Часть 2. "Бумага всё стерпит"

 

 

То же пояснение, что и к предыдущему разделу.

 

===================

 

 

 

 

 

С пеленок покушаясь на мейнстрим,

Я сказки рвал, горланя, а капелла.

В гробу ворочал бедных Братьев Гримм.

Бумага подчинялась и терпела.

 

Я первоклассник, а не аспирант.

Душа еще светла, не огрубела.

На пропись клякса падала с пера.

Бумага подчинялась и терпела.

 

Сны про девчонок комкали кровать,

Но, вслух не проронив ни децибела,

Я начал ЭТО с кровью рифмовать.

Бумага подчинялась и терпела.

 

Богемных сводов мрачный антураж.

Трясущейся рукой оторопело

Я полчаса подписывал тираж.

Бумага подчинялась и терпела.

 

Лет шестьдесят строчил, как оверлок,

Но подустал и рухнул переспело.

«Скончался гений» - молвит некролог.

Бумага подчинилась и стерпела.

 

А отпрыск мой, ссылаясь на цейтнот,

Без устали эратит и эвтерпит,

Затаривая строчками блокнот,

Задаривая строчками блокнот.

Бумага подчиняется и терпит.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Здравствуй, солнечный луч! Я сегодня тебя ждала!

Так хотелось увидеть, как ты пробиваешь тучу.

Не шали, не буянь, не отсвечивай в зеркалах,

Оставайся со мной, мне с тобой и теплей, и лучше.

Мы в больнице, примерь халат.

 

Приоткрыта одетая в белый кипейный цвет

Дверь, ведущая в мир неожиданно светлый, ясный:

Тренажёры и книжки, игрушки, шаров букет

И кружковцы мои дорогие в своих колясках.

Ждут меня, а меня всё нет.

 

В их стерильный мирок не пускает кордон сестёр.

Ты со мной ритуал очищенья пройти планируй.

Резкий запах вокруг – здесь царят нашатырь и хлор.

Из поклажи моей автоклав изгоняет вирус.

Карантинный прошли дозор.

 

На столе в беспорядке цветные лежат листы,

В помощь: ножницы, клей и советы мои сквозь маску.

Мы сегодня в театре теней режиссёры. Ты,

Луч мой яркий, в фонарь полезай, освещай нам сказку.

Все сюжеты у нас просты.

 

Светлоликий экран. Куклы в детских руках дрожат.

Зайчик, солнышко, тучка, котёнок и мяч-кружочек

Друг за другом бегут, спотыкаясь, вперёд-назад.

Луч посветит на них - тени пляшут, а мы хохочем.

Через час выбегаю в сад.

 

Сад больничный цветущий и пахнущий пьяно вдрызг,

Нестерильный и пыльный, с жужжаньем густым пчелиным...

Исчезает улыбка. Сейчас я сорвусь на визг,

На скулёж, и булыжник проклятия небу кину,

Чтоб смотрело почаще вниз.

 

Дезинфекция, запах больницы, сплошная боль

От касаний доверчивых мягких и тёплых ручек,

Терпит это цветная бумага и ты изволь, -

Говорю я себе, провожая свой луч за тучу.

Хлынул дождь, в чистых каплях соль.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Напиши мне строку о любви,

Я тебе безрассудно поверю...

Пред тобою распахнуты двери,

И тебе лишь осталось войти.

 

Напиши мне строку о мечте,

Словно джин её я исполню,

Хоть весь мир тебе на ладони,

Но тыы лишь не молчи в тишине...

 

Напиши мне в строке - не любимый...

Я позволю себе усомниться,

Только мысли раненой птицей.

Наших лиц не соврут пантомимы...

 

Не пиши... не хочу твоих строк...

Мне б объятий твоих на рассвете,

Будто мы лишь одни на планете.

И я в каждой строке... Одинок...

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Над главным входом гордо реет алый флаг.

Часы на башне снова чей-то час пробили.

Лубянка – мостик для идущих в небо – или

Зал ожидания для едущих в ГУЛАГ.

 

Здесь шьют дела - из крепдешина слов кроят -

Портные партии в ежовых рукавицах.

Завидуй вовремя успевшим удавиться,

Отправить пулю в мякоть мозга, выпить яд!

 

Страна вовсю ведёт кровавый честный бой,

Излишне вольных показательно бичуя,

Чтоб тот наглец, что под собой её не чуял,

Дамоклов меч теперь почуял над собой.

 

Система - мыслящие: сила против слов.

Душа привыкла к боли - жаль, что плоть отвыкла.

Топя других, возможно, кто-то сможет выплыть

(Когда старик Харон подаст во тьме весло).

 

Суду неважно, кто таков и что несёт:

Не подстрекатель, не шпион, не враг народа -

Но, чтобы выдать пропуск в райские ворота,

От «не» избавятся. Бумага стерпит всё.

 

*

Эпоха топала – с винтовкой на плече,

Столь вожделенную свободу всё же дав им:

Они, растерзанные веком-волкодавом,

Дождутся часа - после смерти палачей,

 

Когда над миром грянет маршем новый ритм

И новый строй откроет дверь в архив, с размаха,

И в пыльных папках терпеливая бумага –

Спустя десятки лет – заговорит.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Такого мая ты ещё не знал:

студёный день сменялся зябкой ночью.

В моей стране – Стране Кривых Зеркал –

дрожали в небе сотни многоточий.

 

А месяц тучам вспарывал бока,

белёсый пух на землю рассыпая.

Из бурых луж бездомный пёс лакал

коктейль осенних дней больного мая.

 

Тоска стучалась в окна всё сильней,

горчила в кофе привкусом разлуки,

глазурью покрывала сумрак дней

и комнатой утраченные звуки...

 

Серебряный, мерцающий рассвет

плеснёт на недодуманные мысли

пустой надеждой. Запах сигарет

бессонницей под лампочкой повиснет.

 

Рука замрёт: тебе не нужно знать,

что жизнь моя почти остановилась, –

ныряют буквы в синюю тетрадь:

«Цветущий май унёс мою бескрылость...»

 

Притягивал наивный белый лист

наполненные вешним соком строки.

Обман мой был по-майски травянист –

я прятала в травинках холод горький,

 

бросала в землю тучное зерно,

пыталась сделать быт на жизнь похожим.

Немой бумаге было всё равно.

А впрочем, и тебе, любимый, тоже.

 

...На лист ложилась ранняя заря,

надежда на нечаянные встречи –

как видно, правду люди говорят:

бумага стерпит всё.

А время – лечит?

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Бумага всё стерпит... Нужно-не нужно       

Чистейшим полям нести чей-то крест?

Но время рассудит... Видно, недужным    

У слова бывает  зримый окрест.         

 

Январская стужа. Детские лица.

Недетские взгляды... Наш Ленинград.

Попробуйте сдюжить: голод-тупица –  

Блокадные крошки в строчки летят.

 

Осьмушка ржаная – норма на сутки.

Не люди – скелеты... Вздутый живот.

Писали о том, что голодно, жутко.

Потом дневниками  боль назовут.

 

Бумага всё стерпит... Больно-не больно.

Сухие признанья в несколько строк.

Скрипели, беснуясь, мысли невольно:

"Животными стали – хлеба бы впрок..."            

 

Соседи воруют, страхи, печали,

На улицах трупы – нет хуже чувств.  

День впроголодь, сто... И люди писали

О хлебе, смертях – картина безумств.

 

Бумага... краснеет*: с кровью чернила   

По блёклым страницам в годы потерь.

Безжалостно время боль осквернило:

И пишутся книги  – ели детей.

 

Бумага всё стерпит?  Всякое было:

В немыслимо тяжких днях Ленинград

Сражался за право жить... Молотило

На мельнице судеб всех... всех подряд.    

 

И время рассудит... Всуе  не нужно

Ногами топтать услужливый  лист.

Открытый цинизм изрядно натужен,

Чтоб с грязью мешать трагический миг.

 

Январская стужа... Мать и дитя с ней,

Горбушка застыла в детской руке.

Бумага краснеет! Нет зла ужасней,

Когда память сердца в чёрной строке.

_________________

 

* Бумага краснеет – перефразированное выражение: "Бумага не краснеет" (Марк Туллий Цицерон).

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Белошкурая медведица,

Белотелая девица,

Человечества наследница,

Вавилонская блудница.

 

Зимним полем, снежным облаком

Распластался целый свет -

Мир для «крестиков и ноликов»

И либретто оперетт.

Белым аистом раскинулся

По мольбертам и столам -

Натюрморты терпит, синусы

И мозгов людских бедлам,

Споры гениев истории,

Объявления войны.

Шпренгер шпарит с Инститорисом –

Ведьмы будут сожжены.

Травит души вождь Неметчины

Истерической строкой,

И бумага терпит женщиной

Под безжалостной рукой.

Книги Гейне, Манна, Кестнера

В путь на аутодафе

Посылает, как предвестие,

Беспощадный Люцифер…

 

…Одни выдирали листки из тетрадей

И делали ловко из них голубков,

И голуби весело, как на параде,

Летали и гибли под стук каблуков.

Другие писали и прятали в пепле

Доносы, признанья и строки стихов.

Бумага все знает, бумага все стерпит,

Хоть Пушкин терзает ее, хоть Барков…

Летели с листочка под пулю и в лагерь

Герои и трусы Гражданской войны.

Поэты России, владыки бумаги,

Вы жертвы прозрачной, бумажной вины…

 

Мандельштам погибает на белой бумаге мороза,

Белый лебедь уносится ввысь с гумилевской душой…

Представляю, как мастер, на острове, скажем, Формоза,

Изобрел это чудо на парочку с тульским Левшой.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Лет через двадцать заживём легко, красиво.

Трудиться будем – где захочешь, сколько хочешь.

И ананасы зацветут на наших нивах

под неусыпным оком роботов-рабочих.

 

Мы в дальний космос долгожданными гостями

придём с домашним пирогом и добрым словом.

И с нами точно всякий ино… планетянин

почтёт за честь сыграть в серсо и в «подкидного».

 

Такую музыку напишем и полотна –

что воспаришь и запорхаешь занавеской.

Таких романов непростых и поворотных –

что позавидуют Толстой и Достоевский.

 

Запрограммировав простую ежевику,

излечим всех, недуг в зачатке убирая.

От зла и жадности спасёт одна прививка,

для вечной молодости – будет и вторая.

 

И каждой женщине дадим – кого искала:

артиста или физрука с плащом и шпагой…

И счастья каждому – вагон! А если мало,

то я придумаю ещё… Терпи, бумага.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Время Скайпа и сотовой связи

Укрепляет общения нить,

Сократив расстояние сразу.

Отчего не спешишь позвонить?

 

 

Оттого, что неловко без дела

Поболтать, ни о чем рассказать?

Или духу не хватит несмело

Говорить все, что должен, в глаза?

 

 

Не лукавь и оставь детский лепет.

Не откладывай «каторжный труд».

Напиши! А бумага все стерпит.

Пусть листок этот в клочья порвут.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Всё – рождения, смерти, разводы и браки, аресты –

Каждый факт, каждый вздох, каждый день, каждый миг, каждый шаг,

Обретает в среде документов законное место,

Оседая в архивных отстойниках старых бумаг.

 

Сборник тостов и здравиц, печальный набор эпитафий

И серьёзный глобальный проект, и реестр мелочей,

И «кирпичик» купюр, и семейный альбом фотографий,

И собранья стихов, и доносы по «делу врачей»;

 

Чертежи на строительство многоквартирного дома

Или план перестройки собора в ночной ресторан;

И забытая ныне путёвка на юг от месткома,

И кредитный заём – для семейных бюджетов таран…

 

У бумаги масштабы влияния глубже и шире,

Чем судьба человека и даже отдельной страны:

Например, договор о взаимной поддержке и мире

Или акт с ультиматумом и объявленьем войны.

 

Создаётся иллюзия, будто бумага всевластна:

И свободы лишит, и толкнёт на безумный побег…

Но бумага – всего лишь бумага. Она беспристрастна.

Только вот человек без неё – не всегда человек.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Посмотри, как ложится строк

Мелкий бисер на гладь листка,

Что - " не вырубить топором"?!

Ошибались наверняка -

Переправленный  сотни раз

Вырастает усталый текст,

Рукописный (к чертям экран)

На привычном глазам листе.

Лжет политик, любовник льстит,

Врет священник в лицо святым,

Как знаком, Боже мой, мотив -

Оказалось, солгал и ты.

Возмущаться? Сходить с ума?

Равнодушно смотрю в закат...

 

В пожелтевшем листке письма

Повторяет "люблю" строка.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

 

 

 

По лужам весенним парусники гуляют -

вот лист прошлогодний, пачка от сигарет...

Поскольку я Стрелка, буду скакать и лаять,

и парочку раз придётся мне умереть.

 

Откинуть коньки, сыграть презабавно в ящик...

Припрятана кость в траве на краю двора.

Пусть Белка её, потом отыскав, утащит

в свою конуру, под старый худой матрас.

 

А смерть - это просто. Лапы задрать повыше,

в траву повалившись боком, зажмурив глаз...

Потом бы усесться вместе на тёплой крыше,

с луной и друг с другом наговориться всласть.

 

Пусть тонет в тумане наш городишко старый,

лимонные звёзды скрыв за изнанкой век.

Мы только и делали - лаяли и скакали,

в пыли умирали - всем остальным на смех.

 

Бумажные сны размокли в весенних лужах,

исписанные борта превратились в грязь.

Кого-то из нас позвали туда, наружу,

осталась лишь кость, зарытая под матрас.

 

Проснусь - неспокойный ветер ерошит вязы,

и я - человек, а имя придумай сам.

Тюльпаны цветут - их надо поставить в вазу.

Из крана течёт - закрыть поплотнее кран.

 

Три самых банальных слова черкнуть в блокноте.

А если бумаге станет невмоготу,

сложить из листка блокнотного самолётик

и выпустить вниз, в бездонную темноту...

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Обалдев от тепла, рассвистелись на веточках птицы.

Популярными сделались рифмы "весна - не до сна".

И стихи о любви, словно кролики, стали плодиться,

Повторяя друг друга. А где, черт возьми, новизна?

 

Обострение в этом сезоне у нас, графоманов.

Каждый - максимум гений, а минимум - просто поэт.

Музы бродят вокруг, словно ёжики в плотном тумане

И диктуют... Бумага всё стерпит. А вот интернет?..

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Знаешь, паршивое нынче лето – будто февраль, промозглое.

Если однажды чернил не хватит, стану писать водой.

Дом мой укрыт тишиной, как пледом: ни шепотка, ни возгласа,

Пух тополиный промокшей ватой падает на ладонь.

 

Я бы сложил из письма кораблик, но не заменишь лужами

Моря, и ветер угаснет в тонких фантиках-парусах.

Так и живу, выбираю грабли, чтобы по лбу заслуженно.

Хуже бесплотных мечтаний только тяга о них писать.

 

Видишь, я жалуюсь на погоду – всё, как велят приличия,

Лишь бы намёками не тревожить память о прежних нас.

Время ползёт через спящий город медленно, по-улиточьи.

Мысли дробя и абзацы множа, маюсь опять без сна.

 

Эта привычка сродни заразе – мерить слова конвертами,

Прятать за изгородь строчек то, что вслух не произнести.

Только так странно ложатся фразы – путано, исковеркано,

Что перечитывать будет тошно девять из десяти.

 

Впрочем, я знаю: бумага стерпит, сгинет в почтовом ящике.

Мало ли в мире других печалей, глупых и мелких бед...

Новое утро и кофе с терпким привкусом настоящего

Напоминают: порой молчанье – это и есть ответ.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

…когда подушечками пальцев

её стихов едва касался,

они, волнуясь и дрожа,

ласкались каждой буквой, словом,

но были, кажется, готовы

с листа помятого бежать,

 

как будто полнясь страхом смерти…

“Пиши – блокнот вместит и стерпит”.

В ответ молчала – не глупа.

А после, в лучшем из апрелей,

слегка грассируя за Брелем,

молила: “Ne me quitte pas…”*

 

…и впрямь – бумага не краснела,

чернила впитывала смело,

изменам, зная, несть числа,

не предала - глухонемая…

 

Она в Париж слетала в мае,

а в октябре совсем ушла.

 

__________________________

 

* Ne me quitte pas (фр.) - не покидай меня. "Не покидай меня" - песня бельгийского шансонье Жака Бреля,

одна из лучших песен о любви на французском языке. “Лучший из апрелей” - слова из песни.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Станут пеплом и пылью – года, города, страны,

Станут истины ложью, погрязнут в словесном блуде.

Параллельными станут – соседних миров грани,

Унесенные верой в свою правоту люди.

 

Оступившись неловко на узкой тропе к свету,

Чудаки и пророки в провалы времен канут.

Только я – сквозь года и века говорю с ветром

Голосами травы, колдовства, темноты, камня.

 

Только я все шуршу, вспоминая глаза ушедших

Мудрецов и шаманов,безумцев и вурдалаков.

И боюсь лишь огня и навязчивых рикошетов,

И несу сквозь кромешный туман роковые знаки.

 

Кто меня изомнет, потому что и сам – измолот?

В чьих случайных руках окажусь – шарлатана, мага?

Сотни смыслов, ошибок и жизней храню безмолвно.

И терплю их поток бесконечный... Ведь я – бумага.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Ты ушёл не прощаясь, просто канул во тьму,

Лишь остался на кухне терпкий запах сигар.

Все тревоги и мысли поверяю письму,

Одиночество горше, чем полынный отвар.

 

Ночь с разлукой – подруги, и теперь заодно.

Я стихи сочиняю… Но кому их читать?

Одиночество тянет тяжким камнем на дно,

Мне спасением ныне – карандаш да тетрадь.

 

Боль-тоску понемногу заметаю в углы,

На линованных строчках не сложился дуэт.

Превратить бы тетрадку в горстку серой золы,

Но на каждой странице твой написан портрет.

 

Одиночество – скука, как реклама лекарств.

Коньяком с корвалолом дом притихший пропах,

Но тетрадка в комоде не предаст, не продаст

И стихи будет нянчить на ладонях-листах.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Художником он не был никогда,

Не к музыке вела его звезда.

Недобро щурясь, взяв бумаги лист, 

Он пишет текст, зловещий сценарист.

Не ноты, не рисунки, не стихи - 

Обман сочится ядом из руки.

 

Рука снуёт лисичкой там и тут:

Бумагу метит, будто рыжий плут.

Царапнет коготком – оставит шрам,

Но разве это худшая из драм?

Вопьётся в лист – здесь точку ставит зуб.

Читай, читай, ведь ты не так уж глуп! 

И сердцу душно, просится: пусти!

Лиса скулит: «Прости меня, прости!» -

И горло запечатывает ком…

Но хитрость лисья кроется в другом:

Лизнёт бумагу тёплый язычок –

Чем не слеза? И верит дурачок.

 

Сто обвинений связано в пучки:

Что похитрее – те за пятачки;

Затёртым – две копеечки цена,

Хоть, в общем-то, завышена она.

Вот пара антикварных; вид не нов,

Им мало кто довериться готов,

Но всё же до сих пор они в ходу:

На что укажут – то и на виду.

 

Поди узнай, где правда, где враньё.

И катаньем лисичка, и мытьём,

А всё же заведёт в обмана тьму,

И ты поверишь лисьему письму.

 

Лиса в игре отчаянный мастак.

За хвост не ухватить её никак,

Но все верёвки вьются до поры.

Меняются и правила игры,

Лишиться можно шкуры в свой черёд.

И по бумаге снова потечёт

Обмана полноводная река:

Писать готова свежая рука.