БЕСПРЕДЕЛ-5. Голосование участников и читателей в 1-м туре
пн, 11/10/2021 - 12:28 | Конкурсы на Графской
Голосование участников и читателей в первом туре объявляется открытым!
Все произведения были перемешаны и опубликованы без указания имен авторов и названий команд, авторство нельзя разглашать до окончания тура.
Арбитрам тексты тоже будут разосланы без указания авторства.
Правила голосования:
Любой участник или читатель может выбрать в шорт от 3-х до 8-ми произведений. Каждому выбранному произведению будет засчитан 1 балл, участнику за голосование - тоже добавлен 1 балл. Двум произведениям в шорте участник или читатель может присвоить "1-е место" - им будет засчитано по 2 балла.
Голосование по ссылке
Для участников, не зарегистрированных на портале: можно присылать шорты на почту ведущему:
vpk-bespredel@mail.ru
vpk-bespredel@mail.ru
Эти шорты будут публиковаться открыто сразу после завершения голосования) До окончания голосования можно внести изменения в шорт.
Голосование продлится до 20ч00мин мск 21 октября.
Подведение итогов - 22 октября.
Подведение итогов - 22 октября.
Читаем и обсуждаем здесь, а голосуем ТУТ
Голосовать за себя и за членов своей команды нельзя.
Конкурсные произведения:
1. Бесполезное
+-
1.1. Из путевого дневника Улисса
1 Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос,
Лёгкой рукой отодвинула простынь из ткани тончайшей,
Ножки точёные, дивные в тапки неспешно вложила,
Спину свою разогнула божественно милым изгибом,
5 Руки омыла в тазу, приготовленном верной служанкой,
Смыла с очей бирюзовых ночные сладчайшие соки,
Волосы тёмные, длинные долго в воде полоскала,
Прежде добавив экстракты терновника, хны и шалфея;
Мягко отжав полотенцем, затем по плечам распустила,
10 Влаге оставшейся дав с атмосферой сливаться свободно.
В золотом шитый хитон, бледно-розовый и невесомый,
Скромный, однако ничуть не стесняющий нежные груди,
Тут облачилась она и к столу невозбранно присела.
Пища была хороша и легка: с элегантной тарелки
15 Эос вкушала степенно бананы, айву и папайю,
Финики, тыкву, кизил, виноград, абрикосы, малину,
Сливу, черешню, арбуз, алычу, землянику, крыжовник,
Яблоки, клюкву, смородину, киви, кумкват, нектарины,
Перец болгарский и чили, кольраби и просто капусту,
20 Дыню, боярышник, манго и личи, отраду гурмана,
И, с наслажденьем неся со стола в восхитительный ротик
Так за кусочком кусок олимпийцев дары, освежала
Сладкое нёбо своё ледяным свежевыжатым соком.
Голод слегка утолив и размяв онемевшие члены,
25 Вышла на светлый балкон, выходящий на синее море,
Спичку простую зажгла, закурила задумчиво Camel,
Перебирая перстами пурпурными розовый жемчуг,
Сахарно-белые зубы прибитых приливом ракушек,
Тёмно-зелёные травы морские, и пристально глядя
30 На океанскую даль, горизонтом пришитую к небу,
Дыма пуская колечки, чтоб, их созерцая движенье,
Вычислить ветра намеренья или, смиренно дождавшись,
Видеть, как скальпели молний возьмутся распарывать воды…
Так бы весь день и прошёл, не явись к ней Улисс богоравный.
35 Впрочем, об этом потом. Нет, наверное, вовсе не стоит.
1.2. Мне снился сон
Мне снился сон: вот-вот зажгут костры.
Сейчас затопят книгами камины,
И в дымоходах алчные кармины
Взлетят по трубам, жаждая игры,
И вырвутся на волю, прыгнут в ночь;
И запах дней, знакомых по романам,
Тяжёлых, ностальгических ли, странных
Неторопливо устремится прочь.
А может, эти книги так плохи,
Что жаль бумаги? Мысли и ремарки,
И пятна от пролившейся заварки –
Всё превратится в горсточку трухи.
Но больше – леса жаль, который жил
И ждал, чтоб я пришла и лбом уткнулась
В берёзу, воплощённую сутулость
Средь остальных, красавиц и транжир,
По-королевски, щедро – ты бы смог? –
Листву дарящих всем, кто ниже вырос,
Чьей бересты нетронутый папирус
И чист, и бел, как первый “омойбог”.
А хвойный бор, могучий, вековой!..
Верхушки сосен задевает ветер.
К стволу одной, что всех стройней на свете,
Нарочно прислонюсь я головой,
Чтоб капли застывающей смолы
На лбу моём блестели и желтели…
Как бесполезны книги, в самом деле! –
Когда их больше нет среди золы.
Пока иду к лесному алтарю,
Сжигает солнце сна непрочный кокон.
Костёр не виден ни в одно из окон.
А сон я ночью снова посмотрю.
1.3. С волнами
Слюдяные валы судьбою,
Нависая, встают над нами…
Но, бредя у черты прибоя,
Он всегда говорит с волнами.
Не пророк, не творец погоды,
Не бессмертен и не всесилен,
Он велит неуёмным водам,
Чтобы просто не уносили.
Ведь они налетают боем,
Давят спудом глубинно-чёрным,
Заполняют солёной болью,
Поднимаются в лёгких штормом…
Но, не зная, что всё на грани,
Ходят люди… и пропасть рядом.
Он щадит их, потёртой тканью
Закрывая лицо от взглядов.
У него на лице помятом
Безнадёжная тень улыбки…
Где ты, ветер и запах мяты,
Где ты, полдень от зноя зыбкий?
Все бессмысленно, час назначен,
И на берег идёт цунами…
Но кому-то нельзя иначе.
Он всегда говорит с волнами.
2. Невидимое
+-
2.1. Внутренний спор
Я утомилась, гоняясь за словом,
в поисках смысла все мысли зависли,
мышку таскаю за хвост бестолково,
не помогают ни Витас, ни виски.
Пользуясь тем, что я занята компом,
стадо коров*, неизвестно откуда,
в стих забежало разбойным галопом...
Этак недолго скатиться до флуда!
Слово поэта - приманка, обёртка,
вместо конфеты в нём чувства и нервы,
в каждом читателе дремлет до срока
дух Дон Кихота и мудрость Минервы...
Лирик во мне не приветствует трёпа,
требует шарма, высокого стиля -
вывернуть душу при помощью тропов,
в меру слезливо и любвеобильно.
Внутренний критик устал от метафор,
бабочек и тараканов нахальных,
он дихлофосом бы вытравил пафос
и заодно - заплутавших в тумане.
Время теряя в невидимом споре,
лирик и критик не пишут ни строчки...
А между тем, я с моим лит. героем,
мирно пришла к заключительной точке.
* все совпадения случайны.
2.2. Мать
В уютной кухне женщина седая,
сгибаясь по-старушечьи в дугу,
готовит, чутких рук не покладая,
для сына борщ, котлеты и рагу.
Он поздний, от несбывшегося брака
с последним из растраченных мужчин –
надёжным, как ей виделось. Однако
и тот исчез без видимых причин.
Она пятнадцать лет самозабвенно
растит и холит копию отца.
И день за днём забот густые тени
уродуют черты её лица.
В рутинном полдне плещутся герани,
прильнув цветками к солнечным лучам.
А сын беспечно дремлет на диване,
устав бродить в инете по ночам.
– Сынок, пора вставать, иди обедать, –
мать ласково притронулась к плечу.
Он голосом дряхлеющего деда
бросает ей:
– Отстань, я не хочу.
По спицам и легко, и деловито
несётся кашемировая нить.
Ещё чуть-чуть – и будет тёплый свитер
кровинка ненаглядная носить.
За ужином в смартфоне неотрывно
сын ищет навороченный планшет
и пальцем тычет:
– Слушай, мать, купи мне…
– Прости, но на планшеты денег нет.
И твой айфон, и прочие хотелки
меня зажали в яме долговой…
Сын вилкой нервно грохнул по тарелке:
– Иди на подработку, а не ной.
Надув губу, он взглядом злобно жалит
и по щекам словами хлещет мать:
– Какого чёрта ты меня рожала,
когда не можешь толком содержать?
Порой, когда на кухне спят герани
и катится луна в небесный пруд,
ей хочется уйти к любимой маме –
в могилу. Да кредиты не дают.
2.3. Наослеп
Страницу дня, шурша, перевернув,
и отстучав по рельсам и булыжникам,
качает время мерно тишину
от стен до трости
возле шкафа книжного…
В окно заглянет жёлтый глаз луны,
мигнёт – и занавеска заколышется.
Захочется свои потрогать сны…
На покрывале, звёздной пылью вышитом,
лучом дорожка тянется за грань
к несбыточному, прошлому, желанному –
космическая вечная игра
от ясного к затёртому и рваному…
и отстучав по рельсам и булыжникам,
качает время мерно тишину
от стен до трости
возле шкафа книжного…
В окно заглянет жёлтый глаз луны,
мигнёт – и занавеска заколышется.
Захочется свои потрогать сны…
На покрывале, звёздной пылью вышитом,
лучом дорожка тянется за грань
к несбыточному, прошлому, желанному –
космическая вечная игра
от ясного к затёртому и рваному…
Наослеп днём нащупывая путь,
по кромке ночи пробежать на цыпочках,
и улыбнуться встрече, и прильнуть,
покуда сон на блики не рассыпался,
пытаясь и вернуть, и удержать
за кисти драгоценное мгновение…
Но соскользнут, как с лезвия ножа,
картины сна, и упадут в забвение.
Тьма-птицелов накинет сеть сачка,
опутает то тиканьем, то шорохом,
и в глубину бездонного зрачка
потащит волоком.
2.4. Невидимый друг
Осень… Сердитый Карлсон стучит в окно:
- Ну же, Малыш, просыпайся! Давай играть!
Яблоко падает в небо, еще одно… Тысяча яблок! Малыш продолжает спать. Доктор раздвинул шторы, впуская свет:
- Эти таблетки помогут его мозгам. Надо же, дом на крыше! Типичный бред…
Взрослые верят только своим глазам.
Папа и мама решили, что лучше так (друг-невидимка с моторчиком – лютый треш). Хочет собаку? Нормальней любить собак.
- Карлсон вернется, док?
- Никаких надежд.
Грустный замерзший Карлсон глядит в окно – мальчик-с-моторчиком в полном расцвете сил. Он бесконечно старался, старался, но…
Стар и простужен. И друг про него забыл.
2.5. По следу
Хрен с ним со всем забытым, со всем добытым,
встретимся, погуляем – к примеру, в среду?
Я буду Чингачгуком, ты – Следопытом,
сможешь мою пропажу найти по следу?
Что-то прошло, гляди – неужели лето?
Стёрты с асфальта линии классиков-клеток.
Видишь, зарделись ягоды бересклета?
Чувствуешь, вечером холодно на земле так,
словно осталась пара недель до стужи,
словно тускнеет в небе последний свет?
Инверсионный след отражается в луже,
а самолёта нет.
2.6. Серафимы
Мы обшарили этот квадрат, только толку - ноль,
здесь, по картам, стоял медсанбат за лесной стеной.
Тут отбила у смерти не меньше чем полк солдат
военврач Серафима лет двадцать тому назад.
И сюда синеглазая Фима «почти сержант»
навещать приходила в затишье своих ребят -
всех, кого дотянула по кочкам из-под огня,
и войну, и болото, и слабость свою кляня.
здесь, по картам, стоял медсанбат за лесной стеной.
Тут отбила у смерти не меньше чем полк солдат
военврач Серафима лет двадцать тому назад.
И сюда синеглазая Фима «почти сержант»
навещать приходила в затишье своих ребят -
всех, кого дотянула по кочкам из-под огня,
и войну, и болото, и слабость свою кляня.
Говорили: как залпами фрицы накрыли лес -
взвился столб из огня, будто лестница до небес,
и кто выжил - божился и клялся, что в синеву
уходили два огненных ангела сквозь листву.
взвился столб из огня, будто лестница до небес,
и кто выжил - божился и клялся, что в синеву
уходили два огненных ангела сквозь листву.
Мы на этом квадрате изрыли весь дёрн и грунт.
Очевидцы твердили: он тут, сто процентов - тут,
на обрыве у озера… Вызванный водолаз
отыскал инвентарь, документы. Там был приказ,
по нему на попутке с бойцами умчалась в часть
Фима Волк санинструктор и ... заново родилась.
Очевидцы твердили: он тут, сто процентов - тут,
на обрыве у озера… Вызванный водолаз
отыскал инвентарь, документы. Там был приказ,
по нему на попутке с бойцами умчалась в часть
Фима Волк санинструктор и ... заново родилась.
Всех погибших оплакали, грянул прощальный залп,
и тихонечко кто-то из местных нам рассказал,
что с войны в этом озере лечит сама вода -
всех болящих в округе купаться везут сюда.
А московский профессор, хирург Серафима Волк
подтвердила, что в этом лечении будет толк.
и тихонечко кто-то из местных нам рассказал,
что с войны в этом озере лечит сама вода -
всех болящих в округе купаться везут сюда.
А московский профессор, хирург Серафима Волк
подтвердила, что в этом лечении будет толк.
3. Безнадежное
+-
3.1. Барсик
В бурьяне тонет сад, штакетник ветхий
Местами обвалился. Настежь дверь
Распахнута. Поигрывает ветер
Оконной створкой, сорванной с петель…
Подрагивая чуткими усами,
На печке кот пронзает взглядом тьму.
Притихла, не скрипит кровать пустая.
Как он живёт в нетопленом дому?
– Бабаня, дай котлету! Мне и Барсу!
Когда-то смех восторженный звенел.
Исчезло всё. Один, как перст, остался.
Хозяйку схоронили по весне.
– Бабаня, молока! Большую кружку!
Ватрушку со стола стащив тайком,
Мальчишка крошит:
— Кушай, Барсик, кушай! —
Льёт до краёв парное молоко…
Хрустела сочным клевером корова,
Тугие струйки бились: вжик да вжик!..
В тепле привыкший жить на всём готовом,
Не скоро попрошайничать привык.
Как будто призрак, при любой погоде
Является соседям серый кот.
Поест и... не спеша домой уходит.
Он не бездомный, он мальчишку ждёт.
3.2. Безнадёга
Давным-давно, когда я был ещё подростком,
курил с друзьями за сараем папироски -
их поставлял нам сын директора завода -
пил у фонтана газированную воду,
ловил в реке плотву и пескарей
и повзрослеть стремился поскорей...
Так вот, тогда, на нашей улочке убогой,
домов в пятнадцать, где всё рядом, всё под боком,
где всем известно было кто и чем болеет,
ютилась булочная рядом с бакалеей:
хлеб трёх сортов и булки для души,
по три копейки, то есть за гроши...
Но не за булками захаживал туда я!
Там обитала продавщица молодая
По виду - девочка, в халатике коротком,
с чудесной родинкой на круглом подбородке,
блондинка с тонкой талией осы,
с глазами цвета светлой бирюзы.
И заставляла каждый день туда тащиться
мечта о сдобе бесподобной продавщицы.
Она кивала мне и ласково глядела,
а мне не хлеба, мне хотелось тела!
Стоял, мычал: "Мне... дайте... что-нибудь",
рассматривая пухленькую грудь.
А через год она любовь мою убила:
сбежала замуж за какого-то дебила!
Как я страдал от безнадёжности, от горя
и проклинал её, его, себя... Но вскоре
гормон шепнул: "Хорош реветь! Пора
к девчонкам из соседнего двора."
3.3. Грачиное
Бездонная лиловая тоска вливается в аккорд сентябрьской грусти:
Смятение, неверие, распутье, мелькающий пунктир на облаках –
Метание распластанных теней в преддверии безрадостных скитаний,
Инстинкт извечно головы туманит, и с каждым днём грачиный крик сильней.
Заразна беспросветная печаль, гляжу я ввысь, в мечтах врываясь в стаю,
Пускай, галдя вокруг, своей считают – меня неудержимо тянет вдаль.
Облеплены деревья чернотой – клоками мрак на гибких силуэтах,
Миг – распрямляя плети гнутых веток, срывается в полёт горластый рой.
Тяжёлые налитые тела бросает в небо сила мощных крыльев,
И словно тьма, прорвавшись, стала былью и крепкой сетью мир обволокла.
Смятение, неверие, распутье, мелькающий пунктир на облаках –
Метание распластанных теней в преддверии безрадостных скитаний,
Инстинкт извечно головы туманит, и с каждым днём грачиный крик сильней.
Заразна беспросветная печаль, гляжу я ввысь, в мечтах врываясь в стаю,
Пускай, галдя вокруг, своей считают – меня неудержимо тянет вдаль.
Облеплены деревья чернотой – клоками мрак на гибких силуэтах,
Миг – распрямляя плети гнутых веток, срывается в полёт горластый рой.
Тяжёлые налитые тела бросает в небо сила мощных крыльев,
И словно тьма, прорвавшись, стала былью и крепкой сетью мир обволокла.
3.4. Идти к тебе
Идти к тебе по битому стеклу
и по обломкам... Мне души не хватит.
Остановлюсь. Полшага до кровати.
Остановлюсь... Минуты поплывут
рекой тягучей. Можно и не лгать
о том, что будет, это ли не благо!
Чужой тоской пропитана бумага,
не написать love story . Жизнь строга,
с предавших спрос вдвойне, так обмани,
что всё пустое, я тебе поверю.
Остановлюсь. Полшага до потери.
Остановлюсь... А под ногами дни.
Дни до тебя, дни без тебя. С тобой
ни дня, ни ночи. Как высоковольтно
гудит внутри, мне больно, больно, больно!
Но шаг назад. Прости, моя любовь...
3.5. Октябрьский сезон
Октябрями такое случается:
и того мне, и этого хочется.
Безнадëжное – вряд ли печальное, –
состояние общего тождества.
и того мне, и этого хочется.
Безнадëжное – вряд ли печальное, –
состояние общего тождества.
То листвой закружусь обессиленно
над продрогшим подростком берëзовым,
то синицей скользну меж осинами,
отражаясь в серебряной плоскости.
над продрогшим подростком берëзовым,
то синицей скользну меж осинами,
отражаясь в серебряной плоскости.
Под ледком, чуть подмерзшее, близкое,
в ожидании зимнего ужаса,
рыба-Солнце глазищами рыскает
в облаках опрокинутой лужицы.
в ожидании зимнего ужаса,
рыба-Солнце глазищами рыскает
в облаках опрокинутой лужицы.
Мне октябрьскими днями обещано
птиц на юг провожать караванами,
не пускать с ними нужную женщину
и любить обострëнно, без памяти...
Принимая сезонные качества,
облака не испачкав ботинками,
улетим в небеса вверх тормашками
вдаль по ветру двумя паутинками.
Не бывает такого? Резонно ли
разбавлять синеву сумасшедшими?
Безнадёжны ли мы, невесомые?
Ну конечно, и думать тут нечего!
3.6. Письмо другу
Здесь жизнь сурова и безжалостна,
земля – трясина, воздух – яд.
Мой друг, спаси меня, пожалуйста,
верни в счастливые края.
У нас разруха и распутица,
цветов под грязью не видать,
где скоро мачеха распустится –
за пару дней завянет мать.
Здесь жизнь бесцельна и безвыходна,
глаза – в дыму, язык – в огне.
Едва враньё из горла выдохнешь,
уже заглатываешь гнев.
Хватает зависть, тянет волоком,
на шее сдавливая пасть.
В округе только крест и колокол
смогли, поднявшись, не упасть.
Здесь жизнь пустая и порочная.
Мой друг, найди меня, верни,
узнай по долгим многоточиям,
по ломким линиям чернил.
А если сразу не найдёшь меня,
пройди по разным адресам,
здесь всюду души безнадёжные –
бери любую и спасай.
3.7. Разлука
Я помню сумбур вокзала,
«Славянки» прощальной медь.
Мы многого не сказали,
да что уж теперь жалеть...
Расстались в толпе гремящей,
надеясь - не навсегда.
- Пиши мне, родная, чаще.
- А ты мне хоть иногда.
Вагоны скрипели тяжко,
как старческие мослы.
Прощание - как затяжка,
как ржавый укол иглы,
как серая муть оврага,
откуда ушла вода,
как водка на днище фляги...
Пиши мне, хоть иногда!
Гремит пустотою ящик,
Без весточки, без письма.
И нет тебя в настоящем,
и прошлое - как тюрьма.
4. Непонятное
+-
4.1. Крокус
Может, милого кудри, а может, шатёр ветлы
Вышивает Мария, ныряет в шелках игла.
Словно лунные камни, глаза у неё светлы,
Словно вечер оливковый, кожа руки смугла.
Вышивает Мария, ныряет в шелках игла.
Словно лунные камни, глаза у неё светлы,
Словно вечер оливковый, кожа руки смугла.
Молодого-красивого ждёт, чтобы к ней пришёл.
В кровь исколотых пальцев Марии совсем не жаль.
И, пытаясь себе подчинить непокорный шёлк,
Может, скатерть она вышивает, а может – шаль.
Заспешила Мария – как небо, стежок широк.
Тень мелькает крылом голубиным в её окне.
И смеётся Мария, и кто бы понять помог –
То ли кудри на вышивке, то ли сады на ней.
Выходи же, Мария, на шёлк нанесёшь потом
Непонятную нежность, сейчас от неё внутри –
Словно белый котёнок случайно забрался в дом,
Словно розовый крокус в последнем снегу горит.
Словно розовый крокус в последнем снегу горит.
5. Бестолковое
+-
5.1. Бестолковое
Бабье лето тянется застенчиво
к сентябрём пылающей щеке:
безоглядно любящая женщина
в паутинно-шёлковом платке.
к сентябрём пылающей щеке:
безоглядно любящая женщина
в паутинно-шёлковом платке.
Тёплых дней надкусанное яблоко
пахнет солнцем северных широт,
беспокойством птиц и нежным мятликом.
У меня в стакане – бергамот,
у меня в душе – непокаяние,
бестолковость вымученных слов.
С каждым днём становятся туманнее
арабески лиственных ковров.
Первый снег прозрачней одиночества.
Грудь полна, как небо в ноябре.
То весны, то жирной сельди хочется,
то конфет и чёрных сухарей.
И когда увижу ночью святочной
глаз твоих пронзительную синь,
вдруг под рёбра стукнет сильной пяточкой
бабьим летом выпрошенный сын...
5.2. Детектив (басня)
Лису ограбили, раздели догола,
Расследовать назначили козла.
А кумушке расправой пригрозили —
Теперь у потерпевшей амнезия.
Злодей смотался. Знать бы, кто таков...
Козёл пошёл опрашивать волков:
— Чем звери дышат, как они живут?
Что можете сказать по существу?
— Намедни зайца видели с ружьём!
— Но мне подбросили! Нет, это не моё! —
Косой вопил, дрожа, как мелкий лист.
— А заяц-то у нас рецидивист! —
Решил козёл:
— Хватай, его, уродца!
(Ведь был бы заяц, а статья найдётся.)
Козлу всучили взятку алкоголем —
И волки целы, и козёл доволен.
Мораль:
Где в следствии козлы ни бе, ни ме,
Там зайцы невиновные в тюрьме.
5.3. Лунная
Не старый ещё и уже не юный,
Не мог научиться походке лунной.
Рождён для войны и большого секса –
Суровый солдат, а не Майкл Джексон.
Характер шальной – то пивной, то винный:
По небу орлом, по земле пингвином.
На танцы меня не водила мама,
И вот результат – завалил программу.
Последний этап очуменно трудный –
Пройти двадцать метров походкой лунной.
На нём поголовно горят пилоты:
Не можешь пройти – не готов к полёту.
Моргала Луна ярко-жёлтым глазом,
У Армстронга Нила такие связи...
Его не трясли, не гоняли дурку,
А он на Луне про походку буркнул:
Мол, маленький шаг, но большое дело.
Да ну его, Армстронга. Надоело.
6. Неизвестное
+-
6.1. Морковный сок
Осень накрашенным ноготочком зелень дырявит и принт цветочный – точка за точкой… Пойдем за точки - о неизвестном писать этюд? Сумрачных дней рисовать осколки. Новый царапнул вопросом колким: много ли правды по комсомолкам? Здесь несогласным уже не тут...
Дворник сгребает, шурша пакетом, прессу рекламную, пачки «Кента» и полосатый, забытый кем-то, стильный, как зебра на льду, носок. Сверху – из огненных нитей соткан – солнечный невод оплел высотки. Город забрызган морковным соком. Я обожаю морковный сок!
В точности – ослики за морковкой, через оранжевую парковку, тучи – за солнцем, а снизу ловко ветер орудует - вот метла! Прутья сердито стегают серых – сладкое кончилось, жуйте сено. Вон, из-за вас и светило село, и догорела листва дотла, не оставляя теплу ни шанса. Чем-то утешить хочу ушастых…
Может быть, осень не так ужасна. Вдруг бестолковые облака в сумрачном не виноваты вовсе – в том, что уже беспросветно в восемь, в том, что мне страшно... Скажи – не бойся, мы же способны дышать пока? Думая даже, что всё – утонем. Каждый в закрытом мешке бетонном... Вдох чередуя с протяжным стоном, я неизвестно куда шепчу – сок витаминный взбодрил отчасти:
«Свет мой, в неведомом – не отчайся! Ослики осенью – это к счастью. Может, и вывезут по чуть-чуть.»
7. Безрадостное
+-
7.1. До весны
То ли осень безумная, мрачная, то ли стынь
разрастаются, лезут мне в душу, звеня настырно.
Бледнолицее солнце запряталось и остыло,
лишь немая земля нестерпимый рождает сплин.
Мутно-сизый ноябрь на пороге – всегда чужой
(между светом и тьмой, между птицами и дождями) –
размывает границы миров, голосит ветрами,
расползаясь, колдует как будто бы надо мной.
Вроде всё хорошо – есть квартира, привычный ритм,
суета городская, шумящая, деловая.
Но порой, как туманом удушливым, накрывает
непонятная жалость – что тянется изнутри –
к беззащитным, седым да заплаканным небесам
над крестами убогих церквушек. И, как нарочно,
вспоминаются ветхие крыши в глуши заросшей,
кособокий домишко и грязная полоса
одичавших дорог, где пылится гниющий хлам.
Помню бабушку Маню. Жива ли? Прошло полвека.
Годы могут менять и пространство, и человека,
но не там.
…Будь неладен юродивый, пресный и дряхлый край,
позабытый во времени, с выцветшей, вечно пьяной
бедолагой-душой! Я уехал оттуда рано.
Там поныне столетняя скука ещё остра:
заунывно звучат монотонные колокола
вперемешку с пронзительным матом, благим, отменным –
всё до боли знакомое, жуткое одновременно.
Непонятная жалость, откуда, скажи, взялась?
Ты врываешься в дни с одиночеством ледяным –
чернокнижник-ноябрь постарался и смотрит косо.
…Ангел, спрячь под крыло этот город, меня и осень
до весны.
7.2. Рыба
Утро пропахло луком – уже среда. Жарю яичницу – явно, не божий дар. Прочность полов исследует на удар верхний сосед, отведавший из копытца.
Больше не будет солнца – ушло вчера. Окна пора открыть дождевым ветрам: в гости ходить положено по утрам. Если проснёмся рыбами – пригодится.
Лужа на подоконнике – не финал, небо грозит, обещая девятый вал. Кто-то большой на всех свысока плевал – это пример – включаю режим игнора.
Рыбы раскрыли зонтики и тупят: как бы им вдруг очутиться в сухих степях? Небо стекает с неба ещё на пядь. Я уплываю в дождь – и вернусь не скоро.
Нет направлений, смыла вода пути, я не пытаюсь дважды в неё войти: я измочален выбросами плотин – может быть, эта Лета впадёт в другую?
Если зажжётся солнце в моём углу, я не рванусь к предательскому теплу, даже когда поманит обжёгший луч – буду молчать, как рыба, что я тоскую.
Утро пропахло тиной – уже четверг. Хуже, чем прочим, в сковороде плотве: рыбу сосед пытает – вот изувер.
Жарю яичницу...
Солнце моё, ты помнишь – не научился большему: плавники криво растут не оттуда и вопреки.
Я так устал забывать, я на дне реки.
Бог с динамитом всё не спешит на помощь.
Больше не будет солнца – ушло вчера. Окна пора открыть дождевым ветрам: в гости ходить положено по утрам. Если проснёмся рыбами – пригодится.
Лужа на подоконнике – не финал, небо грозит, обещая девятый вал. Кто-то большой на всех свысока плевал – это пример – включаю режим игнора.
Рыбы раскрыли зонтики и тупят: как бы им вдруг очутиться в сухих степях? Небо стекает с неба ещё на пядь. Я уплываю в дождь – и вернусь не скоро.
Нет направлений, смыла вода пути, я не пытаюсь дважды в неё войти: я измочален выбросами плотин – может быть, эта Лета впадёт в другую?
Если зажжётся солнце в моём углу, я не рванусь к предательскому теплу, даже когда поманит обжёгший луч – буду молчать, как рыба, что я тоскую.
Утро пропахло тиной – уже четверг. Хуже, чем прочим, в сковороде плотве: рыбу сосед пытает – вот изувер.
Жарю яичницу...
Солнце моё, ты помнишь – не научился большему: плавники криво растут не оттуда и вопреки.
Я так устал забывать, я на дне реки.
Бог с динамитом всё не спешит на помощь.
7.3. тузиковое
подмигивая птицам пролетающим,
горят на клёнах звёзды октября.
цепному псу, как прочим пролетариям,
по всем канонам, нечего терять.
и он всю жизнь смиренно и безрадостно
грызёт судьбы замызганную кость.
свистят ветра пониженного градуса,
пронизывая осенью насквозь.
поскуливаешь, тузик мой, тоскуя, ты
и ждёшь чудес.
хотя судьба проста:
хвостатым не положены доку́менты –
не ставятся печати на хвостах.
большая будка – маленькая родинка –
в ней лучше, чем щемиться по кустам.
с утра хозяин выпустит в наморднике,
чтоб (тьфу-тьфу-тьфу!) кого не покусал –
и ты бежишь.
слегка щекочут пузико
остинки полувысохшей травы.
мечтаешь стать борзой?
да только тузики
тузами не становятся, увы…
сера и неказиста шкура куцая,
но всё-таки близка и дорога.
и всякие собачьи революции
тебе нужны, как пятая нога…
и к ночи прыть дворняжья урезонится,
мечта твоя скукожится в пустяк.
повой стихами, покорми бессонницу,
лохматый, несуразный мой собак.
8. Невозможное
+-
8.1. За дождём
Я снова вижу девочку с помпоном,
растущим посреди нелепой шапки.
Распятые на лужах листья тонут.
И убегает дождь на зябких лапках.
растущим посреди нелепой шапки.
Распятые на лужах листья тонут.
И убегает дождь на зябких лапках.
Смешной помпон в резиновых сапожках
спешит за ним с жестянкой ржаво-рыжей.
Кричу в окно, что это невозможно,
что не догнать.
Но девочка не слышит.
А впрочем, миг спустя она забудет,
зачем ей дождь да банка жестяная:
гоняет воробьёв соседский пудель
(по правде – воробьи его гоняют).
Хохочем обе: я в пространстве кухни,
она – в иной реальности, снаружи.
Там небо вновь предательски набухло,
пугая заболтавшихся старушек.
Я выскочу во двор. Темно и пусто.
Где девочка, у пуделя не спросишь...
А дома пахнет квашеной капустой.
И дважды не войти ни в дождь, ни в осень.
8.2. Крибле-крабле
Крибле-крабле, тили-тили, мы историю учили, из кусков эпоху клея, чтоб потом гордиться ею. Тем, что "деды воевали". Тили-тили, трали - вали, мы не знали, право слово, применения другого фактам, что “друзья” большие в наши головы вложили.
Четверть века пролетело между прочим, между делом. Мы считали: сказки, были - всё покрылось слоем пыли. Ни события, ни лица - ничего не повторится!
Есть у нас гарант порядка, есть картофельные грядки, и идут в стране процессы только в наших интересах!
Но народ внезапно понял, что его, как стадо, гонят под ярмо без всяких правил, ни во что людей не ставя! Ложен выбор, вышли сроки, трём глаза, проснувшись в шоке:
- Как же мы пришли сюда-то?! Во главе страны диктатор, не сменяемый к тому же.
- Да, вы правы, это ужас! Что нам делать?! Выход где же?! Нам опять права обрежут?!
- А себе построят виллы!
- Што ж рабiць?!
- Точите вилы!
Мы, страну отдав на откуп, ели шкварку, пили водку, и никто не мог представить, что страною править станет то ли Сталин, то ли Гитлер. Что нам делать?!
- Памагити!!!
Тут сейчас не до законов! Правят бал войска лимонов, а кто вышел за свободу, тех в тюрьму на хлеб и воду! И дубинкой по загривку - дабы дух загнать в бутылку - отчихвостить! Ишь, уроды, на пикеты взяли моду! Ходуны с неправильным флагом! Познакомить их с ГУЛАГом! Как учил товарищ Коба, довести их там до гроба!
Стали СМИ, как рыбы, немы! Дежа-вю с приставкой "нео-". Всё сбылось, о чём писали Маркес, Оруэлл, Родари…
Крибле-крабле-бум (граблями по лбу)!
8.3. Не, или Сырой остаток
А счастье было так возможно - путем прогулок при луне
И прочих средств, ведущих к цели соединения сердец.
Но кто-то истово безбожный приделал вдруг приставку не-,
И мы с тобой не уцелели, в дороге выдохшись вконец.
Теперь коварных виноватых не сыщешь даже днем с огнем.
И дело будет не раскрыто - ввиду отсутствия улик.
Амур нахохлился пернато: хоть верный лук еще при нем,
Колчан - разбитое корыто, где стрел осталось с гулькин пшик.
Крылатых тех боеприпасов недопоставил фронту тыл,
И орды вражеские вторглись под видом кучи рваных туч.
Спектакль итоговый некассов, сюжет затасканный постыл:
Где были страсти и восторги - тоски раскрошенный сургуч.
На всех наличных перекрестках висят сплошные «кирпичи» –
Прохода нет озябшим душам, уставшим в поисках тепла.
В глазах прохожих - будто блестки, видать, от смеха без причин.
Но звук уже намного глуше, поскольку сдан по смеху план.
Темно и сыро - словно в склепе, и горлу тесно - как в петле.
Бомжей бесхвостых и хвостатых уже невидимо в ночи...
В сухом остатке - только пепел, сплошной летально легкий тлен.
Но дождь и тот, сухой остаток на днях изрядно подмочил.
8.4. Останься
Наивные лисята жмутся к кедам.
Рыжа листва, к ней осень беспощадна.
Ты пишешь мне: котёнок, я приеду.
Я приготовлю рыбу с овощами.
Не буду бестолково суетиться,
и на часы смотреть всенепременно.
А за окном тревожно реют птицы,
а в телефоне – котики и мемы.
Ты скажешь: ну давай хоть хлеб порежу –
и улыбнёшься даже не натужно.
Я попрошу: кури чуть-чуть пореже,
ты посмотри, какой полезный ужин.
Пошутим, что лисят нельзя в гербарий,
поставим «Технологию» про танцы.
Не вписано в продуманный сценарий
фатально невозможное «останься»...
8.5. Суданская каскара Фуззи-Вуззи
За твое здоровье, Фуззи, за Судан, страну твою,
Первоклассным, нехристь голый, был ты воином в бою!
За здоровье Фуззи-Вуззи, чья башка копна копной:
Чертов черный голодранец, ты прорвал британский строй!
Редьярд Киплинг «Фуззи-Вуззи» Перевод С. Тхоржевского
Прорвать британский строй другим не удавалось
Ни конницей, ни штыковой атакой…
Пронзён суданской боевой каскарой –
Предтечей лазерных мечей у одуванов!
И раздували, занесённое песком,
Сахарской каравеллы моряки
Пустынное: «По ком? По ком? По ком?»
Из занесённой над песком руки –
Их «наше с кисточкой!»,
Их колокольные стихи…
Вздев, раздевали, раздавая по серьгам
Потопным криком допотопной гопоты,
Былую славу Великобритании.
К ногам –
Крестовых дней бесславные кресты!
Меч воплощения,
Меч крестоносца – это Ты.
Смерть о бессмертии с живыми не болтала
А умертвляла, но…
Ахмед-горою*,
Копна волос с меча бесстрашного героя –
Краеугольный камень перевала.
Хайберский пере...
Ал!
Кровавый пот –
Впитал...
...
Но
звон мечей питал...
...и
в звон стиха вписал:
"Вгонял нас в пот Хайберский перевал..."**
* Ахмед-гора из черкеской легенды: чтобы подчеркнуть что-то недосягаемое, ходзинцы говорят: «Ахъмэтыбг ходэ» или «Ахъмэтыбг фо из» — недостижимая мечта...
** строка Киплинга.
9. Беспощадное
+-
9.1. Медвежий путь
Брести в лесу, продираться сквозь бурелом,
Топтать мышей и жуков,
Встречных терзать — человек ли, зверь — поделом,
Суд медвежий суров.
Зачем занесло тебя, путник, в наши места?
Когти мои — словно серпы.
Мольба о пощаде бессмысленна и пуста,
Попытки сбежать глупы.
Сдавайся, время упущено. Ухнет в ночи сова,
Застрекочет шальной козодой.
Начну раскачивать пни, валить дерева́.
Мигнёт испуганно чёрное небо звездой.
Свирепый рёв тишину в предрассветной мгле разорвёт,
Вспугнёт напортачивших пчёл.
По-моему, в том дупле был неправильный мёд,
Да, Пятачок?
Топтать мышей и жуков,
Встречных терзать — человек ли, зверь — поделом,
Суд медвежий суров.
Зачем занесло тебя, путник, в наши места?
Когти мои — словно серпы.
Мольба о пощаде бессмысленна и пуста,
Попытки сбежать глупы.
Сдавайся, время упущено. Ухнет в ночи сова,
Застрекочет шальной козодой.
Начну раскачивать пни, валить дерева́.
Мигнёт испуганно чёрное небо звездой.
Свирепый рёв тишину в предрассветной мгле разорвёт,
Вспугнёт напортачивших пчёл.
По-моему, в том дупле был неправильный мёд,
Да, Пятачок?
9.2. Пощёчины
Оторопела нежность, обесточена,
Любовь ополоумела с тех пор,
Как он влепил мне сдуру две пощёчины -
И каждая - как смертный приговор!
Одна… Вторая… И не много, вроде бы,
Но и одной хватило бы вполне.
Теперь не важно - он позёр, юродивый,
Свихнувшийся на собственной войне
С придуманными ревностью форпостами
И рекогносцировкой – кто-кого?
А у меня в душе всё было просто, и
Я знала, с кем встречаю Рождество.
И с кем смеюсь, когда листву фривольную
Швыряет ветер, как упрёк, в лицо,
С кем преодолеваю акрофобию
На крышах средь кошачьих наглецов.
С кем над собой дурачусь: вот ведь лень моя -
Люблю того, кто сам меня нашёл.
Теперь Обида - больше, чем вселенная,
Реву нон-стоп. Глотаю валидол.
Друг другу были словно напророчены,
И я не понимаю до сих пор,
За что я получила те пощёчины -
И каждая - как смертный приговор?!
9.3. Судьба
Кому-то ползать и кусаться зло…
Тебе необратимо повезло: ты – часть лихой воздушной эскадрильи. Вливайся в эту лигу и лети, влюбляйся в неизвестные пути – огромен мир, когда имеешь крылья.
Однако, время – тот ещё паук, любитель и знаток мушиных мук, непревзойденный бог хитросплетений: не дремлет, вяжет дьявольскую сеть, и мимо ни за что не пролететь, она – твой крест, подвид опасных терний. Никто коварных пут не избежит. Увязнешь – хоть жужжи, хоть не жужжи, но ты боец, и съесть тебя непросто. И всеми микро-фибрами души ты держишься за варварскую жизнь, суровую к больным и малорослым.
Всем тельцем бьёшься, делаешь рывок…
Тебя теряет изумлённый бог, клянёт, латая дырку в паутине. А ты, родившись заново, летишь, отважно ищешь новые пути, но тянешься к покою инстинктивно, и твой маяк – оконное стекло: за ним светло, уютно и тепло.
От счастья жмурясь, в щель влетаешь бойко, пикируешь на сытные хлеба…
Не зная, что безносая судьба застыла наготове с мухобойкой.
Тебе необратимо повезло: ты – часть лихой воздушной эскадрильи. Вливайся в эту лигу и лети, влюбляйся в неизвестные пути – огромен мир, когда имеешь крылья.
Однако, время – тот ещё паук, любитель и знаток мушиных мук, непревзойденный бог хитросплетений: не дремлет, вяжет дьявольскую сеть, и мимо ни за что не пролететь, она – твой крест, подвид опасных терний. Никто коварных пут не избежит. Увязнешь – хоть жужжи, хоть не жужжи, но ты боец, и съесть тебя непросто. И всеми микро-фибрами души ты держишься за варварскую жизнь, суровую к больным и малорослым.
Всем тельцем бьёшься, делаешь рывок…
Тебя теряет изумлённый бог, клянёт, латая дырку в паутине. А ты, родившись заново, летишь, отважно ищешь новые пути, но тянешься к покою инстинктивно, и твой маяк – оконное стекло: за ним светло, уютно и тепло.
От счастья жмурясь, в щель влетаешь бойко, пикируешь на сытные хлеба…
Не зная, что безносая судьба застыла наготове с мухобойкой.
10. Несовершенное
+-
10.1. Несовершенная
До осени успеть бы рассказать,
Как персики цвели на радость пчёлам,
Как ночь явилась в шелковично-черном,
Лишь только я промолвила "Сезам..."
В джезве садов варился пряный сон,
На небо выливаясь звездной пеной.
Та ночь была такой несовершенной,
Ранимой, безоружной и босой,
Что рвался тонкий воздух, сквозь него
Просвечивали сны и бабьи лета.
Свисали луны с персиковых веток,
Казалось, до рассвета далеко.
Над вечностью подмигивал квазар.
Кому из нас?
За холодами спросим.
Уверенно неотвратима осень.
До осени успеть бы рассказать.
Как персики цвели на радость пчёлам,
Как ночь явилась в шелковично-черном,
Лишь только я промолвила "Сезам..."
В джезве садов варился пряный сон,
На небо выливаясь звездной пеной.
Та ночь была такой несовершенной,
Ранимой, безоружной и босой,
Что рвался тонкий воздух, сквозь него
Просвечивали сны и бабьи лета.
Свисали луны с персиковых веток,
Казалось, до рассвета далеко.
Над вечностью подмигивал квазар.
Кому из нас?
За холодами спросим.
Уверенно неотвратима осень.
До осени успеть бы рассказать.
10.2. Учитель
Он входил, хромая, в притихший класс,
с теплотой отцовской смотрел на нас.
Шёл к столу, молитвы под нос шепча.
И трещала лампочка Ильича.
...Кыргызёнок, слушай про мать земли,
про богатство древнего Сомали,
про страну шумеров и Вавилон,
мир, который тайнами окружён.
И запомни: выше всего – любовь,
совершенен каждый, кто к ней готов.
В непрощенье слышен звериный рык,
кто прощает – сущность святых постиг.
Много стран объехал учитель наш.
Знал, как сшить чапан, как испечь лаваш.
Он учил, как сделать тугой аркан,
и дарил нам камни из разных стран:
вот голыш из солнечной Шри-Ланки,
вот куриный бог из Чулым-реки.
Мы узнали позже, через года:
никуда не ездил он никогда,
он чудил и камни искал для нас
в шумных водах местной реки Талас.
И любил, чтоб юрта была светла,
и жену любил. Да она ушла,
написав: «Чингыз… ты хороший, но…».
Как шайтан в степи, он кричал в ту ночь,
пил арак, о доле своей скорбя.
И всю жизнь прощенью учил… себя.
11. Бесчувственное
+-
11.1. Крикс-крак
Крикс-крак. Скрипят деревянные половицы.
Бабе Варе опять не спится.
То выпорхнет на дорогу в чунях на босу ногу
всполошенной одинокой птицей,
то вернётся в горницу и хватает спицы.
Вяжет и ей странное мнится.
Силуэты, лица.
Призраки лезут в разум толпой.
Каждый знаком, да нездешний - иной. Квохчет сердце,
захлёбываясь волной. Глянет на них. Дивится.
Одноногий Степан, замёрзший на Новый год,
бормочет что-то про житиё,
танцует, вонзая протез-остриё
во мглу, в память и в смутные мысли.
"Спаси-сохрани. И ныне, и присно...
Что же он роется, словно безумный крот?
В груди-то как жжёт".
Тени множатся, беспокойны.
Пляшут в смертельном ритме агоний.
Кашель сотрясает Варвару, а в горле горько.
"Сколько ушедших, сколько...
Господи, иго твоё. Для блага являешь власть..."
Шамкая плотоядно, ночь распахивает пасть.
Крикс-крак-хрясть.
Глотает соседку Лукерью - любительницу истерик.
"Невелика потеря.
Пусть голосит беззвучно и зыркает косо - "мегерит".
Скучно. Но с ними, кажется, лучше.
Не так тоска мучит..."
Хлада не чует Варвара. Время течёт и старит.
Да какая теперь ей разница.
Бабка уже не мается.
Смеётся долго и страшно.
"Как умерших корчит - бедняжки.
Блёкнут одутловатые рожи..."
Бесчувственность тварью подкожной
ползёт, но душу не гложет.
Спицы стучат "крикс-крак".
А жизнь-то пустяк. Пустяк...
11.2. Убийца, он же Жотем
В городке периферийном отдаёт весна бензином,
дремлет пьяно замороченный народ.
В доме ж восемь, мило-тленном, совершилось преступление,
там, в квартире номер девять, умер кот…
Утром службы всполошились, понятые – в пене мыльной,
дознаватели достали серый мел.
И допрашивают чинно, в городке периферийном,
может, кто-то что-то видел, кто посмел.
1.Свидетель Муж
– Я работаю до ночи, прогибаюсь что есть мочи,
ближе к вечеру – бесчувственная гну;
да зарплата – кот наплакал, а супруга, мазафака,
вечно гавкает, собака,
в смерти котика прошу винить
жену…
2. Свидетель Жена
– Участковый, дорогуша, костерить не буду мужа,
он хороший, работящий, хоть и пьянь;
но когда придёт с работы, Барсику вниманий – йота,
в смерти котика прошу винить
диван…
3. Свидетель Диван
– Досточтимый участковый, с котиком дружили клёво.
но старания мои – коту под хвост: в этом доме столько было –
ссор, конфликтов, жару с пыла, и поэтому виновен
пылесос.
4. Свидетель Пылесос:
– Увжжжу увжжууу вжуже вжувжуужу
жыыыжыы увжжж увшу, вжууу
жужужу жужужуж не в чё?
жжжжвжжжжж шшшшш,
жужужужуу вшшшу ляяяяяжу
жуууу невыношууу
а виновен
Куклачёв!
5. Свидетель Куклачёв
– Вы совсем там обалдели? вы серьёзно, в самом деле?
нет мотива у меня и нет причин;
разбирайтесь там с котами.
В том, что вы тут накатали,
однозначно виноват
бензин.
6. Свидетель Бензин
– Не, вы точно обурели, баррель нефти что ли съели?
Завершите этот следственный бедлам.
С первой строчки всё понятно,
котик ваш без чувств от марта,
не почил он в бозе, а
шерше ля фам.
7. «Убийца», он же француз Жотем.
– День растает без остатка, и откроется загадка,
и виной не соловьи, а C'est La Vie.
Кот царапал на асфальте, не жалея мягких пальцев,
пьяным был от валерьяны и любви:
– С добрым мутром, любимая!
Выцарапывал лихо так, не жалея когтей.
Но пушистая пассия
на балконе раскрашенном
ожидала
je t'aime…
---
В депрессию впал кот –
учите языки,
от так вот…
12. Неоконченное
+-
12.1. Место недовстречи
Это чувство хаотично и фатально:
То отстанет, то прицепится нежданно.
Я брожу по незнакомому кварталу
И пинаю, словно мячики, каштаны.
Ветер гонит по дороге яркий фантик,
Завлекая в безымянный переулок.
Я учусь читать по трещинам в асфальте
Траектории несбывшихся прогулок.
Словно сказочник, выдумываю жадно,
Находя в привычном символы и знаки.
Этот сквер укромный мог принадлежать нам,
А теперь в нём правят птицы и собаки.
В лабиринтах междустрочий тесно речи,
Но ты понял бы меня и с полуслова.
Я знакомлюсь с каждым местом недовстречи,
Познаю искусство мысленных уловок,
Представляя – всё могло пойти иначе...
И поплакаться б, но некому и нечем.
Мой диагноз подтверждён и однозначен:
Эта пытка будет длиться бесконечно.
12.2. Неоконченное
Ах, это яркое чудо начала.
Россыпью — тайны.
Руки любви осторожно качали.
Жизнь хороша. Далеко до причала.
Небо хрустально.
Здесь много радости, беды — не беды.
Утром кровит, — заживает к обеду.
Юность излечит.
робкая вера.
Только всё сказочное — день вчерашний.
А у судьбы в приготовленной чаше
плещется серый —
в сердце, навылет...
Мрак лабиринта. Одни коридоры
и тупики. С тупиками не спорят.
Тащишься в мыле.
счастье с мизинец.
Путь продолжается. Майские трели.
Выпало время рулить и веселью
старой дрезиной.
Блики дороги.
Знаем, за бурей последует солнце.
Об остальном, если кто отзовётся,
скажут лишь боги.
Россыпью — тайны.
Руки любви осторожно качали.
Жизнь хороша. Далеко до причала.
Небо хрустально.
Веха взросления. Манят запреты.
Горы —
Здесь много радости, беды — не беды.
Утром кровит, — заживает к обеду.
Юность излечит.
Дальше —
всего вперемешку, но чаще —робкая вера.
Только всё сказочное — день вчерашний.
А у судьбы в приготовленной чаше
плещется серый —
цвет перехода от светлого к ночи,
символ прозрений.
Делай, что надо, пусть даже не хочешь.
Ровный путь долог, а что покороче —
в зарослях терний.
Мойры бездушны.
Бьёт исподволь горев сердце, навылет...
Мрак лабиринта. Одни коридоры
и тупики. С тупиками не спорят.
Тащишься в мыле.
Кончилась темень. И светом в туннеле —
счастье с мизинец.
Путь продолжается. Майские трели.
Выпало время рулить и веселью
старой дрезиной.
Жизнь —
это миг, — в старой песне поётся.Блики дороги.
Знаем, за бурей последует солнце.
Об остальном, если кто отзовётся,
скажут лишь боги.
12.3. Соавторы
Роман в предчувствии зимы,
в ненастной бледной акварели.
От холода укрылись мы,
затеплились и разгорелись.
Не разменяли на слова
застёжки сломанный замочек,
порыв дразнить и волновать
над ужасом всего того, чем
заполнены сомнений рвы,
тревог угрюмые траншеи.
Где хочется от страсти выть,
целуя впадинку на шее.
Где личный выбор предрешён
и растворён в желанном общем,
где недолюбленное жжёт,
а недосказанное ропщет.
Где свет луны желтит проём
окна, где ночь без многоточий,
где нам дописывать вдвоём
роман, который не окончен.
13. Беспредельное
+-
13.1. Политическое утро
Первому в истории депутату-трансгендеру в парламенте Бундестага от партии "Зелёные", объявившему себя женщиной, примерному семьянину, отцу двоих детей, посвящается
"Вставай, родной, уже рассвет, собраться не успеешь.
И с поцелуями не лезь - колючий ты, остынь!
Иди побрей себя всего, да не забудь о шее,
а то тональника опять накладывать пласты.
Уймись, шалун, не приставай - проснуться могут дети.
Полегче, котик, перестань! Испортишь макияж.
Вот станешь канцлером, тогда подумаем о третьем.
Ну, а сейчас - умерь свой пыл и не входи в кураж.
Колготы новые надень - на старых есть зацепки.
В бюстгальтер ваты подпихни - обвисла справа грудь.
Снимай классический костюм - похож на Клару Цеткин.
Примерь-ка мини, а парик направо сдвинь чуть-чуть.
Теперь пройдись на каблуках до кухни. Ой, халтура!
Не надо бёдрами вилять, как фрик Кончита Вурст.
У этой фифы с бородой - и голос, и фигура,
а у тебя, чего уж там, от фифы - только бюст.
Давай парламентскую речь. Так-с: "Грязный газ и Путин" -
эпитет "грязный" убери, про санкции молчи.
Пора риторику менять - зима холодной будет.
Стань поумней, а там, глядишь, и министерский чин!
Не три глаза - размажешь тушь, отвалятся ресницы.
Вдруг съёмки, фото, интервью, а на лице бардак.
Ну, Бог навстречу! Всё. Пока. Дерзай, как говориться!"
Крутой красотка-депутат умчалась в Бундестаг.
===================================
Читаем и обсуждаем здесь, а голосуем ТУТ
Голосовать за себя и за членов своей команды нельзя.
!!! Напоминаем, что здесь обсуждаются поэтические достоинства или недостатки конкурсных произведений. Любые высказывания о политических взглядах авторов и читателей будут удаляться и переноситься на форум. Поэтому желающим выяснить политические отношения лучше сразу туда. !!!
0
Оценок пока нет
Свидетельство о публикации №:
14142
Рубрика:
Чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Тыц-тыц-тыц! Понеслась!!!!
Всем удачи!!!
На всех её не хватит. =))
ухтыж! какие лошадки...красивые да статные
а ещё есть - оченно странные, видать редких пород :-)
13.1 Автор ставит нехилый вопрос, однако: чем раж отличается от куража и как можно входить в последний, если обычно его ловют. Собсно, рецепт предоставлен.
1.1. Тридцать пять - баба ягодка опять. Расписано сие - не придерёшься.
1.2. Автор стопудов затейница: обыскался, кто такие алчные кармины, кроме краски из кошенили ничего не нашёл. А воплощённая сутулость берёз вообще удивила. Поеду по улицам прошвырнусь, может, дойдёт или увижу...
А я над чем-то там с таким удовольствием смеялась
пойду ещё раз погляжу, шо это было...
Надеюсь, не над моей бедной лошадкой))) Она и так каждого шороха пужается...
не, Оксана, я ж написала - с удовольствием, то бишь мне понравилось, там как раз и направленность стиха соответствующая :-)
в смысле, я не уверена - может и над твоей, но по доброму
Как хорошо! И котики, и пёсики, и Марии, и Сталин - все на месте! Никого не забыли! А сколько ещё живности добавилось! И ваапще - выбор шикарный! Хошь - зверюшка, хошь - мультяшка, хошь - трансгендер, хошь - война, хошь - мать родна...
Нет, я серьёзно. Суперский тур!
Очень многое понравилось. Голосить трудно будет.
Увжжжу увжжууу вжуже крибле крабле вжик вжик - Крикс-крак-хрясть...
Барсик умер, но Барсик жив)))) Аж два Барсика)))
а мне Тузик симпатишней
Танечка, там лошадки тронулись? Есть инфа?
не, ну это ещё рано, наверно, это ж им ещё осмотреться надо по сторонам, познакомиться, выбрать компашки себе, с кем кучковаться и бежать :-)
А может им пока имена дать. У Тани так здорово получается ;)))
Олюшка, а давай, вместе имена дать быстрее получится! Я пока на работе!
Эос, Берёзовый сон, Волна,... -
Не, Танюш, не моё оно. Ты уж лучше сама.
Спор, Мать, Наослеп, Карлсон, Следопыт, Серафима, Барсик, Безнадёга, Грачиная Стая, Идтикте, Октябрь, Письмо, Разлука, Крокус, Бабье Лето, Детектив, Майкл Джексон, Моркосок, Сплин, Рыба (осспиди прости), Тузик, Помпон, Крибле Крабле, Сырой... Уффф... в этот раз простые кликухи... пока)))
Она не рыба, она лошадь.
В том то и дело, лошадь с кличкой Рыба... а ведь симпатишная...
Знаю я тут одну рыбу, она весь прошлый год фотки в купальниках выкладывала. Даже зимой. Она, что ли...
Нееее...Это не онааа)
Нееее.... рано ещё!)))
Завтра может
Урра!!!
Ириш, ты чегой-то?!
Тебе хорошо или плохо?
Это ковид!!!
Очень радует меня, что в этом году на фоне традиционных: глубокой философи, душевных мук, экскурсов в историю и страдающих животных, - резко подскочил процент шутки-юмора и иронии.
пока не всё прочитала (передоз)
Но из прочитанного сразу захотелось озвучить "Письмо". Автор 3.6, Вы потом тыкните в меня чем-нибудь, пожалуйста. А то мне тут сложно бывать (страницы почему-то минут по пять открываются), а узнать - чьё стихотворение очень хочется.
Палкой низзя:))) мы в тебя тапочки зайчиковые кинем :))))
Эх, сейчас бы репортаж с ипподрома!
А фиг вам... там дырочка затыкнута...
Ура, всем табуном в следующий тур!
Вот чюйствую, что пара зверюшков уже далеко впереди!
Мы все знаем, что Ахиллес никогда не догонит черепаху.
Срочно нужна дрель!
Дрели дорожают - пандемия, В смысле дрельмия от панды.
не, ну чё мы так не проковыряем? или копытами не пробьём?
главное, покучнее собраться
Ща дрель найду...
Добыла биноклю, взабралась на дерево, увидела, что летит впереди... Туззииик!!! А дальше ждитя, счас запротоколирую всё, а то какба не рухнуть
Щас лопну от любопытства!
Это я биноклей поделилась. С моего гнезда всё равно не видно кто быстрее - просто видно, что бегут)))
Каркуша, спасибо за биноклю!
Танюша, оставь его себе. Мне уже не пригодится. Обзор закончен. Правда, на середине. А я ведь просто хотела разнообразить атмосферу конкурса. Дать людям возможность подискутировать. И, кстати, больше хвалила, чем ругала. Убила массу времени. В ответ получила прямые оскорбления. Что-то это мне напоминает. Короче, себе дороже. Пусть наши гении пишут свои гениальные стихи в тишине. А если охота вылить ведро дерьма кому-то на голову - то не мне, ибо улетела птичка. Нетути...
Оксаночка, прекращай! Не стоит оно того! Солнышко, если из-за каждого выпада так расстраиваться, то валерьянки не хватит! Ты умница! Труженица! Огромную работу проделала! Если кто-то из-за лёгкой критики (ты на другую не способна!) взбрыкивает - это его проблема. Дели на 100! Мы тебя ценим и любим! Воттаквота!
Прасковья, дорогая, выпад выпаду рознь. Это не выпады, а прямое оскорбление. Это не обсуждение стихотворения, не переубеждение, что обзорист ошибся, недопонял и так далее. Это просто и действенно: не понравился ей стих? Да она дура набитая, без элементарного поэтического чутья. Просто тупая, что с неё взять. Да, мне стишок не понравился. И что с того? Даже Пастернак не всем нравится. И что теперь? Отловить их всех и напхать по полное нихачу? Чтоб развить таким образом поэтический вкус и заставить любить Пастернака?
Да это трэш какой-то. Считаю это булингом. А против него я бессильна. Не умею держать удар, когда он ниже пояса. Да и не хочу. Старовата для таких игрищ. Как-то так.
Но спасибо за защиту - мне приятно. Очень. Стало теплее на душе.
Страницы