Безмозглое. Блажное.

Замереть ей. Заткнуться. Притихнуть, беду не клича. Задушить бы слова, маскируя надсадным кашлем...Только ветер охрипший, который, как лист прилипчив, извлекает их снова и снова. И как прикажешь – не зови? Будь бесстрастен и холоден. Путай буквы. Притворяйся, что сух ты, а не уязвим и нежен. Не смотри, что она – то краснее, чем морс из клюквы, то белее снежинок в соцветиях буль-де-нежа. Ей читать бы хоть что-нибудь – мантры, молитвы, суры. "У меня все нормально", – в канве ее заклинаний. Ей не велено ждать, ожиданием плавя сумрак. Потому что вскипает реальность – накалена им.

 

Повторять, повторять – как заезженная пластинка, уверяя себя, что приказ обретает силу. Перейти на "Rammstein", из альбомов стирая Стинга. И забыть, что поет о придуманных "Наутилус" И прислушаться к тем, кто советует ей:

 – А ну не...! Это сущая блажь. Биохимия и энзимы.

 

Но она... все равно, равноденствия накануне, пишет бабочек и отпускает их. Прямо в зиму. Ей не жаль их, безмозглых. Не жаль обреченных, бедных. Не мешайте никчемным, напротив – дорогу дайте! Им такой долгий путь предстоит... Их полет над бездной  безнадежнее, чем мог подумать бы наблюдатель.

 

Наблюдай, наблюдай же и, их страх представляй острее. Ощути, каково им, почувствуй тепло касаний.

Ей так хочется знать – они зиму твою согреют.

Ей так хочется верить, что в ней не замерзнут сами.