Конкурс - Вино из одуванчиков

Летняя пьянящая мечта – теплое вино из одуванчиков…
Хочешь, точно книгу, прочитать - мир, неуловимый и обманчивый?
Хочешь раствориться в тишине, в синей глубине июля сонного,
В зазеркальной  призрачной стране, в золотистой пыльной невесомости?
Там, где крылья легкие шуршат, согревает солнечная лампочка,
Навсегда останется душа – яркая порхающая бабочка.    
Там, где блики быстрые летят, там, где облака белеют перьями…
…Упадешь столетие спустя в темное осеннее неверие –
То, где чудаки обречены на бездонность каменного морока,
То, где от стены и до стены бродят скрипы, отзвуки и шорохи,
Мысли – как стекла холодный хруст… памяти стакан, забытый в сумерках,
Полуполон или полупуст – не понять уже, и чувства умерли.
Что это, судьба или вина – не прочесть, слова и дни утрачены.
Выпито рассеянно до дна теплое вино из одуванчиков.

Когда улыбка на лице неделю не видна,
Помочь способен мой рецепт, но только не вина –
Напиток этот слишком кисл, изжогою чреват,
им незаметно увлекись – и мина вновь крива.

 – Так что же делать-то? –  спроси. Не затруднюсь ничуть
и одуванчиковый сидр готовить научу.
Кипит котёл в моём дому, дороги нет иной
найти твой смех, а потому иди, мой друг, за мной –

на одуванчиковый луг, их листья собери.
Придём – разложим на полу. Беги за сыром «бри»,
а мне всё надо истолочь. Ты всё ещё сердит?
Оставим варево на ночь, дадим перебродить

до послезавтрашней зари. Немного потерпи,
когда запляшут пузыри, тогда и можно пить.
Ну что, ты счастлив и согрет? Вернулась теплота?
Теперь открою свой секрет – я пошутила так.

Исходит ароматом сладким луг,
до слуха долетает всхлип гармошки
и быстро превращается в смолу
янтарный сок, в котором вязнут мошки.
Ещё подтёки пачкают ладонь,
ещё имбирный привкус греет нёбо,
ещё нет грани «после» сна и «до»,
но время «здесь» уже живет особо:
в «сейчас», в декабрьском сумраке ночей,
забыты одуванчики и лето,
обрезанные джинсы, луг ничей…
А я, укрывшись белоснежным пледом,
Неспешно пью зелёный терпкий чай,
немного подслащённый майским медом,
не слыша, как обиженно ворча
июль скучает в ящике комода:
тех однодневок сборище пестро,
их жизни — всплеск коротких междометий,
а бытие в смоле застывших строк
длиннее лета
                            осени
                                          и смерти.

Запрокинулось солнце, убавило жар,
Уходя от греха поскорее -
На компостную грядку, от страсти дрожа,
Приземлились жуки скарабеи!

Одуванчик, хихикнув, потупил глаза,
Покраснела смущённо клубника.
Восхищенный лопух, улыбаясь, сказал:
«Во даёт молодёжь, погляди-ка!

Бестолковки! Не знают ещё ни шиша,
Но любовь между ними большая!
Кама Сутру на деле проверить спешат,
В ней они лучше нашего шарят.

То бочком, то верхом, только шорох стоит
Увлеклись, что поделать - природа…»
В это время один добродушный пиит
Шёл травить муравьёв мимоходом.

Он задумчиво шёл, сочиняя стишок
Про любовь неземную до гроба.
Машинально тряхнул на компост порошок…
И жуки окочурились.
Оба...

Где бы запрятать мне лето?
Долго искала ответ я.
Дом подмигнул – не вопрос!
В темном и влажном подвале!
Я размещу, подавай мне!
Спрячем за кадками роз.
 
Скоро метели завьюжат.
В доме тепло, а снаружи
Властвовать будет пурга.
Месяц быком разъяренным
Хрястнет поваленным клёном,
В окна наставив рога.
 
Дом, заметённый по крышу,
Мне проскрипит еле слышно:
Ну-ка, отставить печаль!
Лучше достань из подвала
Лето, что ты закрывала.
Будем заваривать чай!
 
В чашку добавь понемножку
Лета со вкусом морошки,
Чуешь, какой аромат?
Ложечку лета с клубникой.
Не торопись, подожди-ка
Слышишь, как пчёлки гудят?
 
Дальше положим по вкусу
Лета со вкусом арбуза,
Спелой черники лесной.
Вечер закончится длинный
Летом со вкусом малины-
Очень хорош перед сном.
 
Спи, я тебя покачаю
После волшебного чая
Мигом исчезнет хандра.
И в одуванчиках жёлтых
Бегать в футболке и шортах
Будем с тобой до утра.
 
Печка под утро остынет.
Я не печалюсь. Отныне
Зиму легко переждём.
Будем заваривать чай мы,
Вместе по лету скучая.
Я полюбила свой дом!

Салат из одуванчиков
от мудрой черепахи
для ёжиков и зайчиков,
чтоб их забылись страхи
 
и над лесными бедами
смеялись бы зверьки,
а волки чтоб обедали
лишь щукой из реки
 
и с лисами делились впредь
ущученным хвостом...
Теперь мечтает сам медведь
о чуде золотом!

Нас измучила жестокая игра,
каждый ход её — на ощупь,  наугад, 
на участке от заборов до оград, 
закрывающих дорогу на луга, 
где в накидке из салатовой парчи
приготовился к отбытию июнь,  
а у ног его насмешливо урчит
незаметно ускользнувший год-баюн. 
Не гоняйся за тенями,  не лови
уходящее видение за хвост. 
Перегрызены канаты пуповин
И тускнеет жёлтый свет упавших звёзд —
от исходного едва осталась треть. 
А сосуды наши хрупкие пусты. 
Если хочешь, в них попробуй запереть, 
не давая окончательно остыть, 
еле-еле ощутимое тепло. 
Жаль,  не в силах сохранять его ладонь. 
Между нами,  знаешь,  даже не стекло,  
а пронизанный кристаллами Плутон. 
Мы друг друга разучились открывать
и горячими не пьём давным-давно...
 
В наших чашах  киснет горькая трава —
одуванчиково-белое вино.

Облысели одуванчики.
Стало уксусом вино.
Лето выдалось обманчивым.
Осень смотрится в окно.

Где цыплята желторотые?
Умыкнул какой их тать?
За лесами, за болотами.
Даже нечего считать.

           Терзаюсь я уже который год вопросом из затерянного детства: где он живёт, тот самый Ёшкин Кот? Быть может, где-то бродит по соседству… Спит под кустом седого ивняка, пьёт молоко прибрежного тумана, на солнце греет пухлые бока. А иногда вино из одуванов поцеживает, сидя на пеньке, закрыв глаза, томится на пригреве, не видимый, не узнанный никем, но всеми поминаемый во гневе.
            В такие взбудораженные дни возьмет, положит грабли под порогом, чтоб дед Егор, наткнувшийся на них, о Ё-Котейке вспомнил ненароком. Еще отпустит Жулика с цепи - тот перемесит грядки в огороде, а баба Нюра выйдет и вопит, и ё-кает при всем честном народе.
            А Ёшкин-то доволен, как удав, невидим, но вполне себе реален, припустится неведомо куда, но на глаза покажется едва ли. И только скрипнет створка у ворот, посмотришь – ни души…пустое место…
         …Где ж ты теперь, проказник Ёшкин Кот из моего распахнутого детства?..

Вольный перевод:

Служил Гаврила цветоводом –
газон Гаврила подстригал,
и одуванчики народу
ссыпал – как светлый идеал.
  
Народ, Гавриле благодарный,
перегонял сей дар в вино –
воспето классиком оно!
(змеевиком был шланг пожарный...).
 
Приняв на грудь, валился ниц
под тосты местных Шакья-Муни,
частил – «на посошок», «на бис»,
и горделиво полз к коммуне.
 
Привычка. Нам ползти не в лом –
с вина и прочих мудрых зелий,
сквозь годы зим на зов капелей,
под мантру: «Сбудется! Потом.»
 
Вдруг – баста! Стоп. Харизмой в лужу.
«Что, доползли?..» – И ад, и мат:
желудок просится наружу,
мычу и рифмами недужу...
 
А всё Гаврила виноват.

За тех,
          кому мамы роднее –
                    водка,
в ком кровью – зеленó вино,
дерябну,
          взгляну и оскалюсь:
                    вот как
уходим,
          не чокаясь,
                    в мир иной!
 
Начáло – с малого:
          с сердéчишка-мячика,
которое пнула мечта ногой...
Кыш, одуванчики,
          белые,                           
                    как горячка! –
вы мне, áдовы, сдалúсь на кой?
 
Гады... ну, не гады ли?! 
          Ишь –  
                    «горели золотом!»,
давить таких горюченьких
          сапогом...
Мысль искрúнкой холода
          жжёт
                    в мозгу расколотом:
а если их – под корень, и
          всех –
                    на самогон?

Там в балахоне ярком и смешном полями и лесами бродит лето
И пьется бесконечное вино из теплых дней и солнечного света.
Там дышится бездомно и легко, а ветер беззаботен и обманчив,
За бабочкой в траве крадется кот – большой пушистый рыжий одуванчик.
Там тянутся густым вареньем дни и незаметно убегают годы,    
Незримый кто-то там тебя хранит и все тропинки там домой приводят,
Где бликами июль позолотил крыльцо и стены в дворике притихшем,
А занавеска парусом летит в таинственную даль над старой крышей.
Там шорох непрочитанных страниц, там сотня вспышек пляшет и смеётся…
И все, что ты в итоге сохранишь – беспечность и зависимость от солнца.   
Там  краски удивительных картин, речных стрекоз медлительные танцы…
Беги туда, ползи туда, лети... нектар цветочный выпей – и останься.