Похождения Люси Вахрушиной

Не в силах справиться с жарой, природа задыхалась. Стих щебет птиц, лишь в высохшей траве бесновались одуревшие кузнечики. Знойный ветер гулял вдоль бульвара. Закручивая пыльные воронки, он хватал с асфальта мелкий мусор и вовлекал его в причудливый танец. Смешно кувыркаясь, взмыла в воздух забытая на лавке газета. Она возомнила себя птицей, остервенело шуршала бумажными крыльями и привлекала внимание прохожих. Небо устало от невыносимой духоты, возмутилось и хлопнуло в ладоши. Тут же из туч рванули косые струи. Ливень смыл с деревьев серый грим, остудил раскаленные крыши и мостовые. Напоследок под гул небесных аплодисментов в землю воткнулась пара огненных стрел. Из-за расползающихся, как легкие туберкулезника, облаков вынырнул дряблый лучик солнца. Неуверенным мазком он начертил над городом маловыразительную радугу. На смену долгожданной свежести вернулась липкая духота.

Огибая лужи, по тротуару брела Люся Вахрушина. В школьные годы, когда мысли парили подобно райским птицам, а жизнь казалась бесконечной, Люся мечтала стать валютной проституткой, на худой конец — порнозвездой. «Ничего ужасного в этом не нахожу! — говорила она подружкам. — И деньги, и удовольствие!» Подруги тоже бредили о сладкой жизни... ткачих и доярок, и с осуждением относились к фантазиям Люси. Добиваясь поставленной цели, Вахрушина занималась художественной гимнастикой. «Кто клюнет на убогую фигуру?» — задавала она себе вопрос. Люся с фанатизмом вертела на талии обруч и ясно представляла, как скоро начнет крутить мужиками, выворачивая их упругие кошельки. «Клиента надо завлечь, а для этого необходима эрудиция!» — не забывала она и штурмом брала библиотеку. Родители понятия не имели об истинных планах дочери, гордились ею, восхищались трудолюбием и умом.

С некоторых пор мужчины стали обращать внимание на девичью фигурку. Посыпались скользкие предложения, но Люся их категорически отвергала. Она знала себе цену. Уличные ловеласы, от которых разило дешевым парфюмом, не имели ни малейших шансов. Аквариумная рыбка стремительно превращалась в акулу.
Люся набиралась опыта с пожилыми состоятельными людьми. К тому же секс со старикашками приносил материальную выгоду. Ткачихи и доярки, утомленные трудовыми подвигами, кусали от зависти локти, когда видели ее в обществе презентабельных мужчин. Дурехи проклинали себя за то, что не последовали примеру мудрой не по годам подруги. Но и в Люсиной жизни встречались подводные камни. Беда заключалась в том, что ей хотелось новых ощущений. Нащупав на голове рога, богатый старикан выставлял Вахрушину за дверь. Она не сильно переживала, — вокруг каруселью вертелись многочисленные претенденты на роль поклонника. «Умная женщина всегда простит мужчину за собственные ошибки!» — родилась мудрая мысль в сознании Люси.

Люся делала уступки представителям сильного пола и ждала от них взаимности. Но те не ведали пощады: устраивали скандалы, брызгали слюной, а иногда украшали ее лицо синяками. В итоге Люся пришла к заключению: «В семье главное — залезть на шею супругу и крепко держаться за рога!» Она пробовала свить теплое гнездышко, но мужики попадались бестолковые, совершенно не разделяющие ее взглядов. Взять, к примеру, Славика. Разве можно ревновать жену к ее поклонникам? Наоборот, надо гордиться тем, что на супругу все обращают внимание, а пользуешься ее благосклонностью только ты! Славик сносил легкий флирт Вахрушиной до тех пор, пока она не загуляла. Люся явилась домой под утро, прокралась в ванную, чтобы смыть грехи и затем отблагодарить Славика за проведенную им бессонную ночь. Бузотер же разыграл такую драму, что Отелло на его фоне выглядел мелким хулиганом. Славик не стал душить возлюбленную. Он кричал о растоптанных чувствах, о недопустимости подобного поведения. В заключение ударил Вахрушину по упругой заднице и ушел из ее жизни, прихватив телевизор и транзисторный приемник.

Женщина верна мужчине в двух случаях: когда считает, что он ни на кого не похож, или думает, что все мужики абсолютно одинаковы. Вахрушина старалась укротить свою похоть, боролась с коварным недугом всеми доступными средствами: отводила от обольстителей глаза и избегала прикосновений. К сожалению, она обладала удивительно тонким слухом. Не могла же Люся принародно затыкать уши, когда в них залетали комплименты!
Костя — обладатель хорошо подвешенного языка и страстный обожатель слабого пола не пропускал мимо себя ни одной юбки, до тех пор, пока не столкнулся с Люсей. Неожиданно для себя он влюбился! Влюбился так, что вокруг глаз появились темные круги. Костя, как одержимый, подкарауливал Вахрушину. Дарил цветы, говорил стихами и дышал так, будто ему не хватало воздуха. Люся не могла смотреть, как человек изводит себя.

Костя оказался хуже Славика. Он не выпускал любимую из дома. А если и выпускал, то повсюду конвоировал.
— Если я узнаю что, то — смотри! — пугал он ее.
Люся быстро устала от повышенного внимания и решила уйти. Ревнивца огорошило ее намерение, он по-детски опустил голову. Потоки слез заструились по его небритым щекам. «Не хочу, чтобы мужчины рыдали после моей смерти, — пусть рыдают сейчас!» — успокоила себя Люся и громко хлопнула дверью.

Неисповедимы пути Господни! Как-то в ресторане судьба свела Люсю с Валерой. Яркая женщина во многих мужиках будит зверя: в ком-то — льва, в ком-то — зайца, в ком-то — кролика. Валера оказался кроликом-дальтоником: он видел только грудь и ягодицы. Нетерпение сжигало его душу. Он затащил разомлевшую от вина девушку в гардероб. Ей стало неловко, когда их застукали. Совесть, дремавшая во время удовольствия, проснулась и заставила Вахрушину устыдиться собственного поведения.
— Насилуют! — Люся изобразила жертву сексуального террора, стала вырываться и плакать. — Держите его!
Нравственное пробуждение Вахрушиной в тот же вечер прописало Валеру в камере следственного изолятора. Недоразумение в гардеробе заставило Люсю заглянуть в свою душу. Она заглянула и нашла кучу оправданий. Они плавали на поверхности. Впрочем, не стоит об этом. Вахрушина без промедления реабилитировала себя: «Женщине можно простить многое, особенно если она ни в чем не виновата», — но неадекватно среагировало общество. Жить там, где ежедневно перемывают твои кости — невыносимо! Люсе захотелось навсегда покинуть город, превратно истолковавший ее романтические увлечения. Оскорбленная дева собрала чемоданы и присела на дорожку.
— Трудно быть порядочной женщиной — мужики мешают, сволочи! — Люся поднялась и шагнула навстречу приключениям.

***
За ночь воздух остыл, впитал в себя аромат сирени. За окнами стрекотали неугомонные стрижи, город просыпался. Марик Кукин славно погулял накануне и страдал от недомогания. Вставать с постели не хотелось. Подушка ласково прижималась к выбритым щекам, одеяло дарило тепло и негу. Все, что находилось за пределами кровати, вызывало отвращение. В голове что-то неприятно щелкало. Кукин поднялся, подошел к холодильнику. Две рюмки коньяка вернули уверенность в движениях и просветление в мозгах. Он вспомнил, что в ресторане познакомился с очаровательной девушкой. Кукин вернулся в спальню, пошарил в карманах. Среди скомканных купюр отыскалась бумажка с именем и номером телефона. «Люда, Люда, Людочка! — напел Марик. Бурная фантазия нарисовала роскошную даму, танцующую для него нагишом — Людоедка! Надо же, какое красивое имя!»
— Алло! Людмила? Доброе утро! Это вчерашний незнакомец. Вспомнили? Я вами очарован. Хотелось бы продолжить общение. Вы не будете возражать, если я приглашу вас в кино? Не любите темных помещений? Хорошо, тогда давайте встретимся, давайте встретимся… — он напряг опохмеленный мозг и высказал тривиальность: — Давайте встретимся в кафе «Три медведя»! Кто будет третьим? А вы шутница! Когда? Вечером? Замечательно!
«Самое главное — узнать ее. Не приведи Господи, опростоволоситься!» — Марик отправился в ванную.

Кафе «Три медведя» интерьером напоминало деревенский быт. Казанки и чугунные горшки с ухватами украшали стены. Декоративный плетень окружал барную стойку. Официант в косоворотке, с прямым пробором на голове, смахивал на Ивана-дурака. Подскочив к Марику, он отвесил низкий поклон.
— Чего барин откушать изволит?
— Тащи бутылку «Мартеля». Лимончик не забудь!
Пока официант колдовал с заказом, в кафе вошла молодая женщина. Шестым чувством Кукин понял — это Люся! Он выскочил из-за стола, галантно взял ее руку и поднес к губам.
— Позвольте называть вас Люсьен! Рядом с вами я чувствую аромат Елисейских полей! — Кукин улыбнулся шире Гуинплена и крикнул в полумрак зала: — Гарсон!
Шаркая лаптями, появился официант. Нарисованные конопушки расползлись по его лицу голодными клещами.
— Даме — шампанского и шоколадку!
Люся догадалась, что произвела эффект водородной бомбы.
— Если не накладно, закажите мороженое с лакрицей!
— Нет проблем! Скажите, Люсьен, а что вам доставляет истинное блаженство? — Кукин скорчил до безобразия умную гримасу.
— Истинное блаженство? — Вахрушина была готова к любым вопросам. — Понимание и оценка своего предназначения.

Люся взяла фужер, полюбовалась играющими пузырьками; не сделала ни единого глотка и вернула его на место. Кукин был сражен! Да что там — сражен, он потерял голову!
— Насколько же вы бесподобны! Я, кажется, влюбляюсь!
— Я не ищу любви, я ищу ее доказательств! — искрометно парировала Люся.
Марик хотел предъявить весомый аргумент, подтверждающий величину его чувств, но окружающие сочли бы это за выходку безумного эксгибициониста и, конечно же, осудили бы. В обществе пуританской морали душевные проявления воспринимаются как вызов. Если мужчина хочет покорить женщину — он должен действовать без заминки. Если женщина преследует ту же цель, — ей следует набраться терпения. Перевозбужденный Кукин предложил Вахрушиной поехать к нему: послушать магнитофон и посмотреть пикантное кино без перевода. Для приличия Люся пожеманилась и включила зеленый свет.

Многие знают себе цену, но не многие знают, где можно получить наличными. Люся знала! «Сколько можно жить в гостинице? Пора бы обзавестись собственными квадратными метрами!» — она крепко держала под руку ополоумевшего от страсти Марика. Марик спешил насладиться удачей и торопливо шагал к бездне.
Вахрушина воскресила в памяти Кукина трудовые подвиги советского народа. Покрываясь потом, он задыхался от усердия, как Стаханов в забое. Одеяло сползло на пол.
— Люсьен, откуда такой опыт? — Марик выбился из сил.
— У меня было время для изучения теории любви. С тобой же я попробовала ее на практике! — Люся не сомневалась в том, что поймала парусами ветер.
— Слушай, я поживу у тебя немного? Ты ведь не прогонишь бедную девочку? — Вахрушина приподнялась на локте.
— Понимаешь, как бы тебе объяснить?.. — Марик запнулся.
— Не люблю, когда смысл сказанного прячется за словесными завалами — у меня не всегда есть время их разгребать. Если нет, значит — нет! — Люся с презрением посмотрела на голого Кукина. — Думала, ты настоящий мужик. А ты…
— Живи! — сдался он, решив, что ничего не теряет.

***
Волны с шипением облизывали гальку и откатывались обратно.
На бирюзовой поверхности моря покачивались целлофановые медузы. Медовый месяц вымотал Кукина. Он был нетрезв и мечтал утопиться. Любовь за деньги обходилась гораздо дешевле и ни к чему не обязывала.
Вахрушина отдыхала в гостиничном номере. Ей было плевать на желание благоверного убить себя. Арифметика любых взаимоотношений гласила: «А что я буду с этого иметь?» — и толкала к действиям. Люся понимала, что вечно счастливыми могут быть лишь идиоты. Нормальные люди недолго радуются выпавшей удаче — им всегда хочется большего. Люся решала, как возместить убитое в браке время, как оттяпать у супруга жирный кусок пирога. В номер ввалился Кукин, на суицид его не хватило.
— Живя с тобой, — начал он, — я перестал доверять себе.
— Перестал доверять — устрой за собой слежку.
Растрепанный Кукин сел на кровать, обхватил голову. На его глазах навернулись пьяные слезы.
— Смотри, соседей не затопи, водолей! — Люся с презрением посмотрела на мужа. — Тебе бы газоны поливать!

Марик высморкался в футболку.
— До чего же ты остра на язык!
— Не бойся, я тебя им не зарежу!
— При знакомстве я не предполагал, какая ты стерва! — Кукин всхлипнул от жалости к себе, от несправедливости и просто так.
— Прежде чем вешать на кого-либо ярлык, посмотри — не с тебя ли он слетел. И вообще, чем больше я тебя узнаю, тем меньше хочу общаться! Нам надо развестись! Как всякий порядочный человек, Марик, ты обязан оставить мне квартиру и часть денег.
Глаза Кукина намокли еще сильнее, щеки затряслись.
— Марлен! Если мое мнение не совпадает с твоим, это не означает, что я должна его менять! На самом деле, человеку нужно не так много, как ему кажется. Поживешь у мамы, потом купишь себе другую квартиру. Я ведь не претендую на твой бизнес. Хотя… — Вахрушина задумалась.

Кукина никогда не разводили так нагло. Он не успевал за ходом Люсиных мыслей и от этого мучился сильнее. Собственная неполноценность подначивала его удавить жену.
— Я искал себе женщину на всю жизнь! А получилось...
— Глупый! Очень трудно найти в партнере по кровати партнера по жизни. Имея высшее образование, ты совершенно не имеешь мозгов! Благодари судьбу, что она свела тебя со мной и дала шанс постичь премудрости человеческих взаимоотношений.
— Говори помедленнее. Я не успеваю уловить смысл.
— Я говорю, что мы разводимся, и ты переписываешь на меня квартиру. Если тебя это не устраивает, я при помощи адвокатов добьюсь раздела бизнеса.
Чтобы навести порядок в голове, некоторым не хватает жизни. Кукину хватило ночи. Раним утром, когда над крышами двухэтажных басурманских лачуг показались солнечные космы, он порылся в чемодане и вышел из гостиницы.

Ночной клуб, в котором любвеобильные турки пробуждали в Марике ревность, встретил тишиной. Кукин подошел к молодому человеку в национальном костюме. Брови турка срослись настолько изумительно, что возникала иллюзия, будто у него растут усы не только под носом, но и над ним. Люсин муж пошептался с потомком янычаров. Тот увел его в подсобку заведения.
Вахрушина проснулась, вытянула руки и поработала пальцами. Напротив нее сидел осунувшийся супруг. Казалось, что он вот-вот умрет и, пока силы не покинули его, хочет оставить завещание.
— С добрым утром, любимый! — ехидно поздоровалась Люся.
Ее душа заранее праздновала победу, ликовала и насвистывала бравурные марши! Люся поднялась с кровати и поцеловала Марика в лоб, сухо, как покойника.
— Не расстраивайся. Проигрывать нужно достойно! Ты ведь не сердишься, правда?
Такого нахальства Кукин не ожидал. Закурив, он вышел на балкон. Облако дыма затянуло купол минарета, немножко повисело в воздухе и рассеялось. Марик вернулся в комнату.
— Я хочу сделать тебе подарок! — он протянул жене ворох банкнот. — Купи что-нибудь на память!
— Какое благородство! Наш кратковременный союз подарил мне небольшое состояние, тебе — огромные впечатления.
— Брак с тобой показал, что быть богатым — накладно!
— О, наконец-то ты изрек умную мысль! — Вахрушина перед зеркалом стала приводить себя в порядок.
Она навела марафет и покинула номер, Кукин взял телефон.

Люся села в такси, которое умчало ее в новую жизнь. В гостинице Вахрушину больше не видали.
Лайнер разбежался по взлетной полосе, оторвался и взял курс на Россию. Марик довольно закрыл глаза. В это время темнокожий араб вел заплаканную Вахрушину в номер вертепа. «Только у великих людей бывают великие ошибки!» — Люся скинула халат.
Люся до совершенства отшлифовала мастерство гетеры и покорила душу богатого, наивного турка. Круглолицый мусульманин выкупил ее из борделя, в надежде сделать одалиской. Он не знал, что русская женщина способна остановить на ходу паровоз, сжечь все мосты и обвести вокруг пальца самого дьявола.

Консульство России сработало оперативно. Многострадальной соотечественнице оформили документы, купили билет и посадили в самолет. Родина встретила Люсю неопределенностью и равнодушием. Но Вахрушина не привыкла сдаваться.
— Здравствуй, дорогой! — как снег на голову она появилась в офисе бывшего мужа.
Вдали от родины Люся вызубрила уголовный кодекс. Тонким шантажом она выбила из перепуганного Кукина солидную компенсацию. Все вроде встало на свои места, но захотелось любви: единственной и неповторимой. Случаются такие капризы у уставших от жизни женщин. Люся не утратила эффект Клеопатры — мужчины рядом с ней теряли самообладание, падали на колени, предлагали руку или деньги — на выбор. Все бы ничего, если бы не злой рок, преследующий Вахрушину. Не успевала она разжечь семейный очаг, как судьба-злодейка ставила на нем жирный крест.

***
Инспектор рыбнадзора, Голощекин Никита Михайлович прожил с Люсей полгода. Пьяный от счастья, он случайно вывалился из лодки и утонул в холодных речных водах. Вдове от него перепали: двухкомнатная квартира и денежные накопления, которых хватило на похороны одутловатого тела и скромный мраморный памятник. Люся стойко пережила трагедию, отгуляла поминки и выскочила замуж за актера драматического театра Шептунова.
Шептунов оказался не таким тихим, как его фамилия. Можно сказать, что ему больше подходила фамилия Грохотаев. Актер ревновал супругу ко всем и вся, закатывал истерики с театральными выходками: изображал то обморок, то сердечный приступ. Люся хотела развестись, но он так фантастически рыдал, что ее сердце разрывалось. После очередного скандала Шептунов традиционно схватился за грудь и свалился у двери. Привыкшая к его симуляциям, Люся плюнула на неподвижное тело и ушла из дома. Когда она вернулась, то застала мужа в том же положении. Шептунова зарыли возле Голощекина. Усопшим мужьям предоставили возможность обсуждать на том свете Люсины плюсы и минусы.

Директор колхозного рынка Давид Иосифович Блувштейн имел поразительную способность клепать деньги из всего, что попадало в поле зрения! Люся оперлась на его крепкое плечо и наслаждалась жизнью. Она забыла, что такое кухня: Блувштейн обедал и ужинал в ресторанах. Его денег хватало на любую блажь. Как-то вечером Люсю потревожил телефонный звонок.
— Давида Иосифовича убили на рабочем месте. Мы поможем с погребением, — сообщил незнакомый радостный голос.
Люся уронила в гроб жемчужные слезинки и облобызала лоб супруга. Блувштейна похоронили рядом с двумя предыдущими мужьями. Знакомые с издевкой шутили о личном кладбище вдовы. Люся наслушалась о себе сплетен и решила замуж больше не выходить. Слово оказалось не настолько крепким, как желание быть любимой. Вскоре Вахрушина закрутила роман с владельцем похоронного бюро Станиславом Викторовичем Горемыкиным.

Станислав Викторович оказался на удивление жизнерадостным человеком. Его шуточки носили особый характер и первоначально вызывали недоумение. Вахрушина быстро к ним привыкла, списав все на своеобразную профессиональную деятельность любовника. На день рожденья она получила миниатюрный гробик, перевязанный черной ленточкой с золотыми буковками: «На вечную память, от любящего Стасика!» Внутри на бархатной подушечке лежало ожерелье, переливающееся в солнечных лучах.
Во время свадебного путешествия Горемыкин отравился тайской кухней. Люся привыкла к регулярным смертям мужей, и уже не плакала. Околевшего супруга доставили на родину в консервной цинковой банке и зарыли на родовом участке.

Люся гуляла по парку, любовалась пестротой осенних нарядов. Там, среди бронзовой листвы и опустевших скамеек, она встретила низкорослого щуплого грузина Гиви. Чем он ей приглянулся, сказать трудно. Нос с горбинкой и печальные глаза, обрамленные длинными ресницами, вызвали у Люси сочувствие. Тонкие пальцы Гиви покрывали волоски и напоминали лапки паука. Ко всему прочему, горец страдал синдромом Мюнхгаузена: безбожно врал о тяжелом детстве и проблемах, побудивших его оставить родину. Люсе хотелось прижать горемыку и согреть теплом души. Гиви пошел навстречу пожеланиям, переехал к ней и зажил богемной жизнью.

Прошла зима — Гиви не умирал! Накопления Блувштейна и Горемыкина таяли, превращаясь в марафет, коньяк и шумные посиделки. Работать гордый джигит не любил. Он часто упрекал Люсю в скупердяйстве, требовал все больше и больше.
— Слушай, зачем тебе столько денег? Ты что, их кушать будешь? Давай жить, как все нормальные люди живут! Может, тебе нервы надо подлечить? Съезди в санаторий, отдохни! Я за квартирой послежу, — ворковал Гиви, поглаживая Люсю по коленке.
«А почему бы и нет?» — подумала она, собрала дорожную сумку и укатила на Черноморское побережье.

Вахрушина восстановила силы и вернулась. Ни цветов, ни радостно ворковавшего грузина в аэропорту не оказалось. «Господи, неужели с ним что-то случилось?» — грызла она себя. Гиви не оказалось и дома! Изумление курортницы перешло все границы, когда выяснилось, что вместе с кавказским орлом испарились драгоценности и банковские счета. Тяжелый, пыльный ветер ворвался в легкие Люси, лицо приняло тон деревенской сметаны. Возомнив себя птицей, душа Вахрушиной взмахнула крыльями и вылетела вон. Небо устало от духоты, возмутилось и хлопнуло в ладоши. Как по приказу, хлынули косые струи дождя. Шахматная партия закончилась, уложив королеву в одну коробку с пешками.