В назидание Вселенским Конкурсам

Поэзия вогонов занимает третье место среди самой плохой поэзии во Вселенной. Второе место занимает поэзия азаготов с планеты Крия. Когда их Великий Бард Хрюкер Вздутый читал свою поэму "Ода маленькому зеленому катышку, найденному мною у себя подмышкой летним утром", четверо из публики умерли от внутреннего кровоизлияния, а президент Центрально-Галактического Совета Изящных Искусств выжил лишь благодаря тому, что отгрыз себе ногу. Говорят, что Хрюкер был "недоволен" приемом, оказанным его поэме, и вознамерился было прочесть свой двенадцатитомный эпический труд, озаглавленный "Мои любимые бульканья в ванне", когда его толстая кишка, в отчаянной попытке спасти жизнь и цивилизацию, проскочила через его горло и защемила мозг. Самая же плохая поэзия во Вселенной погибла вместе со своим создателем Полой Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа, что в графстве Эссекс, в Англии, при уничтожении планеты Земля. Простетный Вогон Джельц улыбнулся очень медленно. Он сделал так не ради эффекта, а потому что не мог вспомнить правильную последовательность движения мышц. Он только что побаловал себя освежающей серией воплей на своих пленников, и теперь чувствовал себя отдохнувшим и готовым к небольшой гнусности. Пленники сидели в Креслах для Прослушивания Стихов -- привязанные к спинкам. Вогоны не питали иллюзий по поводу того, как люди воспринимают их стихи. Поначалу их попытки стихосложения имели целью навязать всем мнение о себе как о зрелой и культурной расе. Теперь же единственным мотивом для сочинительства была их беспросветная зловредность. Лоб Форда Префекта был в холодном поту, по которому скользили электроды, закрепленные на его висках. Они соединялись со специальными электронными устройствами -- усилителями образов, модуляторами ритма, аллитеративными отстойниками и стилистическими шлакосбрасывателями -- специально разработанными для наиболее глубокого и объемлющего восприятия поэтического замысла. Артур Дент дрожал. Он не имел никакого представления о том, что его ожидало, но ему совсем не понравилось ничего из того, что с ним до сих пор происходило, и он не ожидал изменений к лучшему. Вогон начал читать какой-то гадкий отрывок из опуса собственного сочинения. -- Как суетны и бздоподобны... -- начал он. По телу Форда пробежали судороги. Это было хуже, чем даже он мог ожидать. -- ...мне мочеиспускания твои! Как на букашке, хворой и безродной, обрыдли лишаи. -- А-а-а-а-а-а-а!!! -- не выдержал Форд Префект, колотя о спинку кресла головой, пронзаемой болью. Рядом с собой, как в тумане, он видел Артура Дента, с улыбкой развалившегося в своем кресле. Он стиснул зубы. -- Тебя я заклинаю, хряпни, -- продолжал безжалостный вогон, -- по грымзам драндулетовым моим. Его голос поднялся до страстного и пронзительного крика. -- И круговертно сдрызни мои мощи, не то тебя в злокобеляцкий коржик сверну я биндельвурделем своим. Смотри же у меня! -- А-а-а-ы-ы-ы-ы-ы-ы-х-х-х... -- завыл Форд Префект, забившись в судорогах, когда последняя строка, усиленная электронным оборудованием, ударила ему в виски. Затем он обмяк. Артур сидел в непринужденной позе. -- Ну, земляне, -- проворчал вогон (он не знал, что Форд Префект был не с Земли, а с небольшой планеты вблизи Бетельгейзе, а если бы и знал, то ему было бы все равно). -- У вас есть простой выбор: либо погибнуть в вакууме, либо... -- он сделал паузу для мелодраматического эффекта, -- сказать мне, насколько, по-вашему, хороши мои стихи! Он откинулся на спинку огромного кожаного кресла, напоминающего формой летучую мышь, и уставился на них. Он снова сделал лицом улыбку. Форд не мог отдышаться. Он провел шершавым языком по пересохшим губам и застонал. Артур сказал жизнерадостно: -- Вообще-то, мне понравилось. Форд повернулся к нему, уронив челюсть. Такое ему в голову просто не приходило. Брови вогона удивленно поднялись и закрыли его нос, что сделало его чуть-чуть симпатичнее. -- Ну... хорошо... -- пробормотал он в изрядном замешательстве. -- Да, да, -- сказал Артур. -- Я думаю, что некоторые метафизические образы очень эффектны. Форд все еще таращился на него, пытаясь осмыслить этот совершенно новый для него подход. Может быть, они, в самом деле, смогут взять наглостью? -- Хорошо, продолжайте, -- подбодрил вогон. -- Ну... и... также интересна ритмическая структура, -- продолжал Артур. -- Она, как будто, противопоставляется... э-э... -- он застрял. Форд бросился ему на выручку, вставив: -- ...противопоставляется сюрреализму, метафорично подчеркивающему... э-э-э... -- он тоже завяз, но Артур был вновь наготове. -- ...гуманизм... -- Вогонизм, -- прошипел ему Форд. -- Ах, да, простите, вогонизм сострадающей души поэта, -- Артур почувствовал, что его понесло, -- который имеет целью посредством стихотворной формы возвысить одно, переступить через пределы другого, примириться с фундаментальными дихотомиями третьего, -- (он вошел в триумфальное крещендо...) -- и оставить у слушателя ощущение глубокого и живого взгляда в... э-э...-- (...которое вдруг оставило его на полпути). Форд быстро подхватил, выкрикнув: -- В то самое, о чем бы ни было это стихотворение! -- Затем он шепнул, -- Отлично, Артур, здорово! Вогон пристально посмотрел на них. В какой-то момент его ожесточенное расовое самосознание смягчилось, но, нет, подумал он, слишком поздно. Его голос стал напоминать кошку, чешущую когти. -- То есть, вы хотите сказать, что я пишу стихи потому, что, несмотря на свою отвратительную грубую внешность, я, на самом деле, хочу любви. -- Он сделал паузу. -- Так? Форд натянуто захихикал. -- Ну, да, -- сказал он. -- Разве все мы в глубине души не... Вогон встал. -- Нет! -- рявкнул он. -- Я пишу стихи потому, что это доставляет моей отвратительной грубой внешности чувство несказанного облегчения. Я вас все равно выброшу за борт. Охрана! Отведите пленников к третьему шлюзу и вышвырните их вон! -- Как? -- воскликнул Форд. Огромный молодой вогон-охранник подошел и выдернул их из кресел своими толстыми руками. -- Вы не можете выбросить нас в космос, -- завопил Форд. -- Мы пишем книгу! -- Сопротивление бесполезно! -- заорал в ответ охранник. Это была первая фраза, которую он выучил, поступив на службу в Вогонский Охранный Корпус. Капитан посмотрел на них, равнодушно улыбаясь, и отвернулся. Артур изумленно вертел головой. -- Я не хочу умирать! -- закричал он. -- У меня болит голова! Я не хочу отправляться на небеса с головной болью, это будет меня раздражать и я не получу никакого удовольствия! Охранник обхватил их обоих за шеи и, почтительно поклонившись спине капитана, выволок с мостика, не обращая внимания на их сопротивление. Стальная дверь закрылась, и капитан снова остался один. Он задумчиво промурлыкал что-то и полистал свою записную книжку со стихами. -- Хм, -- сказал он. -- Противопоставляется сюрреализму, метафорично подчеркивающему... Он на секунду задумался, потом с мрачной улыбкой закрыл книжку и сказал: -- Смерть слишком хороша для них. В длинном коридоре со стальными стенами раздавалось эхо слабой борьбы двух гуманоидов, крепко зажатых подмышками у вогона. -- Да что такое? -- хрипел Артур. -- Это неслыханно. Отпусти меня, мерзавец! Охранник тащил их дальше, не обращая внимания. -- Не беспокойся, -- сказал Форд, но без надежды в голосе. -- Я сейчас что-нибудь придумаю. -- Сопротивление бесполезно! -- прорычал охранник. -- Пожалуйста, не надо, -- проговорил, заикаясь, Форд. -- Как можно сохранять душевное равновесие, когда тебе говорят такие вещи? -- О, Господи, -- застонал Артур. -- Тебе хорошо говорить о душевном равновесии, ведь это не твою планету сегодня уничтожили. Я проснулся сегодня утром и собирался отдохнуть от работы, почитать, почистить свою собаку... Сейчас только четыре часа дня, а меня уже вышвыривают из инопланетного космического корабля в шести световых годах от дымящихся останков Земли! -- Вогон прижал руку, и он захрипел и забулькал. -- Ладно, -- сказал Форд, -- хватит паниковать. -- А кто паникует? -- разозлился Артур. -- Это просто культурный шок. Подожди, я сориентируюсь в ситуации, свыкнусь с окружающей действительностью, вот тогда и начну паниковать. -- Артур, у тебя истерика. Заткнись! -- Форд отчаянно попытался собраться с мыслями, но охранник снова закричал: -- Сопротивление бесполезно! -- И ты заткнись! -- огрызнулся Форд. -- Сопротивление бесполезно! -- Ох, смени пластинку, -- сказал Форд. Он вывернул голову и заглянул охраннику в лицо. Ему пришла в голову мысль. -- Послушай, а тебе все это нравится? -- спросил он вдруг. Вогон застыл на месте, на лице его медленно проступила безграничная тупость. -- Нравится? -- промычал он. -- Ты это о чем? -- Я вот о чем, -- ответил Форд. -- Такая жизнь дает тебе чувство удовлетворения? Ты вот топаешь, орешь, вышвыриваешь людей за борт... Вогон уставился в низкий стальной потолок, его брови почти наползли одна на другую. Его рот непроизвольно открылся. Наконец, он сказал: -- Ну, работа, в общем, непыльная... -- Это точно, -- согласился Форд. Артур тоже вывернул голову и посмотрел на Форда. -- Форд, что ты делаешь? -- удивленно прошептал он. -- Да так, интересуюсь окружающим меня миром, -- ответил Форд.-- Итак, работа, значит, неплохая? -- заключил он, обращаясь к вогону. Вогон таращился на него, пока мысли его копошились в темных глубинах. -- В общем, да, -- ответил он, -- а в частности, это ты точно говоришь, в основном паршиво. Кроме... -- он снова подумал, для чего ему потребовалось посмотреть на потолок. -- Кроме насчет поорать, это я люблю. -- Он вдохнул и заревел, -- Сопротивление... -- Да, конечно, -- быстро оборвал его Форд. -- У тебя хорошо получается. Но если в основном паршиво, -- он говорил медленно, чтобы его слова доходили наверняка, -- так зачем же ты этим занимаешься? Ради чего? Женщины? Деньги? Крутизна? Или ты считаешь достойной тебя участью мириться с этим безмозглым однообразием? -- Э-э... -- сказал охранник, -- э-э... я не знаю. Я, вроде как... это делаю. Моя тетя сказала, что служить в охране на космическом корабле -- это хорошее занятие для молодого вогона: форма, вот, кобура... безмозглое однообразие опять же. -- Вот, Артур, -- сказал Форд с выражением человека, обретшего истину в споре. -- А ты думаешь, что у тебя проблемы. Артур и в самом деле так думал. Кроме неприятностей с родной планетой, его уже почти придушил вогон, и, к тому же, ему совсем не улыбалось быть выброшенным в космос. -- Вникни-ка лучше в его проблему, -- задушевно вещал Форд. -- Бедный парень, вся его жизнь сводится к тому, чтобы маршировать, выбрасывать людей из корабля... -- И орать, -- добавил охранник. -- И орать, конечно, -- сказал Форд, похлопывая по толстой руке, с дружелюбной снисходительностью сдавливавшей его шею. -- И он даже не знает, зачем он это делает! Артур согласился с тем, что это очень печально. Он сделал слабый жест, потому что уже не мог говорить от удушья. Охранник глухо заворчал в замешательстве: -- Ну, если ты так считаешь, то я... -- Молодец! -- подбодрил его Форд. -- Ну, допустим, -- проворчал тот, -- а какая альтернатива? -- Порвать с этим, конечно! -- сказал Форд радостно, но медленно. -- Скажи им, что ты не желаешь больше этим заниматься. -- Он почувствовал, что к этому нужно что-нибудь добавить, но охранник был занят тем, что переваривал вышесказанное. -- Эм-м-м-м... -- сказал вогон, -- мне это не очень нравится. Форд понял, что момент ускользает. -- Подожди минутку, -- торопливо сказал он. -- Ведь это только начало, ты не знаешь, что будет дальше. Но в это время охранник снова сжал локти и вернулся к выполнению приказа доставить пленников к шлюзу. Очевидно, его задело за живое. -- Нет, пожалуй, если вам все равно, -- сказал он, -- я лучше засуну вас в шлюз и пойду поору для тренировки. Но Форду Префекту было не все равно. -- Подожди... послушай! -- заговорил он уже не так медленно и не так радостно. -- Х-х-х-р-р-х-х-х... -- сказал Артур Дент почти без интонаций. -- Постой, -- увещевал Форд. -- Я хочу еще рассказать тебе кое-что о музыке, искусстве!... Х-х-х-р-р-х-х-х!... -- Сопротивление бесполезно! -- проревел охранник и добавил, -- Понимаешь, если я буду стараться, то меня произведут в оральные старшины. А для тех, кто не орет и никого никуда не швыряет, вакансий мало. Так что я лучше буду делать то, что умею. Они уже добрались до шлюза -- массивного и тяжелого круглого люка во внутренней обшивке корабля. Охранник повертел рукоятки, и люк мягко открылся. -- Спасибо за участие, -- сказал вогон. -- Пока. Он впихнул Форда и Артура через люк в маленькую камеру. Артур лежал, хватая ртом воздух. Форд заметался по камере и тщетно попытался задержать плечом закрывающийся люк. -- Но послушай, -- крикнул он охраннику. -- Есть целый мир, о котором ты ничего не знаешь... как насчет этого? Он в отчаянии ухватился за единственный кусочек культуры, который он знал навскидку -- первый такт пятой симфонии Бетховена: -- Да-да-да-дам! Разве это не пробуждает в тебе никаких чувств? -- Нет, -- сказал охранник. -- Но я расскажу об этом моей тете. Если он и сказал что-то еще, то этого уже не было слышно. Люк герметично закрылся и все звуки, кроме глухого гула двигателей, замерли. Они находились в гладко полированной цилиндрической камере около шести футов в диаметре и десяти футов в длину. -- А мне он показался потенциально способным парнем, -- вздохнул Форд и прислонился к изогнутой стенке. Артур лежал там, где упал. Он не взглянул на Форда. Он никак не мог отдышаться. -- Мы в ловушке, да? -- Да, -- ответил Форд, -- мы в ловушке. -- А ты разве ничего не придумал? Мне показалось, что ты собирался что-то придумать. Может быть, ты придумал и сам этого не заметил? -- Да, я кое-что придумал, -- вздохнув, сказал Форд. Артур посмотрел на него с надеждой. -- Но для этого, -- продолжал Форд, -- нам было бы нужно быть по ту сторону этого люка. -- И он пнул по люку, в который их только что засунули. -- Но это была хорошая идея, да? -- Да. -- И в чем она состояла? -- Я не успел продумать детали. Но ведь теперь это не имеет большого значения? -- И... что же будет дальше? -- Ну... люк перед нами автоматически откроется, мы вылетим в открытый космос, и, я думаю, задохнемся. Если ты наберешь полные легкие воздуха, то продержишься еще около тридцати секунд, -- ответил Форд. Он заложил руки за спину и начал напевать про себя старинный бетельгейзский боевой гимн. В этот момент он показался Артуру настоящим инопланетянином. -- Вот как, -- сказал Артур. -- Значит, мы умрем. -- Да, -- ответил Форд. -- Если только... нет! Минутку! -- Он метнулся через камеру к чему-то, что было вне поля зрения Артура. -- Что это за выключатель? -- Что? Где? -- воскликнул Артур, поворачиваясь. -- Нет, это глупая шутка, -- сказал Форд. -- Мы, все-таки, умрем. Он прислонился к стенке и замурлыкал свою мелодию с того места, где остановился. -- Ты знаешь, -- сказал Артур, -- именно в такие моменты, когда я бываю заперт в шлюзовой камере вогонского космического корабля вместе с человеком с Бетельгейзе, и вот-вот умру от удушья в открытом космосе, я начинаю жалеть о том, что не слушал, что говорила мне моя мать, когда я был маленьким. -- А что она тебе говорила? -- Не знаю, я ведь не слушал. -- А... -- и Форд замурлыкал дальше. -- Это ужасно, -- подумал Артур. -- Колонны Нельсона больше нет, Макдональдса нет; все, что осталось, это я и слова "В основном, безвредная". Через несколько секунд останется только "В основном, безвредная". А ведь только вчера на моей планете все было так хорошо! Зажужжал мотор. Тоненький свист перерос в рев воздуха, вырывающегося в черную пустоту, усеянную невероятно яркими светящимися точками. Форд и Артур вылетели в открытый космос, как конфетти из хлопушки.

 

(с) Дуглас Адамс