Буран. Алексу Фо.

Декабрьские сумерки падают очень рано.               
Опять, будто струны, порвал провода мороз.           
От звуков остался в природе лишь вой бурана.       
Из чувств человечьих - досада, хандра и злость.     
Куда ты пойдёшь, если жалят нещадно осы,         
и ветер, играя, сбивает мгновенно с ног? 
И прыгает бешеным псом и никак не сбросить. 
И мчишься обратно, сгибаясь в бараний рог... 
............................................. 
Лампадный огонь, как в давно позабытом веке,     
сверкает на гладком металле снующих спиц.           
На веках снегa' неподъёмно застыли - снe'ги,         
и чувства надёжно упрятаны в тень ресниц.                     
Совсем не надееясь на то, что случится встреча,   
так просто, сидишь, превращая в носки кудель.       
Ну, вот, довязала один - и закончен вечер.             
Подняться, открыть со своей стороны постель...       
Проверить, надёжно ли заперты дверь и ставни...       
Внести из сеней (чтобы за ночь не в лёд) воды...       
Теряются мысли о чём-то ещё, о главном...               
Но главное это оставишь на завтра ты.                   
А ветер, всё так же похожий на вопль котёнка,         
порой переходит в отчаянный жуткий визг...           
Смотри не споткнись, ведь чужая душа -  потёмки.     
А в них если падает что-то, то сразу вдрызг!           
Закрыла потом на такой же засов и душу.                 
Привычной рукой сотворила последний крест.               
Заныло в груди... и биенье неровно... глуше...                 
А вроде забыла, что сердце зачем-то есть...               
Как всё же зловещ под иконами глаз лампады!           
В печи голоса переходят то в альт, то в стон -               
друг другу мешая, твердят домовые-гады:                             
"Забыта... забыта... сюда не вернётся он..."                 
А ты не рыдаешь, ты просто лицом в подушку             
уткнулась и ждёшь, что спасительный сон придёт...       
И Бог потихоньку твою принимает душу                           
и шепчет: "Какой же он всё-таки идиот!"