МПК-3. Биатлон. Джокер - ждать и лететь

 

 

 

 

…И дождусь наконец… Позвонят эти милые сволочи.

Я ужасно обрадуюсь им, приглашу за стол -

хлеб и сало, винишко, заморские фрукты и овощи.

Мы обнимемся дружно и с радостью хлопнем по сто,

оттопырив манерно мизинец. Занюхаем корочкой...

Томно вилкой поддев маринованный корнишон,

первый скажет: «Я знаю – послушайте - нынче над городом

предзакатное небо особенно хорошо.

Суета поутихнет, и солнце потонет за стройками,

зацепив на мгновение вислые провода,

и проклюнутся первые звёзды над шпилями тонкими…»

А второй, доедая грушу, добавит: «Да,

и погодка отпад, и сапог нам не нужно резиновых…»

 

А потом я открою настежь своё окно.

В нём лоскутное небо зелёное, рыжее, синее

полной грудью задышит, волнуясь, у наших ног.

И нырнём, словно в сумрак подземки. Цветное граффити

пёстрых зданий - среди взлохмаченных тополей.

Вон сверкает кафе, под неоновой вывеской «Африка»,

вон вокзал у дороги припал, словно пёс, к земле.

Нас поймает солнце  в спасательный круг, оранжевый,

на развилке апреля, марта и снов смешных.

 

Полетим мы к закату. И даже не стоит спрашивать

для кого загорятся на наших бортах огни.

Для того, чьи мечты и ночи полны безбрежности,

кто вжимается лбом в оконный чернильный лёд.

Чей тревожный взгляд заблудился и сгинул без вести.

Кто своих сволочей любимых упрямо ждёт.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Она волновалась весь день в ожиданье  полёта:

Взбрыкнувшего сердца толчки отдавались в боках  –

И те серебрились росинками липкого пота…

Хотелось восторга  –  а душу опутывал страх.

 

Хотелось нестись, рассекая воздушные волны,

На части кромсая туманных пластов седину,

И, ветром послушным сознанье до края наполнив,

От бешеной радости выть, словно волк на луну.

 

Она о свиданье мечтала с азартным надрывом:

Придёт её время – не зря ведь ждала столько лет!

Всё будет у них романтично,  легко и красиво –

Их в сердце любовь поразит, словно тонкий стилет!

 

Сейчас она мчалась вперёд, как того и хотела

И как рисовалось с приятным ознобом не раз.

Дрожало в закатных потоках горячее тело –

И день, перечёркнутый ею, покорно угас.

 

Казался желанный полёт  предвкушением рая –

Но клочья тревоги летели за ней по пятам.

О воздух упругий до боли бока обдирая,

Она раздражённо шипела: «Своё – не отдам!»

 

…Старик не спеша затопил по-субботнему баню,

На лавочку сел покурить, отчего-то вздохнув…

А пуля,  поняв, что рвалась к старику на свиданье,

Легла  на вираж – и помчалась назад. На войну.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Ушел навеки. Экая беда.

А я б и память ворошить не стала.

Ты так давно низвергся с пьедестала,

И возвращенья нечего и ждать...

Отполыхал и выдохся пожар.

Теперь не важно - жаль или не жаль,

А я б и память ворошить не стала.

Отполыхал и выдохся пожар.

И, говорят, тебя доела ржа,

Мой истукан. А мне и дела мало.

Сквозь позолоту зеленеет медь,

Не проще ль было вовсе умереть?

Ты так давно назвергся с пьедестала.

Сквозь позолоту зеленеет медь.

Увы, душе не запретишь лететь

К тебе. Она тайком не раз летала.

А  я тебе была б совсем не рада.

Ты - не кумир, а лишь один из стада,

И возвращенья нечего и ждать!

А я тебе была б совсем не рада...

Но как же постарался реставратор -

Ты вновь горишь, не ведая стыда!

…

А я б и память ворошить не стала,

Душою прикипевшая к шандалу…

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

 

Луна окуналась в июльской волне,

Спал город в объятьях прохлады,

Довольный моментом и ждущий монет

Грядущей олимпиады.

 

И сам на себя любовался Арбат

                                          витринный...

На Малой Грузинской – «ничья» или «мат»?

                                          С почином.

 

– Простите, друзья, за недоданный век,

За дни-километры разлуки.

То с пятки ступал, то с носка...*  Имярек –

Актёришка на поруках.

 

Босой Магомет, что шагает с горой

                                         не в ногу.

К терновой короне известен пароль

                                         не многим.

 

И конь мой сдурел! Укусить норовит,

Неистовым пьяным галопом

Несётся! Он чует в бурлящей крови

Хворобу и дурь холопью.

 

Сдержать не сумел даже тот, кто крылом

                                         заветным

Махал и летел, подгоняя с крестом

                                         карету.

 

*

…Москва ликовала! С рекламных щитов –

«Быстрее и выше!» …и строем.

Улыбки атлетов, колонки счетов…

 

Шопен в си-бемоль-миноре…

 

*

…С небес наблюдаю за вами. У врат стою я.

Не жду оправданий за день двадцать пятый июля…

______________

 

* Шёл я, брёл я, наступал то с пятки, то с носка... – строка из песни В. Высоцкого «Грусть моя, тоска моя… Вариации на цыганские темы». Это последняя прижизненная запись Высоцкого – 14 июля 1980г.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Хочу понять: моя ли в том вина,

что в наш полёт бессрочный я не верю,

что «я плюс ты», увы, равно потере,

и ты – свободу черпаешь без меры,

а я – тону, тобой ещё больна…

 

Почти весна. Остаток февраля

ещё пугает ночью колкой стужей.

Отрада – днём капели звон по лужам,

в них стайки воробьёв ныряют дружно,

бесчинствами прохожих веселя.

 

Задорный гам. Но позже всё не так:

едва уснул промокший мегаполис,

ветра завыли в шпилях колоколен

и день прошедший, полный тихой боли,

осыпался на снега белый мак.

 

Гляжу в окно: небес голубизна

сгустилась до оттенка фиолета.

Подёрнут сумрак дымом сигаретным.

Висит луна начищенной монетой –

она полна сегодня и грозна.

 

Мой город тих в плену игры теней.

Прищурились во тьме дома по-рысьи,

деревья тонко выписаны кистью,

томятся наготой в тоске по листьям

и тянут ветви зябкие ко мне…

 

Горит фонарь. Сутулый снеговик

кивнул вальяжно, встряхивая шляпу

(он словно весь известкою заляпан),

Пошёл к подъезду, грузно косолапя,

прижав небрежно веник из гвоздик.

 

Я тру глаза. Уснула? Ну дела!

Такое может разве что присниться!

Сочатся свет и слёзы сквозь ресницы,

а сердце бьётся пойманной синицей.

И… ты в дверях: «Метель, малыш… Ждала?»

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Было здорово до войны:

беломраморные слоны

с верхней полки на этажерке

наблюдали со стороны,

как живется обычным смертным.

 

Папа часто меня смешил,

и дурачился от души,

и на маму смотрел лукаво.

А сестричку просил: - Спляши!

Мы кричали ей: "Бис!" и "Браво!"

 

А потом - сорок первый год.

Немцы в город войдут вот-вот.

И уже не смешно, а страшно.

Папа сразу ушел на фронт -

проводить не успели даже.

 

Мы теплушками на восток

добрались - кто успел, тот смог.

Похоронка - бедой - вдогонку.

Мы всё ждали - а вдруг придет! -

и не верили в похоронку.

 

Через пару несытых лет

прилетело письмо-привет:

"Ваш супруг и отец не сгинул.

Он обласкан, обут, одет

И живет при своей любимой".

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

На свободу подсев и у ближних печенки повыев

При попытках взлететь в небеса, наподобие птиц,

Возвращаются все на дороги свои кольцевые,

В нерушимую клеть областных и районных границ.

 

Вот и я с багажом безрассудно обломанных крыльев

Наконец-таки лег на наземный циклический курс.

Только полный пижон не махнет журавлей эскадрилью -

Как искомый итог - на подручный синичий ресурс.

 

В беспробудность ночей и спокойную заданность будней,

Не горячку поря, но раскинув холодной мозгой,

Я вернулся - ничей, сирота, основательно блудный,

Перекрашенный зря под блондина вороний изгой.

 

Я замаялся ждать у студеных морей потеплений.

Мой дождливый четверг не дошел, ибо жутко продрог.

Дальних странствий наждак обработал ступни и колени

И навеки поверг в осторожность в подборе дорог.

 

Я теперь на коне - персональной своей карусели.

Гонит бодрая явь сновидений рассеянный дым.

Мы довольны вполне - всех собак на кружении съели,

Хоть ни лошадь, ни я - не адепты корейской еды.

 

Стал размеренным пульс, навсегда обезболены нервы.

Верю в действенность стен, как в надежность плотины – бобры.

И в отсутствие пуль сам лечу – хоть и низко, но верно -

К той заветной версте, где моя кольцевая обры…

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Не чувствуешь? А я к тебе лечу,

распавшись на ионы и фотоны,

блуждая в крышах, трубах и балконах.

Так эскадрилья бабочек влюблённых

летит на заповедную свечу.

 

Ты спишь? Ты ждёшь, не ведая о том,

что ждёшь меня и никого другого.

Но с курса, как домушник бестолковый,

сбиваюсь и врываюсь, плача: «Кто вы?» –

не в тот, но тоже розоватый дом.

 

Там женщина большая спит, сопя,

и ждёт совсем иного «супермена»,

из одеяла выпростав колено, –

мне вновь лететь и проходить сквозь стены!

Искать в огромном городе тебя…

 

А утром я влезаю в кучу дел,

в мой муравейник дел не чрезвычайных.

Тебе приснился снова твой начальник –

весь в алых парусах и криках чаек?

Так, значит, я опять не долетел.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Осипшие улицы сизый глотают яд.

Бледнеет закат, собирая лучи в кулак.

Распятьями чёрными стаи ворон летят.

Как знак.

 

Небритый тиран со щетиной домов и труб

Своих верноподданных в тесное жмёт жильё,

Где острое жало вонзает злодей ютуб.

Зверьё.

 

Метровое веко приподнял тивишный вий,

Безумную нечисть с экранов своих соча.

Потеряно «не» и шестая теперь – «убий».

С плеча.

 

И ночь не внесла покаянье в безумный мир,

У порченой плоти всегда неразборчив вкус.

Распутен и пьян козлоногий дикарь сатир.

Искус.

 

Здесь каждый второй, несомненно, уже палач –

На каждого первого точит большой тесак.

И скалится с чёрного неба рябой калач.

Вот так...

 

А в нашей реальности снова идут дожди.

В Совете Творцов оказали дурной приём.

Плохой результат, мол, и выводов строгих жди.

Облом.

 

Проект загубили, и город моей мечты

Сегодня согласно приказу пойдёт на слом.

Протонным стирателем в космосе две черты –

Крестом…

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Как трава луговая, цветочек, кузнечик 

Открывает глаза, умоляя о влаге,

Золотые крупинки: надежды, отваги –

Вот такие глаза и прощают и лечат...

 

Разразятся дожди – успокоится жажда,     

Эти сутки подарят немного покоя…

Но кого-то подолгу зовет, словно в горе,

Повторяя неслышно: «Я жду, мне не страшно...»

 

Ах, бела кружевная на теле сорочка,

Он ворвётся дождём золотисто влюблённым,

Вся его обовьет, назовёт наречённым,

Как струна беззащитна, как песнь непорочна.

 

Растворяются звуки, слетают бесследно

С этих розовых губ – умереть и воскреснуть!

И глаза забирают... Опаснее бездны

У девчонки глаза в предвечерии медном.

 

У больничной кровати дежурила мама,

Каждый час ваткой мокрой к губам прикасалась:

«Эта жажда пройдёт, потерпи ещё малость...»

И молитву читала: «Храни тебя, Анна!»

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

У сонной бухты нет здоровых кораблей.

Меж грузных мачт чирикнул юркий воробей -

И капитан отправился на якорь

В слепой надежде намотать свои кишки

На сталь безвременья, сменив графин тоски

На фляжечку земного арманьяка.

Такую жажду, хочешь смейся, хочешь плачь,

Не обуздает ни мессия, ни палач.

Гудит толпа, меняются герои.

Царёк плюгавый ждет, надеется: жена

К утру родить ему наследника должна.

Родится дочь - умрет неупокоен.

И я умру. Ты осквернил мой древний храм,

Унес оттуда лотос, гусли и хамам,

Халяль еще и две испанских фрески.

И больше мне не остается ничего,

Как наблюдать: вот ты скребешь босой ногой

линолеум, снимая занавески.

И этот жест как будто вечен,

Как бы свят.

И мертвецы не с косами стоят,

А эго мнут, умасливая кожу.

Почуяв запах перемен, трепещет плоть,

Трубят крылатики, слетает к нам господь

И перст на землю не кладет,

а ложит.

И в этом жесте - тоже святость посвятей.

Трагикомичность наседает из дверей

Любого дома, сада-огорода,

И ты уносишь занавески...

Вот бы так:

Не психоделил капитанов арманьяк,

А у перста была нелётная погода.

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Писем нет от него. И молчит телефон.

Я давно осознал, что остался один.

Город смотрит в окно серо-бурым пятном.

Душит улица пылью висящих гардин.

 

Нерешительность слов. Недосказанность фраз.

Не заметили, как натянулась струна.

И распался с тобою наш дружный альянс.

Расставания быстро взошли семена.

 

Нескончаемый сплин вереницей недель

Протекает, замедленным темпом дразня.

Гложет сердце моё одиночества шельф,

На котором лишь рюмка спасает меня.

 

Где лежит между прошлым и будущим мост?

Жду, надеясь, что снова ко мне прилетишь.

Знать бы раньше, как важен ответ на вопрос:

«Я ведь лучше собаки, скажи мне, Малыш?..»

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

 

Пошли мне, Господь, второго,

Влюблённого в небеса,

Психически нездорового,

Такого, как я, птенца.

У неба его не выпросишь,

Не выпросишь у волны -

Пока что не оперившегося,

Но верящего в сны.

 

Лететь нам в тумане шёлковом

За солнцем, чтоб рассвело…

Где взять его, ещё толком

Не вставшего на крыло?

Нестайного, не обученного

Толкаться исподтишка,

Нахохлившегося на куче

Слежавшегося песка,

 

Обиженного на стаю,

Взлетающего, как бог...

Где взять его? Я не знаю.

Пытался найти. Не смог...

Дождаться его отчаявшись,

Согласен в конце концов

На свару, на свадьбу чаячью -

Я высижу сам яйцо!

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Постоянно приходит ко мне, просит: "Господи, помоги,

Ну позволь ему выбраться, выплыть. Вот что тебе - трудно, что ли?

Прояви сострадание, надо заботиться о других".

 

Приглядишься внимательней - там совершеннейший алкоголик,

Забулдыга, забросивший напрочь работу, семью и быт,

Разменявший, что было действительно важным, на ахинею.

 

А она говорит: "Да, я знаю, что люди, увы, слабы,

Ты намного сильнее их, Господи, в тысячу раз сильнее.

И поэтому сжалься над ним, отмени высшей волей казнь,

Отложи до Последнего дня исполнение приговора:

Пусть всё то, что ещё сохранилось, не выставят с молотка,

Пусть хотя бы на время исчезнет проблем неподъёмный ворох.

 

Да, я знаю: он лгал ради выгод, сдавался, других сдавал,

Мог бы выйти когда-нибудь в люди, но вот никуда не вышел.

Ты зато посмотри, как небрежно он в песни сплетал слова,

Даже чудится: кто-то крылатый ему нашептал их свыше".

 

"Слышишь, Господи, - просит она, - ты же добр и безмерно мудр".

Сядет рядом, заглянет в глаза и настойчиво повторяет: 

"Так не будь понапрасну жестоким, не действуй под стать тому,

Изначальному богу, изгнавшему Еву за грех из рая".

 

Позже снова тихонько приходит, и поступь её легка,

Ждёт, когда я возьму и вмешаюсь, на час завязав с делами.

Ей мучительно жаль беззаботно порхавшего мотылька,

У которого ныне осталась одна лишь дорога - в пламя.

 

"Невозможно, - я ей объясняю, - и этих спасти, и тех,

За всё зло, совершенное ими, расплачиваться не мне же?

Ты подумай, он сам это выбрал, он сам на огонь летел..."

 

А она улыбнётся в ответ, и на сердце светло и нежно...

И тогда я встаю, развожу облака, надеваю нимб.

"Ну, действительно, - с ней соглашаюсь, - по сути, такая малость.

Я же ведь, - говорю, - всемогущий, а значит, и чёрт бы с ним.

Пусть живёт, не печалится".

И про себя добавляю: "Мама".

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Сегодня пораньше проснулась – в четырнадцать тридцать утра!

Шикарная мысль улыбнула: «К свершениям новым пора!»

Успех сверхъестественный нужен? Да ладно! И душу продам!

Ужели я Бузовой хуже? Чего б не взорвать инстаграм!

Ждала всю неделю упрямо, (надеясь – народ-то не глуп!),

Что выпадет случай, тот самый, побыть королевой ю-тюб!

Влила капучино в персону - бодритель на все времена:

Готов организм к моциону, для сделать себе променад.

Истома исчезла бесследно. К победам идти – не вопрос!

Блондинка – успешное кредо, а вовсе не колер волос!

Простор для триумфа бескрайний, сомненья стремятся к нулю.

Ну что, трепещите, пейзане! Сейчас я себя вам явлю!

 

 

Пейзаж озадачил серьёзно, я в муках душевной борьбы  –

По небу бегут… не берёзы!* –  всё больше платаны, дубы…

Навстречу летят переулки, деревья, кусты и дома,

Девчонки в юбчонках коротких, в косухе крутой индивид,

С авоськами толстая тётка  –  хоть низко, но тоже летит!

Похлопала даже в ладошки – прониклась полётом людей…

Дурацкая чёрная кошка шмыгнула под носом – к беде!

 

Обратно вернулась… Вот здрасьте! Я фигу скрутила едва:

Она отменила напасти? Иль стоит умножить на два?

Глаза заслезились от солнца. И тут засмущалась слегка  –

Прохожий с айфоном смеётся, а палец в районе виска.

Снимает? Подкраситься надо! И пусть неудобно в пути:

Подводку, бронзатор, помаду и тени бы  в сумке найти!

Мейк ап обновила немного – и выгляжу сразу  «на сто»…

 

Вдруг перебегает дорогу изрядно наглеющий столб!

Уффф! Столб и мужчина – живые! А Хонда  – в осколках стекла.

За руль-то садилась впервые! Восторгов, как дура, ждала...

________________________________________________

* - идея из ст-я Б.Пастернака "Сон": «…гряду бегущих по небу берез.»

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Выцветали годами обои на стенах,

Быт ветшал незаметно для гаснущих глаз.

Постепенно тускнел благородный оттенок

Ощущений, поступков и брошенных фраз.

 

Ошибался не раз и об этом жалею.

Упорхнул за мечтой из родного гнезда.

Растерял навсегда то, что было важнее,

Жаль, что понял не сразу – на жизнь опоздал.

 

Пирожковое утро в родительском доме,

Ароматный напиток из маминых рук –

Яркой вспышкой в душе… Для соседей, знакомых

Я – безумный старик, рассуждающий вслух.

 

С одиночеством вместе встречаем рассветы,

Вспоминаем минувшее, ждём новостей.

Наполняют квартиру теплом силуэты –

Бессловесные тени, других нет гостей.

 

Но вчера неожиданно мгла расступилась,

Посреди пресных дней замаячил просвет.

Неужели услышан? За что Божья милость?

Телеграмма от внука: «…Лечу завтра, дед».

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Тяжесть прощаний. Сколько ещё «сначала»?

Сумка, брелоки. Сердце стучит: «Беги!»

Станция близко. Вот и огни причала.

Белый поребрик. Чёрная гладь реки.

– Вроде, на «красный»… «Скорой» дорогу, «Скорой»!

Крепко зажало… Ты там гляди – держись!

Только другое слышится: «Хватит спорить,

Не уходи! Люблю тебя больше жиз…»

…Нина, родная, рядом сижу, не плачу.

Помнишь прогулки в парке? Моргни! Молчишь…

Бледные руки. Трубки. Мерцает датчик.

Мне без тебя тоскливо. Вернись, малыш!

Доктор Иван Иваныч сказал, что в божьих,

В божьих руках надежда, и я молюсь.

Видишь: зажили шрамы на тонкой коже,

Значит, проснёшься скоро. До завтра! Лю…

…пины и маки, сонные маки, клевер.

Небо без края, птицы и Синь-река…

Сашка, парю без крыльев, а ты не верил!

Сашка, ну где ты, милый? Прошли века…

Стала такой реальной миражность эта.

Ты заберёшь меня? Сколько ещё просить?

Всё надоело: вечное счастье-лето,

Бабочки-пчёлы, песенки «до-ми-си»…

… неющий вечер. Сумка, брелоки. Куртка.

Делаешь шаг – сценарий отнюдь неплох.

Чёрным клубком свернулась у двери Мурка,

Жёлтым огнём глазища. «Иди же!» Вдох,

Выдох и слёзы. Зеркало мутным кругом…

Скажешь потом за чаем подружкам: «Чушь,

Мало ли что привиделось…» Снимешь угги.

– Знаешь, начнём сначала, любимый муж?

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Из родного окна на седьмом этаже.

Неделимы. Связкой. Бескрыло-невинными.

Тот, кто бросил их вниз, избегал лишних жертв -

Целил в клумбу с вялыми георгинами.

 

 

Став свободней в безумном полёте том,

Приближались - вжух! - к ожидающей длани.

(Бабульцы на лавке долго ещё потом

Граду-миру вещали о хулигане).

 

 

Вниз летели, покорны своей судьбе

познавая отчаяние притяженья,

изумляя котов, ужаснув голубей,

провожаемы криками:

 

"...Женя!

Ты башку не забыл?! Как дитя, твою мать!

Сколько можно ключи на столе забывать?!"

 

 

 

 

 

=== === === === ===

 

 

 

 

Понапрасну прождав полжизни, догадалась, что рак, который

Или в свисте не видит смысла, или просто не любит горы,

Никогда, ни за что не свистнет.

Задыхаюсь без ярких красок. Прибиваю на дверь подкову.

Подсознания жду подсказок, в январе поменяв на новый,

Календарь, потерявший листья.

Бесконечность оттенков серых не могу разглядеть под лупой.

Продолжаю во что-то верить, понимаю, что это глупо

И пытаюсь казаться умной.

Засыпаю, но мне тревожно. Воронью надоело каркать.

Я не знала насколько сложно без очков, словаря и карты

Разбирать сновидений руны.

Начиталась заумных книжек, научилась блуждать в астрале.

Мне доступен пока лишь нижний, где за каждым кустом рояли.

Пузырём надуваюсь мыльным

Оттого, что смогла подняться, полететь! Полететь не вверх, но…

С высоты сантиметров в двадцать, не касаясь ногами тверди,

Ощущаю себя всесильной.

Эйфория пройдет с рассветом, с пробужденья печальной ноты.

Если вспомнить смогу об этом, непременно в графе полёты

Нарисую свой первый крестик.

Возвращаюсь к себе диванной, завернувшейся в одеяло

В ожиданье небесной манны и похожей с высот астрала

На большую сосиску в тесте.