Океан поседел

 

Он нисколько не зол, но на берег рычит нарочито,
Нарушая покой по-старушечьи дремлющих скал…
 
Камергер и посол обещал не оставить Кончиту,
Потому что такой он еще отродясь не встречал.
Хоть весь мир обошел по неровной окружности водной
И блистал при дворе своего и заморских царей,
Но на бархат и шелк не менял непоседа свободу,
Уходя на заре в неуютную зыбкость морей.

 

А потом – будто гром в акватории ясного неба,
Будто мачту снесло и сорвало к чертям паруса.
Не опишешь пером эту быль, что похожа на небыль,
Ведь ни духом, ни сном, но - пропал, не заметив и сам.
Чикитита прошлась босиком по душе морехода -
И разрушен редут в скоротечном и жарком бою.
Побежденному всласть даже вечно сырая погода,
Он - как будто в бреду, на смуглянку любуясь свою.
Угадать не дано, чем пленила и душу, и тело.
Может, звон кастаньет завораживал, неотразим ...
 
Это было давно, с той поры навсегда улетело
Сорок вырванных лет и таких же бессмысленных зим.
В их сплошной череде и стихийного срыва на грани,
Откликаясь на зов, безутешно дрожащий в ночи,
Океан поседел, и понятно без лишних гаданий:
Он нисколько не зол – от тоски неизбывной рычит.