Кубок Графской При©тани - 2024. Третий тур. Голосование
==========================
Голосуем до 27 июня.
От 3-х до 12-ти работ в шорт. Трем из них можно дать 1-е место (+1 балл)
==========================
Конкурсные работы:
1. Апокалипсис в лесу
Спускалось солнце на парашюте из облаков,
старался дождик его пощупать, но был таков.
Упало между сосной и дубом, траву прижав.
Глазастый филин успел подумать: «Опять пожар?»
старался дождик его пощупать, но был таков.
Упало между сосной и дубом, траву прижав.
Глазастый филин успел подумать: «Опять пожар?»
В году прошедшем вот так же тихо, злопамятно
в лесу ходили людские лиха да пакости.
Плевать, что лесом земля дышала, как лёгкими.
С кострища искры на вяз шершавый огонь несли.
Кричали птицы, метались звери — вот-вот сгорят.
Дымилась шерсть и трещали перья — кромешный ад.
Взмолились ветви ольхи, березы: «Помилуйте!
Куда пропали дожди и грозы — кормилицы?»
Но небо сухо и беспристрастно. И снова мир,
забыв опасность, пренебрегает основами.
в лесу ходили людские лиха да пакости.
Плевать, что лесом земля дышала, как лёгкими.
С кострища искры на вяз шершавый огонь несли.
Кричали птицы, метались звери — вот-вот сгорят.
Дымилась шерсть и трещали перья — кромешный ад.
Взмолились ветви ольхи, березы: «Помилуйте!
Куда пропали дожди и грозы — кормилицы?»
Но небо сухо и беспристрастно. И снова мир,
забыв опасность, пренебрегает основами.
Разносит ветер по свету пепел с проклятием,
а где-то снова готовят мероприятия…
а где-то снова готовят мероприятия…
Спускалось солнце на парашюте из вечности.
Пожары вновь обнажали в людях беспечность их.
Пожары вновь обнажали в людях беспечность их.
2. Без тебя
Катится яблоко, падает со стола.
Стук отзывается гулкой сердечной болью.
Где-то есть небо, янтарное, как смола –
чайка, застывшая в капле его, светла,
шумные травы гудят о морском раздолье.
Стук отзывается гулкой сердечной болью.
Где-то есть небо, янтарное, как смола –
чайка, застывшая в капле его, светла,
шумные травы гудят о морском раздолье.
Берег до камушка солнцем насквозь прогрет,
кажется, даже шипит – ну, давай, потрогай...
Где-то у нас заготовлена горсть монет,
ластится море к ногам, оставляя след,
чтобы случилось обратно найти дорогу.
кажется, даже шипит – ну, давай, потрогай...
Где-то у нас заготовлена горсть монет,
ластится море к ногам, оставляя след,
чтобы случилось обратно найти дорогу.
Помнишь, как мы возвращались – не раз, не два,
помнишь ли сладость и терпкость сентябрьских яблок?
Странно, как сложно порой подобрать слова,
если самой непонятно – мертва... жива...
Если до дрожи давно изнутри озябла.
помнишь ли сладость и терпкость сентябрьских яблок?
Странно, как сложно порой подобрать слова,
если самой непонятно – мертва... жива...
Если до дрожи давно изнутри озябла.
Мир за окном – как болванчик, из пустоты
выглянет, выскочит, спрячется за решёткой...
Мне говорят, всё проходит – пройдёшь и ты.
Знаешь, у ангела в белом твои черты.
Крутится, крутится в мыслях рецепт шарлотки.
выглянет, выскочит, спрячется за решёткой...
Мне говорят, всё проходит – пройдёшь и ты.
Знаешь, у ангела в белом твои черты.
Крутится, крутится в мыслях рецепт шарлотки.
...Катится яблоко, падает со стола.
Стук отзывается гулкой сердечной болью.
Чёрное небо здесь тянется, как смола –
капли его выжигают траву дотла.
Где-то есть мы.
Ты прости...
не могу...
не помню...
Стук отзывается гулкой сердечной болью.
Чёрное небо здесь тянется, как смола –
капли его выжигают траву дотла.
Где-то есть мы.
Ты прости...
не могу...
не помню...
3. Беспамятное
В селе Беспамятном зело не маетно:
В бурьяне по уши вишнёвый сад,
Коты на лавочках под солнцем вялятся,
Заборы валятся, часы стоят.
Сидит Виктория в амбулатории,
Читает Ленина тридцатый том.
Интерну-фельдшеру здесь делать нечего,
Сельчане лечатся беспамятством.
Проснутся раненько в рубахах драненьких,
Натянут валенки, и в сени – шасть.
Из поллитровочки хлебнут беспамятства,
Да чо тут маяться? Жизнь снова в масть!
Связь интернетная, как птица дивная,
Как день рождения – лишь раз в году.
Лови, болезная. Поверь, наивная,
Что и в чистилище 3G дадут.
Идёт Виктория с амбулатории,
Нет, если правильно, то «из» идёт,
Но коль в романтике одна драматика,
Не до грамматики – и так сойдёт.
Краснодипломнице, наверно, вспомнится –
Мечталось в колледже всё ж не о том…
Страстей онегинских? Красот есенинских?
Нет! Будет Ленина тридцатый том.
В бурьяне по уши вишнёвый сад,
Коты на лавочках под солнцем вялятся,
Заборы валятся, часы стоят.
Сидит Виктория в амбулатории,
Читает Ленина тридцатый том.
Интерну-фельдшеру здесь делать нечего,
Сельчане лечатся беспамятством.
Проснутся раненько в рубахах драненьких,
Натянут валенки, и в сени – шасть.
Из поллитровочки хлебнут беспамятства,
Да чо тут маяться? Жизнь снова в масть!
Связь интернетная, как птица дивная,
Как день рождения – лишь раз в году.
Лови, болезная. Поверь, наивная,
Что и в чистилище 3G дадут.
Идёт Виктория с амбулатории,
Нет, если правильно, то «из» идёт,
Но коль в романтике одна драматика,
Не до грамматики – и так сойдёт.
Краснодипломнице, наверно, вспомнится –
Мечталось в колледже всё ж не о том…
Страстей онегинских? Красот есенинских?
Нет! Будет Ленина тридцатый том.
4. Благодать
Сегодня в небе Божья благодать,
и облаков на небе не видать.
Как на земле под этим небом славно!
И хочется мечтать о чем-то главном,
а в голове - сплошная ерунда.
Ну, например, куда стремится снег,
когда летит не вниз, а вверх, и нет
его счастливей в эдаком полёте,
пока зима - назойливая тётя -
его полёты не пошлёт... к весне.
Ну или вот - собака без хвоста.
Жить без хвоста такая скукота:
ни повилять, ни сделать "пистолетом"...
И что собака думает об этом,
верней о том, что как-то всё не так.
Опять же ветер, плут и обалдуй,
он может дуть, а может и не дуть,
а может просто полежать на травке,
на воробьиных битвах сделать ставки
и подружиться с белым какаду.
А вот коровка, красные бока,
коровка есть, но нету молока.
Вокруг твердят о негорелом хлебе:
мол, принеси нам. Гнётся тонкий стебель -
так высоко ей не взлететь никак.
Сегодня в небе Божья благодать,
земли под небом вовсе не видать,
и можно думать только о хорошем.
... и я не помню ничего о прошлом,
и я лечу неведомо куда...
Сегодня в небе Божья благодать,
и облаков на небе не видать.
Как на земле под этим небом славно!
И хочется мечтать о чем-то главном,
а в голове - сплошная ерунда.
Ну, например, куда стремится снег,
когда летит не вниз, а вверх, и нет
его счастливей в эдаком полёте,
пока зима - назойливая тётя -
его полёты не пошлёт... к весне.
Ну или вот - собака без хвоста.
Жить без хвоста такая скукота:
ни повилять, ни сделать "пистолетом"...
И что собака думает об этом,
верней о том, что как-то всё не так.
Опять же ветер, плут и обалдуй,
он может дуть, а может и не дуть,
а может просто полежать на травке,
на воробьиных битвах сделать ставки
и подружиться с белым какаду.
А вот коровка, красные бока,
коровка есть, но нету молока.
Вокруг твердят о негорелом хлебе:
мол, принеси нам. Гнётся тонкий стебель -
так высоко ей не взлететь никак.
Сегодня в небе Божья благодать,
земли под небом вовсе не видать,
и можно думать только о хорошем.
... и я не помню ничего о прошлом,
и я лечу неведомо куда...
5. В грушевом плену
Мы в городе, случайном и ночном,
где тьма полузаброшенных гостиниц
и свет кафе. Там старый кабардинец
лепёшками торгует и вином.
Там сад, в котором столики и пыль,
и лампочки, похожие на груши.
Дышать бы вечно осенью и слушать,
как жалобно поёт о нас камыль.
Запомнить этот храм, его жреца,
колодезную крышу с черепицей,
тандырный дух, бочонок у крыльца,
где сны летят на волю, но не спится.
Мы вскоре разойдёмся, но пока
пропитан вечер музыкой и чачей,
ешь виноград из рук моих горячих,
срывай моё дыханье с языка.
Сиди в осенне-грушевом плену,
где Бог ещё не чопорный, не строгий,
и наши параллельные дороги
соединяет мысленно в одну.
где тьма полузаброшенных гостиниц
и свет кафе. Там старый кабардинец
лепёшками торгует и вином.
Там сад, в котором столики и пыль,
и лампочки, похожие на груши.
Дышать бы вечно осенью и слушать,
как жалобно поёт о нас камыль.
Запомнить этот храм, его жреца,
колодезную крышу с черепицей,
тандырный дух, бочонок у крыльца,
где сны летят на волю, но не спится.
Мы вскоре разойдёмся, но пока
пропитан вечер музыкой и чачей,
ешь виноград из рук моих горячих,
срывай моё дыханье с языка.
Сиди в осенне-грушевом плену,
где Бог ещё не чопорный, не строгий,
и наши параллельные дороги
соединяет мысленно в одну.
6. Возвращение
На дворе трава,
на траве дрова…(с)
на траве дрова…(с)
Шёл до дому, памятью ведом.
А у дома выросла трава.
Да и дом – совсем уже не дом,
просто мхом покрытые дрова.
Прошлый век – туманы, миражи -
атрибуты долгого пути.
Видел, как от холода дрожит
стайка беспризорных паутин.
В брешах окон - тёмное нутро.
Трещины зияют там и тут.
Время…
Показалось: только тронь,
и дрова окрепнут, прорастут
в прошлой жизни яркий бересклет,
в бесшабашность отроческих дней,
в свежий след летящих мимо лет.
И в улыбку бабушки моей…
Сколько гроз минуло, сколько грёз.
Новый дом построен. Но один
в этот дом безропотно я нёс
груз потерь, морщинок и седин.
И на свой полтинник сгоряча
синяков немало наменял…
Я молчал.
И, громами ворча,
небеса смотрели на меня.
А у дома выросла трава.
Да и дом – совсем уже не дом,
просто мхом покрытые дрова.
Прошлый век – туманы, миражи -
атрибуты долгого пути.
Видел, как от холода дрожит
стайка беспризорных паутин.
В брешах окон - тёмное нутро.
Трещины зияют там и тут.
Время…
Показалось: только тронь,
и дрова окрепнут, прорастут
в прошлой жизни яркий бересклет,
в бесшабашность отроческих дней,
в свежий след летящих мимо лет.
И в улыбку бабушки моей…
Сколько гроз минуло, сколько грёз.
Новый дом построен. Но один
в этот дом безропотно я нёс
груз потерь, морщинок и седин.
И на свой полтинник сгоряча
синяков немало наменял…
Я молчал.
И, громами ворча,
небеса смотрели на меня.
7. Декабри
Декабрьским светом, бледной акварелью,
Кончается последняя неделя.
Как ни гляди на тощий календарик,
Он лишний день для счастья не подарит.
Исчезли старый дом и тесный дворик...
А год? Придёт другой, никто не спорит.
Никто не спорит: время в раскадровке
Изменит страны, судьбы, заголовки,
Одолевая глупые привычки,
Ума прибавит, а здоровье вычтет.
Сотрёт контрасты, страсти, заморочки...
И память, как лото со дна мешочка,
Случайной датой оживляя фото,
Подарит встречу с очень старым годом,
Кончается последняя неделя.
Как ни гляди на тощий календарик,
Он лишний день для счастья не подарит.
Исчезли старый дом и тесный дворик...
А год? Придёт другой, никто не спорит.
Никто не спорит: время в раскадровке
Изменит страны, судьбы, заголовки,
Одолевая глупые привычки,
Ума прибавит, а здоровье вычтет.
Сотрёт контрасты, страсти, заморочки...
И память, как лото со дна мешочка,
Случайной датой оживляя фото,
Подарит встречу с очень старым годом,
Наполненную инеем и снами...
Как будто что-то было, но не с нами.
Как будто что-то было, но не с нами.
8. Die Sonne
Он любит на байке по трассе мчаться, курить "Лаки страйк", пить вино "с горлА".
Ей пишет по-прежнему в личном чате о том, что неплохо идут дела.
Что новый Харлей - это просто чудо. Что слушает Арию и Раммштайн...
Она представляет: из ниоткуда, он едет туда, где не будет тайн,
где всё до предела легко и просто: дорога и ветер ему не лгут.
И с неба сорвавшись, шальные звёзды сияют ромашками на лугу,
и маками вдоль полосы алеют - дурманит цветочная круговерть...
И всё-таки ехать нельзя быстрее, чем Ангел-Хранитель готов лететь!
Ей пишет по-прежнему в личном чате о том, что неплохо идут дела.
Что новый Харлей - это просто чудо. Что слушает Арию и Раммштайн...
Она представляет: из ниоткуда, он едет туда, где не будет тайн,
где всё до предела легко и просто: дорога и ветер ему не лгут.
И с неба сорвавшись, шальные звёзды сияют ромашками на лугу,
и маками вдоль полосы алеют - дурманит цветочная круговерть...
И всё-таки ехать нельзя быстрее, чем Ангел-Хранитель готов лететь!
Мерцает экран, ей всю ночь не спится. Тревожно до дрожи. И не спасёт
ни фильм о любви, ни глинтвейн с корицей, ни даже уютно урчащий кот.
Она бы могла по дорожной ленте с любимым умчаться за сотни миль!
Трепал бы ей кудри бродяга ветер, и пел бы "Die Sonne" усталый Тилль*.
Расстались друзьями… Судьба такая - ждать редких звонков, продолжать любить.
Он мчится по звёздам, скользит по краю... Но тянется к сердцу от сердца нить.
Мелькают события, трассы, лица. И поздно уже повернуть назад...
Но с ним ничего не должно случиться - ведь Ангел-Хранитель и кот не спят.
___________________
”Die Sonne” (солнце) - песня группы Раммштайн
*Тилль Линдеманн - солист группы Раммштайн
ни фильм о любви, ни глинтвейн с корицей, ни даже уютно урчащий кот.
Она бы могла по дорожной ленте с любимым умчаться за сотни миль!
Трепал бы ей кудри бродяга ветер, и пел бы "Die Sonne" усталый Тилль*.
Расстались друзьями… Судьба такая - ждать редких звонков, продолжать любить.
Он мчится по звёздам, скользит по краю... Но тянется к сердцу от сердца нить.
Мелькают события, трассы, лица. И поздно уже повернуть назад...
Но с ним ничего не должно случиться - ведь Ангел-Хранитель и кот не спят.
___________________
”Die Sonne” (солнце) - песня группы Раммштайн
*Тилль Линдеманн - солист группы Раммштайн
9. Дорогой цветов
Иногда мысль случайная выпорхнет птицей.
Путь вчерашний, день завтрашний... Искренне жить
очень хочется! Знаешь ли, стоит влюбиться
в каждый час, в каждый миг. Пусть дорога лежит
Путь вчерашний, день завтрашний... Искренне жить
очень хочется! Знаешь ли, стоит влюбиться
в каждый час, в каждый миг. Пусть дорога лежит
мимо ранних цветов, что растут вдоль обочин
направлений, что в юности выдумал сам.
(Позже, в трудных местах, изменял, между прочим,
идеалам, привычкам, друзьям, Небесам).
направлений, что в юности выдумал сам.
(Позже, в трудных местах, изменял, между прочим,
идеалам, привычкам, друзьям, Небесам).
О мой Бог!
До тебя, неспеша, - полдороги.
Дай мне сил удержаться, дойти, не упасть!
Снисходительным будь. Если надо - будь строгим,
но ко мне, а не к детям - на то Твоя власть.
До тебя, неспеша, - полдороги.
Дай мне сил удержаться, дойти, не упасть!
Снисходительным будь. Если надо - будь строгим,
но ко мне, а не к детям - на то Твоя власть.
Карту звёздную, полную высшего смысла,
Надо мной разверни - я увижу пути,
те, что в детстве мне мать указала. Как вызнать,
где искать ту, что так торопилась уйти?
Надо мной разверни - я увижу пути,
те, что в детстве мне мать указала. Как вызнать,
где искать ту, что так торопилась уйти?
Я себя ощущаю ребёнком. Внезапно
За плечами появится Ангел святой.
Дети наши растут! Нам самим в путь не завтра -
чуть позднее.
За мамой.
Дорогой цветов...
За плечами появится Ангел святой.
Дети наши растут! Нам самим в путь не завтра -
чуть позднее.
За мамой.
Дорогой цветов...
10. Дядя Петя
«Помнить… Нельзя забыть…»
Электрики прокладывали сети
Поблизости болот Мясного Бора.
Прораб от Ленпроекта, дядя Петя,
Искал пути обхода косогора.
Поблизости болот Мясного Бора.
Прораб от Ленпроекта, дядя Петя,
Искал пути обхода косогора.
Ложились ноль-четыре киловатта
Лишь по документации красиво.
На гатях же торчал рельеф горбатый,
И дыбились белёсые осины.
Лишь по документации красиво.
На гатях же торчал рельеф горбатый,
И дыбились белёсые осины.
Прошли участок, грунт был разворочен.
К отбою ближе, от вина пунцовый,
Сказал вдруг у костра один рабочий:
"Дивитесь...Будто косточка берцова..."
К отбою ближе, от вина пунцовый,
Сказал вдруг у костра один рабочий:
"Дивитесь...Будто косточка берцова..."
Ворочался в палатке дядя Петя,
То гнус кусал, то затекала шея.
Когда же задремал он на рассвете,
Ему приснилась длинная траншея.
То гнус кусал, то затекала шея.
Когда же задремал он на рассвете,
Ему приснилась длинная траншея.
Но в ней не кабель, а живые люди.
Лежат с полуоткрытыми глазами.
"Неужто электричество здесь будет?
В глухой деревне?" Так они сказали.
Лежат с полуоткрытыми глазами.
"Неужто электричество здесь будет?
В глухой деревне?" Так они сказали.
"Мы брали высоту, потом болото
Надолго стало нам периной мховой.
Здесь бой вела двенадцатая рота
Отдельной сто семнадцатой стрелковой..."
Надолго стало нам периной мховой.
Здесь бой вела двенадцатая рота
Отдельной сто семнадцатой стрелковой..."
"Сегодня ты прокладываешь сети,
А мы лежим годами в буром иле.
Ты там скажи всем нашим, дядя Петя,
Что мы здесь ни на шаг не отступили..."
А мы лежим годами в буром иле.
Ты там скажи всем нашим, дядя Петя,
Что мы здесь ни на шаг не отступили..."
И утром, проглотив привычный мат,
Велел прораб остановить работы.
Военных археологов отряд
Шёл поднимать двенадцатую роту.
Велел прораб остановить работы.
Военных археологов отряд
Шёл поднимать двенадцатую роту.
11. Жара
Не устаёт многоголосый хор
неутомимых попрошаек, стражей,
не сдавшихся горластых петухов,
за драки осуждённых на продажу,
неутомимых попрошаек, стражей,
не сдавшихся горластых петухов,
за драки осуждённых на продажу,
безродных псов, не поделивших кость,
душепродавцев и людей торговых,
усталых недовольных рыбаков,
вернувшихся сегодня без улова,
душепродавцев и людей торговых,
усталых недовольных рыбаков,
вернувшихся сегодня без улова,
не захотевших слышать ложь в словах –
людей понятных, бедных, несчастливых,
готовых убивать и предавать
за призрачную веру в справедливость.
людей понятных, бедных, несчастливых,
готовых убивать и предавать
за призрачную веру в справедливость.
Забыть бы всех – смердящего раба,
который рад, что хоть кому-то хуже,
ростовщиков, чья вера так слаба,
что для спасения им бог – живым –
не нужен,
который рад, что хоть кому-то хуже,
ростовщиков, чья вера так слаба,
что для спасения им бог – живым –
не нужен,
худых детей, бегущих посмотреть,
как будут вору пробивать ладони.
Жара… жара… сдирает кожу крест...
Но надо всех простить. И всё запомнить.
как будут вору пробивать ладони.
Жара… жара… сдирает кожу крест...
Но надо всех простить. И всё запомнить.
12. Забыбайка
Неуютно в новой роли. Не освоился покамест.
Я реву — меня качают. Беспощадно. Что есть сил.
Невдомёк им: в этом тельце до сих пор ютится память.
Я практически намедни брюки и пиджак носил.
Был усатым важным дядькой (ой, опять себя загадил) —
два диплома универа, пять учёных степеней.
У меня болезнь морская.
Не качайте, бога ради!
Дайте вспо…
Но тень бабайки шевелится на стене.
От стыда терзаю соску.
Всё угрюмей и угрюмей.
Там, где прежде были зубы, серебрится стоматит.
Пучу глаз.
Вот вы не знали, а ведь я недавно умер...
Ну зачем меня так сильно и старательно трясти?
Я же страшно умный.
Честно.
Вы на лоб, на лоб смотрите!
Эта женщина с печалью на измученном лице
для себя уже решила:
ей достался ссун. И нытик.
Я не нытик.
Я — вообще-то, на минуточку, доцент.
Я реву — меня качают. Беспощадно. Что есть сил.
Невдомёк им: в этом тельце до сих пор ютится память.
Я практически намедни брюки и пиджак носил.
Был усатым важным дядькой (ой, опять себя загадил) —
два диплома универа, пять учёных степеней.
У меня болезнь морская.
Не качайте, бога ради!
Дайте вспо…
Но тень бабайки шевелится на стене.
От стыда терзаю соску.
Всё угрюмей и угрюмей.
Там, где прежде были зубы, серебрится стоматит.
Пучу глаз.
Вот вы не знали, а ведь я недавно умер...
Ну зачем меня так сильно и старательно трясти?
Я же страшно умный.
Честно.
Вы на лоб, на лоб смотрите!
Эта женщина с печалью на измученном лице
для себя уже решила:
ей достался ссун. И нытик.
Я не нытик.
Я — вообще-то, на минуточку, доцент.
«Баю-бай, баю-бай, спи сыночек, забывай…
Баю-бай, баю-бай, спи сыночек, засыпай.»
Баю-бай, баю-бай, спи сыночек, засыпай.»
13. Иду на Вы!
Взгляда не хватит — до горизонта
Окинуть события: сколько их было!
Мы были бойцами любовного фронта,
Теперь — ветераны любовного тыла.
© Ирина Фролова
Окинуть события: сколько их было!
Мы были бойцами любовного фронта,
Теперь — ветераны любовного тыла.
© Ирина Фролова
А на любовном фронте — снова тишина.
На нём давно не слышно выстрелов и взрывов.
За столько лет мы исчерпали страсть до дна!
Начав от хворей наших горестно стенать,
На лень сменили сексуальную игривocть.
На нём давно не слышно выстрелов и взрывов.
За столько лет мы исчерпали страсть до дна!
Начав от хворей наших горестно стенать,
На лень сменили сексуальную игривocть.
...Плывёт по небу месяц, как в пруду осётр,
И свысока на нас поглядывает строго.
Он сутенёр и звёздных «бабочек» пасёт,
А мы с тобою дезертиры и на всё
Забили, скрывшись каждый — в личную берлогу.
И свысока на нас поглядывает строго.
Он сутенёр и звёздных «бабочек» пасёт,
А мы с тобою дезертиры и на всё
Забили, скрывшись каждый — в личную берлогу.
Спаси, SOSдатель, дай очнуться ото сна!
И пусть меня зовут безбашенною дурой,
Подняв на бой остатки чувств, себе верна,
Иду на Bы!..
Без автомата и гранат
Бросаюсь грудью на родную амбразуру!..
И пусть меня зовут безбашенною дурой,
Подняв на бой остатки чувств, себе верна,
Иду на Bы!..
Без автомата и гранат
Бросаюсь грудью на родную амбразуру!..
И вот мы вновь на безымянной высоте,
И сумасшедшие ветра нам кудри треплют!
Ты полагал, любви пришёл армагеддец?
Совсем забыть былые подвиги хотел?
Не все патроны расстреляли мы, боец!
Берём отважно высоту, обнявшись крепко...
И сумасшедшие ветра нам кудри треплют!
Ты полагал, любви пришёл армагеддец?
Совсем забыть былые подвиги хотел?
Не все патроны расстреляли мы, боец!
Берём отважно высоту, обнявшись крепко...
...А утром воин мой победно запоёт,
И капучино улыбнётся пенкой робко,
И ляжёт в руку аппетитный бутерброд,
Мяукнет «антидепрессант» — пушистый кот,
Хитро глазунья подмигнёт со cковородки...
И капучино улыбнётся пенкой робко,
И ляжёт в руку аппетитный бутерброд,
Мяукнет «антидепрессант» — пушистый кот,
Хитро глазунья подмигнёт со cковородки...
14. Испанка
Вирус ел молодых. Строка —
С двадцати и до сорока.
Шёл быстрее, чем всякий фронт.
Перегруз отмечал Харон.
С двадцати и до сорока.
Шёл быстрее, чем всякий фронт.
Перегруз отмечал Харон.
Был известен тогда итог
По симптому синюшных ног,
По симптому кровавых сот
Вместо лёгких. Душе — полёт.
По симптому синюшных ног,
По симптому кровавых сот
Вместо лёгких. Душе — полёт.
Память чёрствая, словно струп.
Из могилы подняли труп.
«Для науки!» — сказал шакал,
Тот, что вирусы извлекал,
Из могилы подняли труп.
«Для науки!» — сказал шакал,
Тот, что вирусы извлекал,
Культивировал и копил,
И живою водой кропил.
От заката и до зари
Стыд не ел его изнутри.
И живою водой кропил.
От заката и до зари
Стыд не ел его изнутри.
Спит в пробирке знакомый гость.
Всё испытано и срослось.
Ждёт, что кто-то ему опять
Даст команду — повоевать.
Всё испытано и срослось.
Ждёт, что кто-то ему опять
Даст команду — повоевать.
Жаль, что чувствуешь только ты
За испанку испанский стыд.
За испанку испанский стыд.
* В 1918-1920 годах от испанки погибло 3-5 % населения Земли. Вирус в конце XX века был добыт из трупа на Аляске, хранится в нескольких лабораториях.
15. Календарь несбывшихся надежд
Настольный календарь за прошлый год –
на нём пометки планов и визитов.
Вот – оперетта, там – речной поход,
с подругой вечер, ну а тут – размыто,
почти не разобрать, чего ждала,
возможно, отпуска, поездки в неизвестность.
Меняла даты, чёркала слова,
обыденность ей становилась тесной,
и оставалось несколько шагов
до новых впечатлений и открытий.
на нём пометки планов и визитов.
Вот – оперетта, там – речной поход,
с подругой вечер, ну а тут – размыто,
почти не разобрать, чего ждала,
возможно, отпуска, поездки в неизвестность.
Меняла даты, чёркала слова,
обыденность ей становилась тесной,
и оставалось несколько шагов
до новых впечатлений и открытий.
Никто не знал, что за день до того
война случится...
война случится...
16. Клафути
Росное утро. Сорок минут до шести.
Летний рассвет вишнёв, тороплив и светел.
Марта на завтрак хочет испечь клафути,
хочет успеть, пока не проснулись дети.
Выйти самой, пока ещё нет суеты,
в сад, отошедший от первой ночной прохлады,
вишен нарвать, созревших до черноты,
до густоты и сладости шоколада.
Тёплое молоко, а потом муки –
всыпать струей, немножечко – пару горсток.
В пену – желтки отдельно – взболтать белки,
мама всегда так делала. Очень просто…
Летний рассвет вишнёв, тороплив и светел.
Марта на завтрак хочет испечь клафути,
хочет успеть, пока не проснулись дети.
Выйти самой, пока ещё нет суеты,
в сад, отошедший от первой ночной прохлады,
вишен нарвать, созревших до черноты,
до густоты и сладости шоколада.
Тёплое молоко, а потом муки –
всыпать струей, немножечко – пару горсток.
В пену – желтки отдельно – взболтать белки,
мама всегда так делала. Очень просто…
Всё в этом мире просто, пока ты жив,
всё в этой жизни просто, пока ты можешь
вишен нарвать, сварить конфитюр из слив,
платье купить на выход – в цветной горошек.
Выйти на пенсию, старый аккордеон
вытащить из пыли антресольной ниши.
Мужа простить, когда оказался он
страстным любителем груш, а не сочных вишен.
Марта срывает ягоду прямо ртом,
сок на губах засыхает багряной кровью.
Вот испечёт пирог она, а потом
будет детей собирать на постой к свекрови.
Дети ещё не знают, начнут вопить:
«Ма, ну давай мы дома побудем сами…»
Марта заварит чай, покрошит имбирь –
лучший рецепт, пожалуй, – её, не мамин.
Мама пекла шарлотку – на свой фасон –
не признавала миксер – а только венчик.
Резала полумесяцем в чай лимон.
Мама всегда любила простые вещи.
всё в этой жизни просто, пока ты можешь
вишен нарвать, сварить конфитюр из слив,
платье купить на выход – в цветной горошек.
Выйти на пенсию, старый аккордеон
вытащить из пыли антресольной ниши.
Мужа простить, когда оказался он
страстным любителем груш, а не сочных вишен.
Марта срывает ягоду прямо ртом,
сок на губах засыхает багряной кровью.
Вот испечёт пирог она, а потом
будет детей собирать на постой к свекрови.
Дети ещё не знают, начнут вопить:
«Ма, ну давай мы дома побудем сами…»
Марта заварит чай, покрошит имбирь –
лучший рецепт, пожалуй, – её, не мамин.
Мама пекла шарлотку – на свой фасон –
не признавала миксер – а только венчик.
Резала полумесяцем в чай лимон.
Мама всегда любила простые вещи.
…Всё в этом мире просто, пока ты жив,
всё в этой жизни ценно, легко, уместно.
Марта идёт по лестнице – этажи
плавно ведут её в долгую неизвестность.
Завтра проснуться надо бы до шести:
в восемь уже наркоз и задача выжить…
всё в этой жизни ценно, легко, уместно.
Марта идёт по лестнице – этажи
плавно ведут её в долгую неизвестность.
Завтра проснуться надо бы до шести:
в восемь уже наркоз и задача выжить…
Дети так любят к завтраку клафути, –
Марта спешит домой по созвездию вишен.
Марта спешит домой по созвездию вишен.
17. Конец света
Анатолий садится рядом:
- Пойдём, Ирусь.
Страшновато под звездопадом,
А ты не трусь!
Двинем мы по дороге млечной
Вдвоём туда...
Надевай-ка рюкзак на плечи,
Давай, айда!
- Не хочу я, - Ирина плачет, -
Иди один!
Я желаю тебе удачи,
Меня не жди.
Здесь знакомо, житьё понятно,
Леса, поля.
Там на солнце пылают пятна,
А тут земля.
Пахнут липы, сияет небо
И грудь полна!
Сыт и пьян человек без хлеба
И без вина!
Со спины я тебя запомню,
Лицо забыв.
Как закрою глаза ладонью -
Внутри обрыв...
Прочь пошёл Анатолий вскоре
И сгинул враз.
А в Ирине сверкнуло горе
И свет погас.
- Пойдём, Ирусь.
Страшновато под звездопадом,
А ты не трусь!
Двинем мы по дороге млечной
Вдвоём туда...
Надевай-ка рюкзак на плечи,
Давай, айда!
- Не хочу я, - Ирина плачет, -
Иди один!
Я желаю тебе удачи,
Меня не жди.
Здесь знакомо, житьё понятно,
Леса, поля.
Там на солнце пылают пятна,
А тут земля.
Пахнут липы, сияет небо
И грудь полна!
Сыт и пьян человек без хлеба
И без вина!
Со спины я тебя запомню,
Лицо забыв.
Как закрою глаза ладонью -
Внутри обрыв...
Прочь пошёл Анатолий вскоре
И сгинул враз.
А в Ирине сверкнуло горе
И свет погас.
18. Кровохлёбка
У пруда после долгих и цепких дождей
к облакам потянулся окопник.
Рядом, выпятив брюхо, сидит воробей,
что ни есть — настоящий полковник.
Шевельнулся рогоз — пурх!.. и нет воробья —
до чего же пугливая птица...
После суток бессонницы, носом клюя,
от дремоты пытаюсь отбиться.
к облакам потянулся окопник.
Рядом, выпятив брюхо, сидит воробей,
что ни есть — настоящий полковник.
Шевельнулся рогоз — пурх!.. и нет воробья —
до чего же пугливая птица...
После суток бессонницы, носом клюя,
от дремоты пытаюсь отбиться.
Вижу, как за прудом порастают быльём
обгоревшие сельские хаты.
Чёрный тополь о небо стучит костылём.
Тычет фриц в старика автоматом,
и, смеясь, называет его «Partisan»,
просит «курку», и «млеко», и «яйки» ...
И обозы из сёл на пути к поездам
по лесам тарахтят и лужайкам...
обгоревшие сельские хаты.
Чёрный тополь о небо стучит костылём.
Тычет фриц в старика автоматом,
и, смеясь, называет его «Partisan»,
просит «курку», и «млеко», и «яйки» ...
И обозы из сёл на пути к поездам
по лесам тарахтят и лужайкам...
В тишине то ли взрыв, то ли гром прогремел —
трухануло похлеще цунами.
Просыпаюсь и взглядом впиваюсь в прицел,
объедая окрестность глазами.
трухануло похлеще цунами.
Просыпаюсь и взглядом впиваюсь в прицел,
объедая окрестность глазами.
Вижу, как неумытыми берцами мнут
девясил и бессмертник небратья,
как ветла, опираясь ветвями о пруд,
шелестит им вдогонку проклятья;
как солдатские души уносит в когтях
птица-смерть за леса и за сопки,
как на тощих от мин слобожанских полях
утопает в крови кровохлёбка.
девясил и бессмертник небратья,
как ветла, опираясь ветвями о пруд,
шелестит им вдогонку проклятья;
как солдатские души уносит в когтях
птица-смерть за леса и за сопки,
как на тощих от мин слобожанских полях
утопает в крови кровохлёбка.
19. Легенда
Спокойное небо пронзительно-голубое.
Асфальт островками, бурьян, лопухи, крапива.
Среди неуюта по-западному красива,
У нас во дворе за сараем росла секвойя.
Ей люди казались мышами и малышами,
Но дворник Степанов по прозвищу дядя Стёпа
Гремел на секвойю ведром и ногами топал.
Она огорчалась, а мы её утешали.
Мальчишка-подросток, смешной одинокий воин —
Пуглив, недоверчив и полон больших секретов,
Я прятал секреты подальше. Как сигареты.
А не было силы молчать, уходил к секвойе.
Вы стали бы слушать рассказы лохматой мыши?
Но слушала и шелестела в ответ секвойя.
Степанова не приглашали. Нас было двое,
Мы к синему небу стремились, всё выше, выше.
...А выше — я вырос, простился с дворовым раем.
Спокойное небо сменилось на грозовое.
В затишье, бывало, мне снилась моя секвойя.
И дворник Степанов подслушивал за сараем.
...Гроза улеглась, но погода всегда сырая.
То кашель, то ноют колени. Зима всё ближе.
Теперь уже скоро. Я снова её увижу.
Я тихо шепну ей: легенды не умирают.
Спокойное небо пронзительно-голубое.
Асфальт островками, бурьян, лопухи, крапива.
Среди неуюта по-западному красива,
У нас во дворе за сараем росла секвойя.
Ей люди казались мышами и малышами,
Но дворник Степанов по прозвищу дядя Стёпа
Гремел на секвойю ведром и ногами топал.
Она огорчалась, а мы её утешали.
Мальчишка-подросток, смешной одинокий воин —
Пуглив, недоверчив и полон больших секретов,
Я прятал секреты подальше. Как сигареты.
А не было силы молчать, уходил к секвойе.
Вы стали бы слушать рассказы лохматой мыши?
Но слушала и шелестела в ответ секвойя.
Степанова не приглашали. Нас было двое,
Мы к синему небу стремились, всё выше, выше.
...А выше — я вырос, простился с дворовым раем.
Спокойное небо сменилось на грозовое.
В затишье, бывало, мне снилась моя секвойя.
И дворник Степанов подслушивал за сараем.
...Гроза улеглась, но погода всегда сырая.
То кашель, то ноют колени. Зима всё ближе.
Теперь уже скоро. Я снова её увижу.
Я тихо шепну ей: легенды не умирают.
20. (не)поминальное
угомонилась дроволомня
обезвагонился вокзал
и я о будущем не помню
былое застит мне глаза
мой скорый поезд по-английски
ушёл причём путём не тем
теперь бомжует где-то в бийске
а может быть и в воркуте
обезвагонился вокзал
и я о будущем не помню
былое застит мне глаза
мой скорый поезд по-английски
ушёл причём путём не тем
теперь бомжует где-то в бийске
а может быть и в воркуте
и в голове приличных мыслей
в помине нет одни бомжи
уже давно не дружим мы с ней
и не трындим в ночи за жизнь
жалеть об этом как-то глупо
о том написаны тома
и видно даже и без лупы
что горе в мире от ума
где вышли джинны из кувшинов
и каждый редкостный злодей
где рулят умные машины
на фоне спятивших людей
в помине нет одни бомжи
уже давно не дружим мы с ней
и не трындим в ночи за жизнь
жалеть об этом как-то глупо
о том написаны тома
и видно даже и без лупы
что горе в мире от ума
где вышли джинны из кувшинов
и каждый редкостный злодей
где рулят умные машины
на фоне спятивших людей
конечности мои как вата
я робко щупаю кровать
и жить как будто тошновато
и как-то страшно помирать
лежу причём предельно тихо
имея ни-при-чёмный вид
не поминаю лихом лихо
а то возьмёт и прилетит…
я робко щупаю кровать
и жить как будто тошновато
и как-то страшно помирать
лежу причём предельно тихо
имея ни-при-чёмный вид
не поминаю лихом лихо
а то возьмёт и прилетит…
21. memories
нынче всё заполонили нейросети,
что годятся для игры и для работы.
помнишь, раньше были люди в интернете,
но остались преимущественно боты.
прежде трикстеры там были и буффоны,
нынче - тролли, чтобы хейтить нас и спамить.
говорят, что человек умней смартфона,
говорят, у человека больше память.
слава сотням мегабайтов или тыщам!
тем, чья память ослабела, гугль в помощь.
говорят, мы в интернете всё отыщем.
что не знал и позабыл, едва ли вспомнишь.
сам я стал теперь упитанным и лысым,
но готов уже к последнему этапу:
ни к чему писать десятки длинных писем,
с римским другом пообщаюсь по ватсапу.
что годятся для игры и для работы.
помнишь, раньше были люди в интернете,
но остались преимущественно боты.
прежде трикстеры там были и буффоны,
нынче - тролли, чтобы хейтить нас и спамить.
говорят, что человек умней смартфона,
говорят, у человека больше память.
слава сотням мегабайтов или тыщам!
тем, чья память ослабела, гугль в помощь.
говорят, мы в интернете всё отыщем.
что не знал и позабыл, едва ли вспомнишь.
сам я стал теперь упитанным и лысым,
но готов уже к последнему этапу:
ни к чему писать десятки длинных писем,
с римским другом пообщаюсь по ватсапу.
22. Молчаливое
Нам бы с тобой говорить про море —
Тёплое, карамельное, чёрно-густое.
Плыть в навсегда, никогда не касаясь дна.
Словно ребёнка, тебя пеленает волна.
А меня другая
Распелёнывает и опять пеленает.
Тёплое, карамельное, чёрно-густое.
Плыть в навсегда, никогда не касаясь дна.
Словно ребёнка, тебя пеленает волна.
А меня другая
Распелёнывает и опять пеленает.
Или о мире, который безумно страшен:
Рыцарей жрут драконы, девы орут из башен!
Места в нём нет ни тебе, ни мне. Поговорим о войне.
Той, что каждого приголубит лично —
И обиженного заберёт, и обидчика.
Рыцарей жрут драконы, девы орут из башен!
Места в нём нет ни тебе, ни мне. Поговорим о войне.
Той, что каждого приголубит лично —
И обиженного заберёт, и обидчика.
Нам бы сыпать слова на любые темы.
Даже о том, что не там, не с теми...
Даже про смерть, и что Бог навсегда ушёл
Без обещания всеобщего "хорошо".
Но
Тишина постепенно становится болью.
Я тебя безответно помню.
Даже о том, что не там, не с теми...
Даже про смерть, и что Бог навсегда ушёл
Без обещания всеобщего "хорошо".
Но
Тишина постепенно становится болью.
Я тебя безответно помню.
23. Памятка
Чашку подарили мне на дэрэ –
трогательно был ей повязан бант.
Было, было… только не в январе:
то ли май настал уже, то ли март.
А прозрачный гладкий стеклянный бок
надписью украшен был: «Счастье есть!»
Смелым пожеланиям вышел срок –
но осталось то, что сейчас и здесь.
Чашку чаще я достаю теперь
с мыслями о чае и о тепле:
чем плотней смыкается круг потерь,
тем нужнее памятка на стекле.
На пустом и глупом поставлю крест –
памяти заполнены закрома.
Главное – поверить, что счастье есть.
С остальным потом разберусь сама.
трогательно был ей повязан бант.
Было, было… только не в январе:
то ли май настал уже, то ли март.
А прозрачный гладкий стеклянный бок
надписью украшен был: «Счастье есть!»
Смелым пожеланиям вышел срок –
но осталось то, что сейчас и здесь.
Чашку чаще я достаю теперь
с мыслями о чае и о тепле:
чем плотней смыкается круг потерь,
тем нужнее памятка на стекле.
На пустом и глупом поставлю крест –
памяти заполнены закрома.
Главное – поверить, что счастье есть.
С остальным потом разберусь сама.
24. Парадиз
Собираю жадно зерно мгновений
предрассветных радостей, тёплый бриз,
перезвоны ландышей, дух сирени,
грозовую свежесть, фонтаны брызг
от лихого топота летних ливней,
волшебством пьянящую тишину,
золотое солнце с причёской львиной,
серебром наполненную луну.
И не важно, быль это или небыль.
Пустота обязана не болеть.
В ней теперь навечно улыбки неба,
где свирели утра сменяет медь,
где идут беспечно одни «сегодня»
без оглядки вымученной назад.
Вырван клок, осознанно неугодный,
застарелой горечи, груз утрат,
что скользит, отверженный, тихим гадом,
под вердиктом сердца «забыть, как сон».
Избегая ловко встречаться взглядом,
нагоняет сумрак со всех сторон.
Только место занято чистым светом,
красотой и радостью. Тщетный труд –
просочиться в душу, где по сюжету –
парадиз, и ангелы гимн поют.
предрассветных радостей, тёплый бриз,
перезвоны ландышей, дух сирени,
грозовую свежесть, фонтаны брызг
от лихого топота летних ливней,
волшебством пьянящую тишину,
золотое солнце с причёской львиной,
серебром наполненную луну.
И не важно, быль это или небыль.
Пустота обязана не болеть.
В ней теперь навечно улыбки неба,
где свирели утра сменяет медь,
где идут беспечно одни «сегодня»
без оглядки вымученной назад.
Вырван клок, осознанно неугодный,
застарелой горечи, груз утрат,
что скользит, отверженный, тихим гадом,
под вердиктом сердца «забыть, как сон».
Избегая ловко встречаться взглядом,
нагоняет сумрак со всех сторон.
Только место занято чистым светом,
красотой и радостью. Тщетный труд –
просочиться в душу, где по сюжету –
парадиз, и ангелы гимн поют.
25. Полёт
Я помню свой единственный полёт:
Свобода, скорость, бешеная сила…
Неотвратимо следую вперёд,
Как коршун, распластавший в небе крылья.
Передо мной — чужие мне глаза
Устремлены в последнее мгновение.
Последний раз в них плавится закат.
Я та, кто видит свет внутри последней.
Уже близка намеченная цель —
Участок ткани слева, мутно-серый,
От пота мокрый, он пока что цел.
Под ним пока что ровно бьётся сердце.
Мой мрачный Бог, нажавший на курок,
Всё просчитав и тщательно измерив,
Щелчком привёл в движение боёк.
Вертясь, несу в себе полграмма смерти.
Я просто пуля-дура. Мне плевать,
Что господин, не щедрый на награды,
Закрыв затвор и вспомнив чью-то мать,
Шагает в дебри
Собственного ада.
Свобода, скорость, бешеная сила…
Неотвратимо следую вперёд,
Как коршун, распластавший в небе крылья.
Передо мной — чужие мне глаза
Устремлены в последнее мгновение.
Последний раз в них плавится закат.
Я та, кто видит свет внутри последней.
Уже близка намеченная цель —
Участок ткани слева, мутно-серый,
От пота мокрый, он пока что цел.
Под ним пока что ровно бьётся сердце.
Мой мрачный Бог, нажавший на курок,
Всё просчитав и тщательно измерив,
Щелчком привёл в движение боёк.
Вертясь, несу в себе полграмма смерти.
Я просто пуля-дура. Мне плевать,
Что господин, не щедрый на награды,
Закрыв затвор и вспомнив чью-то мать,
Шагает в дебри
Собственного ада.
26. Реальность
Я завтра увидел кота,
вчера я увижу верблюда,
и это, поверьте, не чудо,
а просто реальность не та.
вчера я увижу верблюда,
и это, поверьте, не чудо,
а просто реальность не та.
Мне память сигналит - ау!
В себе ли ты бродишь, дружище?
Реальность другую всё ищешь,
а лучше бы взялся за ум!
В себе ли ты бродишь, дружище?
Реальность другую всё ищешь,
а лучше бы взялся за ум!
Сушёных травинок судьба
в твоих недоверчивых лапах:
закроется времени клапан,
останется крыша слаба.
в твоих недоверчивых лапах:
закроется времени клапан,
останется крыша слаба.
О чем я? Забудь и забей.
Твой космос подогнан по моде.
Вчера ты был сном, а сегодня -
серьёзный большой муравей!
Твой космос подогнан по моде.
Вчера ты был сном, а сегодня -
серьёзный большой муравей!
27. Рефлексии
В беготне пропахших мазутом дней
И в унылой точности расписаний
Наши встречи стиснуты всё плотней
Неизбежной горечью расставаний.
И в унылой точности расписаний
Наши встречи стиснуты всё плотней
Неизбежной горечью расставаний.
Остаётся память в тревожных снах,
И она острее любой иголки.
Наше время спрятано в небесах,
Как твоя ладонь под моей футболкой.
И она острее любой иголки.
Наше время спрятано в небесах,
Как твоя ладонь под моей футболкой.
Нам бы нежность, милая, уберечь,
Не прощаться спешно в лучах неона.
Не прощаться спешно в лучах неона.
Что оставит завтра от наших встреч,
Кроме струй дождя на окне вагона?
Кроме струй дождя на окне вагона?
28. Солонго
Палящее солнце, барханы и чахлые саксаулы —
встречает Сахара жаром, и воздух горячий всё суше,
всё больше песка под ногами, и ветер целует в скулы,
а небо — в обнимку со старой забытой дорогой верблюжьей.
встречает Сахара жаром, и воздух горячий всё суше,
всё больше песка под ногами, и ветер целует в скулы,
а небо — в обнимку со старой забытой дорогой верблюжьей.
Солонго не знает иного: ни солнца, ни неба, ни доли.
Вся жизнь её — это дорога, вся память — песчаная гонка.
В трёх днях — будет первый оазис — вода и акации вволю.
Но вспомнит Солонго сразу, как здесь родила верблюжонка.
Вся жизнь её — это дорога, вся память — песчаная гонка.
В трёх днях — будет первый оазис — вода и акации вволю.
Но вспомнит Солонго сразу, как здесь родила верблюжонка.
Он был белоснежным и слабым, когда молоко пил — чмокал,
ему бы остаться с мамой в оазисном нежном уюте.
Пушистый, смешной, тонконогий… под маминым белым боком,
ему бы окрепнуть немного... Но в путь торопились люди.
ему бы остаться с мамой в оазисном нежном уюте.
Пушистый, смешной, тонконогий… под маминым белым боком,
ему бы окрепнуть немного... Но в путь торопились люди.
Не выжил. Взяла Сахара себе белоснежного сына.
Усталые ноги верблюдов плели вязь следов, словно сутры.
Погонщик назвал это «даром» жестокой бескрайней пустыне…
Солонго плывёт печально — прекрасная, белая... В утро.
Усталые ноги верблюдов плели вязь следов, словно сутры.
Погонщик назвал это «даром» жестокой бескрайней пустыне…
Солонго плывёт печально — прекрасная, белая... В утро.
29. Стрижи
Вот сижу в тенечке, как дед седой,
И в глазах всплывают картины прошлого…
Я не помню детство, не помню дом.
Помню битвы. Мы в них, как щепки, брошены.
И в глазах всплывают картины прошлого…
Я не помню детство, не помню дом.
Помню битвы. Мы в них, как щепки, брошены.
И тяжел доспех на моих плечах,
Натирает шлем подбородок пряжкою.
Под ладонью льдом рукоять меча.
А тропа, петляя, ползет овражками.
Натирает шлем подбородок пряжкою.
Под ладонью льдом рукоять меча.
А тропа, петляя, ползет овражками.
Мы крадемся. Чувства остры, как боль.
Все минуты верткие, мысли быстрые.
У меня в руках арбалет и болт.
Заряжаю, целюсь, а после выстрелю.
Все минуты верткие, мысли быстрые.
У меня в руках арбалет и болт.
Заряжаю, целюсь, а после выстрелю.
К непогоде низко летят стрижи,
Рассекая свистом простор смарагдовый.
Так же быстро вдруг пролетает жизнь,
И товарищи слева и справа падают.
Рассекая свистом простор смарагдовый.
Так же быстро вдруг пролетает жизнь,
И товарищи слева и справа падают.
Саблезубый враг стережет лесок –
У него позиции там, за липками.
Все, что дальше помню – удар в висок
И тепло. На щеку стекает липкое…
У него позиции там, за липками.
Все, что дальше помню – удар в висок
И тепло. На щеку стекает липкое…
Неприступный замок огни зажег.
Не драконий след прочертил все небо ли?
У меня в руках автомат, рожок…
Все не так! Неправда! Такого не было…
Не драконий след прочертил все небо ли?
У меня в руках автомат, рожок…
Все не так! Неправда! Такого не было…
30. Тропинками памяти
Деревня не помнит разрухи и борщевика.
В оконных провалах клубятся зимой облака,
К апрелю слезой голубой вытекая в канавы.
В июне безумные ливни слетают с небес,
И память звенит – комариная тихая песнь,
Сады воскресив и смирив одичалые травы.
Опять по дворам пронесётся гурьбой ребятня,
Заквохчут пеструшки, гоняя щенка у плетня,
В полях трактора зарокочут о скором июле.
Деревня припомнит, что в третьем от клуба дому
Глядит из окошка и машет известно кому
Моя молодая, как в старом альбоме, бабуля.
В оконных провалах клубятся зимой облака,
К апрелю слезой голубой вытекая в канавы.
В июне безумные ливни слетают с небес,
И память звенит – комариная тихая песнь,
Сады воскресив и смирив одичалые травы.
Опять по дворам пронесётся гурьбой ребятня,
Заквохчут пеструшки, гоняя щенка у плетня,
В полях трактора зарокочут о скором июле.
Деревня припомнит, что в третьем от клуба дому
Глядит из окошка и машет известно кому
Моя молодая, как в старом альбоме, бабуля.
Бабуля не помнит вчерашней поездки к врачу,
Рыдает над горькой пилюлей, плюет: "Не хочу!",
Зовёт меня мамой и жалится: "Мамка, мне больно"...
Лекарствами боль отгоню, и бабуля в окно
Кому-то кричит, что согласна сегодня в кино,
И рвётся корову доить или с сёстрами в поле.
Потом засыпает и видит деревню во сне,
Деревня зовёт: "Вспоминай, возвращайся ко мне",
По улицам детства ползёт желтизна восковая.
А я, замечая одышку и губ синеву,
"Бабулечка!.. Дочка!.. Родная!" – реву и зову,
Тропинками памяти прочь убежать не давая.
Рыдает над горькой пилюлей, плюет: "Не хочу!",
Зовёт меня мамой и жалится: "Мамка, мне больно"...
Лекарствами боль отгоню, и бабуля в окно
Кому-то кричит, что согласна сегодня в кино,
И рвётся корову доить или с сёстрами в поле.
Потом засыпает и видит деревню во сне,
Деревня зовёт: "Вспоминай, возвращайся ко мне",
По улицам детства ползёт желтизна восковая.
А я, замечая одышку и губ синеву,
"Бабулечка!.. Дочка!.. Родная!" – реву и зову,
Тропинками памяти прочь убежать не давая.
31. Ты уже другая
Замри от пустоты
Глаза закрой и выдохни
Несут твои мечты в никуда
Память не запаять
Руки не выломать
А нужно лишь одно понять
Что все по-другому
И ты уже другая
Глаза закрой и выдохни
Несут твои мечты в никуда
Память не запаять
Руки не выломать
А нужно лишь одно понять
Что все по-другому
И ты уже другая
Раздетому сердцу холодно
Кто будет ему сторожем?
Непрошенным гостем выйдет на чужбину
Споткнётся
Птицей вольной назад обернётся
Лети! Лети! Пернатая!
Высоко, далеко… Лети!
Кто будет ему сторожем?
Непрошенным гостем выйдет на чужбину
Споткнётся
Птицей вольной назад обернётся
Лети! Лети! Пернатая!
Высоко, далеко… Лети!
Я сегодня не та,
я сегодня другая
Ничего не ломая,
ничего не теряя
Лечу в потоках ветра… шепчу:
я сегодня другая.
я сегодня другая
Ничего не ломая,
ничего не теряя
Лечу в потоках ветра… шепчу:
я сегодня другая.
32. Центавра
В городе N, или M – это так неважно –
Где повсеместно в маршрутках бывают кражи,
Там, где армадой домов горизонт изранен,
Где невозможно малину купить в стакане,
Там, где машины по лужам несутся мимо,
Тихо живёт неприметный бухгалтер Дима.
Где повсеместно в маршрутках бывают кражи,
Там, где армадой домов горизонт изранен,
Где невозможно малину купить в стакане,
Там, где машины по лужам несутся мимо,
Тихо живёт неприметный бухгалтер Дима.
Русые волосы, галстук, на брюках стрелки...
Дима соседям при встрече кивает мелко.
Акции ловит, бежит с рюкзаком за рисом,
На турнике иногда сгоряча повиснет.
И вспоминает, и ждёт, что, возможно, завтра
Снова проснётся в парящих садах Центавры.
Дима соседям при встрече кивает мелко.
Акции ловит, бежит с рюкзаком за рисом,
На турнике иногда сгоряча повиснет.
И вспоминает, и ждёт, что, возможно, завтра
Снова проснётся в парящих садах Центавры.
Прошлые жизни бухгалтеру снятся часто.
Утром из тюбика давит на щётку пасту
И центаврических женщин забыть не может –
Ни золотистую пыль на лиловой коже,
Ни бесконечную нежность к ручным драконам...
Дима потом на работу приходит сонный.
Утром из тюбика давит на щётку пасту
И центаврических женщин забыть не может –
Ни золотистую пыль на лиловой коже,
Ни бесконечную нежность к ручным драконам...
Дима потом на работу приходит сонный.
Может быть, он потому и рассеян жутко.
Часто у Димы воруют зонты в маршрутках.
А на Центавре, он это запомнил тоже,
Розовый дождь разливался теплом по коже.
Там в серебристое небо главбух Наташа
С Димой летала – сейчас и не смотрит даже…
Часто у Димы воруют зонты в маршрутках.
А на Центавре, он это запомнил тоже,
Розовый дождь разливался теплом по коже.
Там в серебристое небо главбух Наташа
С Димой летала – сейчас и не смотрит даже…
33. Я тебя помню
Девочка в спущенных гольфиках, я тебя помню!
Помню испуганный взгляд - чего ты боялась?
Взрослого школьного мира, вселенной огромной,
Строгости и нелюбви, наказаний за шалость?
Мысленно глажу тебя по лохматой головке,
Фартука лямку на плечике тихо поправлю.
Знаешь, всё будет неплохо! Исчезнет неловкость,
Счастье с победою выйдет из битвы неравной.
Ты станешь мудрой, сумеешь выигрывать споры,
С собственным сердцем разлад, потерпев, устаканишь!
Милая, знаешь, с тобою мы встретимся скоро.
А за разлуку наградой нам - Вечная память.
Помню испуганный взгляд - чего ты боялась?
Взрослого школьного мира, вселенной огромной,
Строгости и нелюбви, наказаний за шалость?
Мысленно глажу тебя по лохматой головке,
Фартука лямку на плечике тихо поправлю.
Знаешь, всё будет неплохо! Исчезнет неловкость,
Счастье с победою выйдет из битвы неравной.
Ты станешь мудрой, сумеешь выигрывать споры,
С собственным сердцем разлад, потерпев, устаканишь!
Милая, знаешь, с тобою мы встретимся скоро.
А за разлуку наградой нам - Вечная память.
==========================
Голосуем до 27 июня.
От 3-х до 12-ти работ в шорт. Трем из них можно дать 1-е место (+1 балл)
==========================
Оценок пока нет
Свидетельство о публикации №:
16047
Ну, тогда дважды ура)
10. Дядя Петя
Стыдно признаваться, но меня, старого, циничного и никогда не унывающего солдата, этот стих растрогал до глубины души.
Верю в эту историю с первого и до последнего слова! Рад несказанно, что есть ещё такие дяди Пети - простые, совестливые и богобоязненные люди, воспитанные в лучших традициях уважения к памяти служивого люда, сложившего голову за Отечество своя.
Я понимаю, что эстеты и знатоки приемов поэзии вполне профессионально могут выкатить к этому стихотворению массу придирок - и рифмы, типа, простенькие и не отличающиеся оригинальностью, и образностью небесной стих не блещет и пр. пр.
Предвосхищая эти события, могу с уверенностью сказать - все наши поэтические экзерсисы на Конкурсе читатель забудет через 3 минуты после их прочтения, а вот эту историю он не просто запомнит, а ещё и детям и внукам рассказывать будет!
Ага, хорошее)
1. Апокалипсис в лесу.
Интересный размер, относительно нетривиальная тема.
"мир,
забыв опасность, пренебрегает основами." показалось натянутым на глобус - 1) слишком формально стилистически ; 2) мир - слишком глобально для частного лесного пожара. Если автор хотел поднять тему войн различной силы тяжести, мне показалось, что описание катаклизма в начале стихотворения не соответствует апокалиптичному масштабу.
Опять же финальная строчка только о беспечности. Не то слово, если подразумевалось что-то большее, чем просто пожар.
Понравились "мероприятия", не понравилось "злопамятно" - вроде бы не в тему слово там.
Общее впечатление +
2. Без тебя
Очень симпатичное, технично скроенное, проникновенное женское стихотворение.
Из минусов - предсказуемость образов: беспроигрышный набор - помнишь, море, чайка, ангел, с первых строк ждала строчку: "помнишь ли сладость и терпкость сентябрьских яблок?". Вот клянусь!
Все остальное - из плюсов.
Запоминается, общее впечатление - хорошо.
3. Беспамятное
Очень колоритная запоминающаяся Виктория из амбулатории. Похоже на "Голодранцев".
"Сельчане лечатся беспамятством" перекликается с "мероприятиями" из пожарного стихотворения N1. :)
Тема скуки в советской деревне раскрыта отлично. Надо брать. Задумка автора меня подкупила, выискивать блошек особо не хочется, ибо общее впечатление - цельное, интересное, ироничное, выделяется на общем фоне.
На заметку автору стихотворения 3: убирайте интерна окончательно и бесповоротно, хоть Вы и фанат сериала. Интернатура была только у врачей, и ту давно отменили.
А тридцатый том, похоже, актуален.
Прямо-таки захотелось перечитать. Именно перечитать. Ибо наше поколение читало и конспектировало эти труды.
Ну что, начнём потихоньку, пока руководство не пришло и можно кофе попить, да стихи почитать
Давай, я буду периодичнски останавливаться и заглядывать
№1. Апокалипсис в лесу
Вообще, прочитала с интересом прям - автор не зря заморочился с рифмовкой меняющейся, привлекает внимание
И чёто сначала я на филине улыбнулась, а к концу стиха запереживала - "успел подумать", а потом ни слова про него, в общем, жалко
Если по технике, то стихо сделано так, что безусловно обращаешь внимание на рифмы - и в целом, всё весьма интересно, но "злопамятно - да пакости", конечно, малину слегка портит (и тихо-лиха перед этим не особо спасает). Так что вот тут бы я потом покрутила, хотя и прекрасно понимаю всю сложность выбранной автором рифмовки.
И ещё подумалось, что в данном контексте грозы больше не кормилицы, а спасительницы, но это уже детали.
Как итог - читается стихо однозначно с интересом, и, при желании, можно и глубже посмотреть, написано так, что аллюзии можно считать не только на прямо обозначенные лесные пожары.
А глубина прочтения всегда в +
1. Вот именно то, что рифмы так заметны, на мой взгляд, стихотворение и портит. Злопамятно- пакости меня вообще выбивает при каждом прочтении. Сëжтаке, от стихов не ждëшь мучений и тяжëлой работы. Я понимаю, что автору (сама такая) в кайф эта игра, но как читателя меня напрягает. Пока добираюсь до финала, забываю, с чего начали и теряю картинку
По номеру 1 полностью согласна!
Мне, как читателю, эта навороченная рифмовка только помешала понять смысл стихотворения. Пока я искала что с чем рифмуется, а потом возвращалась и перечитывала, забывала, что было в начале. Устала, и просто прочитала, как получилось. Не впечатлило.
Понимаю, что автор проделал серьёзную работу, рифму строки таким образом. Но зачем?
там с 5 пo 12 стрoку внутренняя рифма удачнее "наружнoй".
а в 13-16 - наoбoрoт.
первая стрoфа хoрoша, oднакo, птычка филин ващет,
как правилo, днём спит, а бoдрствует и oхoтится нoчью.
2. Ну тут, канеш, стоит удачно. После тяжеловесного первого такое лëгкое, нежное - даже если и не сильно я лирику-лирику люблю, но на контрасте ваще поддых первое прочтение было. Потом хоть готова была
Такшта просто соглашусь с предыдущим оратором
Замечательное стихотворение! Одно из моих фаворитов в этом туре.
№3. Беспамятное
О, а это стихо прям сразу понравилось, с первого прочтения
Круть, однозначно
По технике - а мне всё нравится
Это ж надо умудриться так нахимичить с рифмовкой, так впендюрить внутреннюю, а кое-где вообще всё перемешать - чтобы члось настолько легко и классно 
Всё - в +!
Да хоть режьте - причём тут том Ленина? Вот кто в здравом уме будет Ленина читать? При любом раскладе? Ещё в в 50-е годы б поверила, с натяжкой - в 70-е. Но в 2024 году читать по собственному желанию Ленина - любой том - не станет НИКТО. Ибо даже готовиться к зачёту по научном коммунизму уже не надо. А развлекательным или познавательным чтивом сие тоже не назвать, аж никак. В самой занюханой сельской библиотеке всяко можно найти Чехова, Толстого, а то и посовременнее автора, типа Пелевина. Но Ленин тут впихнут вне всякой логики.
А стихотворение написано виртуозно - да.
Оксана. это приём такой - гротеск. Для того. чтобы подчеркнуть что-либо. В данном случае отсталость деревни.
Кстати. не далеко от правды. Как-то случилось за 100 с лишним км от Москвы попасть в отделение почты. Там портрет Ленина висел))))
Ксюш, думаю тут смысл не в Ленине, а в 30 томе Ленина). Вернее, в сути сказанного в нем ;)
Ну. Глянула я на содержание в этом томе. Спасибо, имеццо в бумажном даже варианте. Нужно обладать больной фантазией, чтобы всё это в стих притянуть, наряду со страстями Онегинскими и чем-то там Есенинским. Сомневаюсь я, однако. Просто захотелось автору Ленина вспомнить. Что ж... Но мы-то, читатели причём?
А вот это мне совсем не понравилось. На мой взгляд наиграно, натянуто, игра слов ради игры слов, и всё
Как там Тальяна сказала - скучная жизнь советской деревни? Да не было скучно в советской деревне! В деревне, вообще скучать некогда было. Работали. Вместе собирались и отмечали праздники. В каждой деревне была библиотека, клуб, привозили фильмы каждый день. По выходным - танцы. А молодёжь, вообще, не скучала. А тут прямо все сидели и Ленина читали. Даже не смешно
Извините, уважаемый автор, если я не правильно поняла ваше стихотворение.
.
Тут не о прошлом. Про интернет и прочее - речь про сегодня.
Написано очень сочно. Но откуда взялся Ленин в наши дни - непонятно.
Его ещё найди пойди. Она бы, на крайняк, медицинский справочник читала.
Зато мелодика стихотворения - покоряет: и как коты на солнце вялятся - прелесть! Кто тут котиков просил?
Вообще бородатый анекдот про радио напомнило: "А Феня Петрова просила песню"Феличита". Ни фига, Феня - слушай "Валенки"
Надеюсь, стишок не Таины, а то опять скажут, что я распиарила)))
Да я тут полленты написала))
А стиш хороший. В шорт возьму)
Точно, значицо, твой.
Хотя, нет, твой про бабушку и внучку. Зело котятки - как ты любишь.
У Ланы тоже часто котятки - но это другие котятки - суровые. Точно Тени Орешни.
А ведь верно подметила, Оксан. Ленин там логику ломает. Интернет я как-то проглядела, точно - наше время. Энциклопедия для передачи скуки и однообразия была бы более подходящей. Если бы ЛГ мечтала о смене режима, тогда да, а она о любви грезит.
Серьезно? А вы бывали в деревнях брежневской и пост-брежневской поры? Где нибудь за Уралом. Или только по по фильмам? Работали, да. Ну и всё на этом. Хотя нет, пили ещё много. Молодёжь не скучала, она уезжала.Только если кто вот в такой амбулатории по распределению завис...
Это безотносительно стихотворения комментарий. Стихотворение хорошее, интернет бы выкинуть, эпоху сменить и совсем класс.
Ну почему же по фильмам? Я родилась и росла как раз в боежневскую эпоху в деревне, правда, не за Уралом. Я не имею обыкновения писать о том, о чем не знаю. Встречный вопрос - а вы жили именно в деревне за Уралом?
И почему вы думаете, что автор описывал именно деревню за Уралом?
А, вообще-то, о чём мы спорим. Там же интернет в стихо - значит, точно не брежневская эпоха. Там, просто, как уже замечено, томик Ленина всю логику сломал.
Да, из провинциального городка за Уралом с кучей родственников в местных деревнях. Папа - деревенский.
И да, спорить действительно не о чем. Я просто ответила, тк меня упомянули в комментарии.
А мне, если по верхам, то нра, а если по смыслу - то нипанятнааа... Зело это в первой строке - какэта "очень не маятно"? Кстати, если б " В зело Беспамятном селе не маятно" мне было бы супер
Объясните мне, какэта и фельдшер и интерн? Типа немножко беременна?
Друх у мну на селе три года работал духтором, говорит - пьют по-чëрному, но врач там - царь и бох...
кароч, не сложилось у меня со стихо, хотя чтëтся лихо, этого не отнять
А у меня тут логика отключается напрочь, и я просто в кайф чту
Сообразила, почему оно мне поётся:
Ах, Надя-Наденька,
Мне б за двугривенный
В любую сторону твоей души!"
4 5 6.
Вот тут я во всех трëх кайфую и Лане страшными карами прям при фсех грожу, если не будет восхищëнно-восхвалительно
Все Свете отдала, благо, хватает Свет
Посмотрим-посмотрим...
№4. Благодать
Не, ну Таня, так нечестно жеж
Я токмо правду всегда пишу (ну, со своей колокольни 
)
В общем, по стихо - мне очень симпатишно, да
Но вот не перебило оно мне впечатление от предыдущего (Таня, прости
)
И я уже всем надоела, знаю, но вот длинновато для меня слегка, самую малость, но всё-таки.
По технике - всё хорошо. Мне только не очень понравилась "тётя"-зима, и невесть откуда взявшийся какаду.
Но это ИМХОшные придирки, и больше их нет у меня тут.
Финал очень хорош, вот очень
Даёт абсолютно с другой стороны взглянуть на текст.
В общем и целом по стихо - весьма симпатишное, нравится, и больше в +
Дык там в стиле эта тëтя, оно такое... чуть тоскливо-нежно-светло- обалдуйское
Прикольное описание))
Да, действительно, симпатичное стихотворение. Приятно читается.
№4.
Дивный просто стишок.
Такая нега и лень, юмор и неспешное наблюдение за «всем и сразу» – можно просто руками потрогать.
Про хвост – замечательно. Написано так просто, чётко, органично.
При этом ни на что не похоже, и так хочется побывать в таком состоянии. Но без предварительного принятия вовнутрь горячительных напитков)))
4. Благодать
Написано очень хорошо, не поспоришь с предыдущими ораторами (которых я взялась читать, тк голосовать надо всяко разно). Но о чём оно? 30 строк про женскую эйфорию после выброса эндорфинов? Выглядит, словно Остапа несло и остановиться сил не было совсем. На мой взгляд "сплошная ерунда", приключившаяся с ЛГ слишком затянута. Цель не оправдала средства. Хоть и красиво, да. И настроение дурашливости передаёт. Но
если не курить ту же траву,скучать начинаешь уже на тёте, даже не на коровке.Не, не согласна. Скучать не начинаешь. Я писала стишочек "Пустота в голове барабан-барабум" ни о чём и обо всем. Тут тоже такое. Состояние приподнятости над обыденностью. Мне очень зашло. Я такое люблю. Очень люблю.
Больше всех нарративов вместе взятых. Лирика. Дурашливая лирика. Очень клёвый стиш. Один из лучших в туре.
Что лишний раз доказывает, что "на вкус и цвет..."
Под определенное настроение, отдельным людям... Нас так много, что наверняка кому-то даже самая страшная тарабарщина зайдёт под правильный напиток
Конкурс на то и конкурс, чтобы блеснуть, если не темой, то техникой, если не техникой, то эмоциями, если не эмоциями, то злободневностью. Ну и славно.
Увы, Наташа, не пью спиртного. А то б да)))
Мне, знаешь, что ещё напомнило вот прям сильно, хотя оно совсемдругое, но состоянием то ли:
Я мечтала о морях и кораллах.
Я поесть хотела суп черепаший.
Я шагнула на корабль, а кораблик
Оказался из газеты вчерашней.
То одна зима идет, то другая.
И метели за окном завывают.
Только в клетках говорят попугаи,
А в лесу они язык забывают.
У порога встали горы громадно.
Я к подножию щекой припадаю.
И не выросла еще та ромашка,
На которой я себе погадаю.
А весною я в несчастья не верю,
И капели не боюсь моросящей.
А весной линяют разные звери.
Не линяет только солнечный зайчик.
№5. В грушевом плену
О, вот тоже женское-женское, лирика-лирика
Нравится, да 
При всём при этом, тут у меня логика не прям уж так отключается, на некоторых мелочах я зависаю слегка при прочтении.
Например, игра слов в самом начале - "тьма/свет", где у меня тьма чтётся в значении "масса", и только потом приходит нужный вариант. Вариативность прочтения, где именно есть кабардинец и сад, тоже слегка отвлекает (в кафе, которое можно считать в единственном числе, или в городе?). Ну, и "дыханье с языка" - вот и понятно жеж, но и мысль про то, что дышать языком это прикольно, тоже возникает
Но - это если прям придирки-придирки, вдруг автору захочется что-нибудь покрутить.
А можно и не трогать ничего - потому что с первого прочтения стихо чтётся легко и нежно, финальный катрен вообще шикарен, и откликается стихо однозначно
Я соглашусь тока потому, что мне из этих трëх два других сильнее зашли
Но почему, я не определилась, такшта, подумав, в шорт взяла 
Эти места меня не смущают, но какое-то общее впечатление, что где-то омманули
Может, мне просто ЛГ не нра с этим еë "сиди! ", но это, скажем так, послевкусие, а пока чту - нра 
Ну, я пока ещё в самом начале пути, с шортом после всего обзорения буду определяться - но, как и говорила,пока всё нравится, что уже обозрела, что-то больше, что-то чуть меньше, но всё
№5. В грушевом плену
Да, хорошее. Совсем не к чему придраться. Каждое слово на месте. И вкусно так от каждой строчки, что просто ах. Старый жрец - кабардинец, виноград из рук, осенне-грушевый плен пары, которую соединила ночь у моря.
Шикарное. Напомнило и Лену Тютину (было у нее что-то про Крым похожее) и Лану с её вечным прекрасным морем и фруктами. Очень добротная женская лирика.
Вот это очень понравилось.Оно очень атмосферное, красивое, тёплое. Замечательное сстихотворене
№6. Возвращение
Ну, что - хорооошее же стихо, да
И всё как надо - не откликнется только совсем юным, наверное, а их у нас вроде не наблюдается
По технике - всё хорошо, до бересклета мне вообще всё безоговорочно нравится
Дальше уже есть придирки, но вот не буду (а то чё это я всё и так понравившееся хочу ещё улучшить, а от добра добра...как говорится 
).
Единственно, почему-то мне казалось и кажется при прочтении, что стихо всё-таки от женского лица должно быть, стиль такой... нежный, что ли..
В общем и целом - нравится стихо
Нинавижу этот бересклет, да. И тут он как кол торчит. Но куда деваться - остальное-ио хорошо, хоть и женское, согласна
Страницы