Фауна во Флоре
триптих
1 (котизм)
Ежики в ее глазах
© Театр-студия импровизации "Чёрный Квадрат"
Она просыпалась в полпервого ночи,
Хотя засыпала ровно в одиннадцать
Будил её кот: черный, как почерк
Изменчивый, жаждущий кинутся
На ветку ближайшего дерева – ивы,
Но мягкий, пушистый, игристый как Боллинжер
И ласковый, будто бы лучик игривый.
Вдоль парков и скверов, забытого колледжа
Бежала она каждый раз в его руки,
Что б там раствориться, как солнышко в зареве.
Всё счастье земное стекалось в те звуки,
Когда кот мурчал, а пространство как варево
Кипело, шипело и рвалось из чана;
И капало время на пол, на отверстные,
За день накопившиеся, свежие раны;
И всё зарастало, ведь пули словесные
Ничто перед силой волшебной аморе.
Она засыпала, ведь кот не царапался.
А звали её дивным именем Флора,
Его звали – Унс, первый кот – Homo sapiens.
2 (естество)
Теорема о причёсывании ежа утверждает, что сферического «ежа» нельзя причесать так, чтобы он нигде не кололся (без вихров и проборов).
© Теория поля
Флора встаёт где-то между семью и двенадцатью
В зависимости от дня недели.
Иногда ей хочется убить всех, иногда порадоваться
За тех, кто вскоре достигнет цели
Личной, ранее поставленной, что бы поставить новую.
Флора стремится жить так же и телом,
И духом, но её раненый броненосец залез на голову
И копошится, сбил все прицелы.
Она кормит его три раза за полный оборот идеями:
Нелепыми, безумными и неземными;
Запивает всё это йогуртом, заедает эклерами
И вытряхивается на улицы Рима;
Где копошатся другие звери – все, без исключения, бешенные.
Флора скользит мимо них, как прима-
Балерина в Лебедином Озере, но будет схвачена вешними
Водами и затянута в самую тину.
Но появится Зигфрид, и спасёт её, вытянет,
А она догадается сразу – тот самый
По стихам в уголках его глаз, да по имени,
Броненосцу, который мешать перестанет,
И все раны свои наконец-таки вылечит,
И уснет, как младенец, до следующей раны.
3 (книга джунглей)
Только в этом нет толка,
Это как разобрать живого ежа
По колким иголкам.
© Слот
Флора вернётся домой ровно в семь,
Коброй свернувшись возле мангуста.
Будет шипеть о телегах проблем,
О кораблях и отчаливших чувствах.
Мангуст улыбнется улыбкой зверя,
Однажды не ставшего чьим-то питомцем,
И заскользит по спиральным кольцам,
Жадно её поворотами меря.
От головы до хвоста и обратно к солнцу,
К небу её гипнотических глаз,
К нёбу, к дуальности слова и взгляда,
Что измочалит мангуста окрас
Протуберанцами с впрысками яда,
Как идеальное «си» водопада.
Он превратиться в Шерхана, в Багиру,
В Каа и Балу, в Красную Сутру.
Лишь для того, чтоб вдохнуть в неё искру
И умереть как достойно мангусту.
Флора уснет в одиннадцать ровно,
Вся подколодность исчезнет с укусом.
Но, на изломе в полпервого ночи, снова
Заухаю совы, кот из-за шкафа
Выйдет на цыпочках сердце исправить
Именем Рикки-Тикки-Тави.