою, проверила стрелы.
Отныне кормить и семью и общину придётся, как братьям. Родители сгину –
ли летом – сезон уж  пришел на равнину девятый с тех пор. Ни вестей, ни могилы.
Девчонка вздохнула – Не дамся печали. Взглянула на деда, погладила братца.
Седьмая година – понятлив, отчаян, проворен, что пурен*. В помощники рвался.
Но старшие братья малого жалеют. (-Терпи, попрыгунчик). Заплечник надела.
Колчан, топтуны, ременнИк. - Ну, смелее! Легко поклонилась рассвету с запевом:
" Мы будем в Эдеме, мы верим, мы знаем…"  За Воран*-горою объятьем разверстым
Развалины. Водятся там и вазгаи*, и серки*, и карны*...  Но главное – тексты*!..
 
…Разъехались люди со скарбом нехитрым, что дух перемен им оставил. В блужданьях
Безумных и горьких вспомяли про книги, пропавшие в лонах разрушенных зданий.
 
…- И сотни охотников наших пожрало чудовище Градо. Запомни, Айкири!  
С исконных времен  было всё ему мало.  Стелись, словно тень, в изувеченном мире!..
 
*Пурен, серк, вазгай, карн – животные.
*Письма – книги.
*Градо - город
*Воран - чёрная

Оксюморон: опасное счастье

24. Родина

Не "глянец" с голыми милашками
и не какую-то мазню—
я в чемодане, под рубашками,
картинку с родины храню.
Мой чемодан потерт дорогами,
чужими землями пропах,
а в фото—ароматы родины...
Она раскинулась в полях
подолом ситцевого платьица—
там, отражая облака,
журчит по камушкам и катится
в осочном кружеве река.
Летят напевы позабытые
с долин цветущих прямо в сны
и облака кисейной дымкою
ползут с рассветной стороны.
А на холме, поросшем травами,
плющём кудрявым увитом,
мой, сладкой горечью отравленный,
осиротевший милый дом.
Он помнит время суматошное,
ребячий смех, тенистый сад,
и стены белые окошками
безмолно в прошлое кричат.
И словно маленькие рощицы
в полях раскиданы кусты—
пускай немного кособочатся, 
зато тенисты и густы.
Под сенью их уютно парочкам
творить любовные дела...

Одна цветная фотокарточка,
а сколько мира и тепла!

Оксюморон: безмолвно кричат

25. Брошенный город 

Медленно рушатся хрупкие стены вечности, 
Город  ветшает под вздохи оставшихся в прошлом… 
Жалят руины печалью, кричат вслед истошно. 
Мне бы те взрывы  забыть… Только боль не лечится. 

Вижу во снах, неизменно, весну улыбчивой: 
В скверах зелёных поют, заливаются птицы…
Белые тени вокруг: сын беспечно кружИтся - 
Нежный малыш, в золотистых веснушках личико. 

Высохнут слёзы. Израненный одиночеством, 
Ты возродишься, обласканный общей надеждой. 
Люди вернутся, изменят твой облик, но прежний 
Будет стонать на холсте… А он стал пророческим.

Оксюморон: белые тени

26. Вороны в коронах

Вороны в коронах  расселись на тронах
И каркают громко на стороны все:
- Упала на землю со звоном перловка,
Беда - развалился бездонный сусек.
Да только крупа-то совсем не съедобна,
Изъедена черным жучком до одной.
Всё отдала бы за усохшую сдобу…
- А помните тот бутерброд с ветчиной?
- А там за углом у большого фонтана
Кормили старушки частенько пшеном…
- Попрятались крысы…
- Сегодня светало…
Поищем на юге заводик свечной?..
…На каменных тронах сидели, смотрели
На слабый, истерзанный дО смерти, свет,
На вздыбленный край в серебристой метели,
На город, упавший  по чьей-то вине.
Во дворике пыльном качелька осталась
И два с половиной почти этажа
Старинного дома.
- Вчера  показалось,
Что кто-то смеётся…
- И сколько же ждать?  
Вороны в коронах – суровые птицы
Не могут  никак умереть… улететь…
Вдруг кто-то проснется, вздохнут половицы
И выйдет из дома гулять человек…

Оксюморон: бездонный сусек

27. Из "руин"

Влит раздавленный солнцем разрухи след.
Спит разлитый по лужам вчерашний дождь.
Чист… с зарёю ребенок – отбитый перст.
Лик трущоб и развалин на мир похож.

Мир - жестокий каратель "Веспасиан
Тит" - правление жизненных катастроф.
Нимб в подкорке не вызрел на «Аз воздам»,
Из "руин" доносится глас сирот!

Сил не хватит, чтоб вынести боль богам
И под громкие шепоты вой немой:
«Мил разрушенный город - родной бедлам,
И…заваленный мяч под его стеной».

_____
Тит Флавий Веспасиан римский император,в Иудейскую войну захватил и разрушил Иерусалим

Оксюморон: немой вой

_____________________________________________________________________

Как обычно, голосование пройдёт синхронно с основным турниром.
Условия голосования:
- шорт-лист до шести конкурсных стихотворений; упоминание в шорт-листе даёт 1 балл (голосующий может своей волей помочь победителю и определить достойных пьедестала: 1, 2 и 3 места; за певрое место - 4 балла, за второе - 3, за третье - 2);
- за свои работы и работы своей команды (если она продолжает участвовать в МПК) голосовать нельзя (причина одинакова для обоих случаев: своё детище всегда - лучшее, а работы соратников - как родные, и мы бы удивились, будь это не так); указывать в шорте такие голоса не возбраняется (например, чтобы запутать "угадальщков"), но в зачёт они не пойдут;
- призвание "варягов" (друзей, родственников, неравнодушных любителей стихов) не возбраняется, но будет придирчиво проверено выполнение предыдущего пункта (и чего-нибудь ещё).

В ленте допустимо размещать любые мнения и комментарии, устраивать общение и обсуждения (флудить тоже можно, в рамках общих Правил Пристани). Желающие читатели и участники, не имеющие профиля на Пристани, для этой цели могут использовать наше посредничество и почтовый ящик kongraf@rambler.ru.

Пока заголовок турнирной таблицы зелёный, результаты могут изменяться (можно переголосовать)