Голосование участников и читателей во 2-м туре ВПК "БЕСПРЕДЕЛ"
Итак, начинаем голосование участников и читателей во втором туре))
Если в первом туре участники пытались объять необъятное, то во втором – летали, покоряли вершины и иногда падали)
Все произведения были тщательно перемешаны и опубликованы без указания имен авторов и команд, авторство нельзя разглашать до окончания тура.
Арбитрам тексты тоже будут разосланы без указания авторства.
Правила голосования:
Любой участник или читатель может выбрать в шорт от 3-х до 14-ти произведений. Каждому выбранному произведению будет засчитан 1 балл, участнику за голосование - тоже добавлен 1 балл. Двум произведениям в шорте участник или читатель может присвоить "1-е место" - им будет засчитано по 2 балла.
Голосование автоматическое, по ссылке
Для участников, не зарегистрированных на портале: можно присылать шорты в почту ведущего
vpk-bespredel@mail.ru
vpk-bespredel@mail.ru
До окончания голосования можно внести изменения в шорт.
Голосование продлится до 30 ноября, 24.00 по московскому времени.
Подведение итогов – 1 декабря.
Подведение итогов – 1 декабря.
Читаем и обсуждаем здесь, а голосуем ТУТ
Конкурсные произведения:
1. Голуби на проводах
"Нас манит высота, но не ступени к ней; обратя взор на вершину,
мы предпочитаем идти равниной."
Иоганн Вольфганг Гёте
мы предпочитаем идти равниной."
Иоганн Вольфганг Гёте
Голуби-ноты...
Мелодию ноября
я осторожно в память свою скачала.
Голуби смотрят вниз, будто в корень зрят.
Знать бы, что осень пройдена мной не зря,
чтобы вернуться, всё прокрутив сначала.
я осторожно в память свою скачала.
Голуби смотрят вниз, будто в корень зрят.
Знать бы, что осень пройдена мной не зря,
чтобы вернуться, всё прокрутив сначала.
Золото листьев, подсолнечная халва
бабьего лета, вязкая от водицы...
Множатся чувства, делятся на слова.
В небе миражно. Кружится голова.
Пахнет кострами. Хочется с небом слиться.
бабьего лета, вязкая от водицы...
Множатся чувства, делятся на слова.
В небе миражно. Кружится голова.
Пахнет кострами. Хочется с небом слиться.
Кажется, вот он - всего протянуть ладонь -
замок воздушный, клад неземных историй.
Но по ступеням лестницы золотой
страшно идти, сама себе скажешь: стой!
Но по ступеням лестницы золотой
страшно идти, сама себе скажешь: стой!
Эта дорога дорого слишком стоит...
Голуби-пепел...
Истлевшая сизокрыль -
мысли мои, застывшие невесомо.
Кто-то мой замок Миф на замок закрыл.
Снизу – дорожки, после дождя мокры,
сверху – засовы.
Будто бы ради меня сотворив скрижаль,
голуби-буквы на проводах притихли,
Но не сложились в нужные строки...
мысли мои, застывшие невесомо.
Кто-то мой замок Миф на замок закрыл.
Снизу – дорожки, после дождя мокры,
сверху – засовы.
Будто бы ради меня сотворив скрижаль,
голуби-буквы на проводах притихли,
Но не сложились в нужные строки...
Жаль...
Странные птицы... тени от миража.
Небо кого-то вечно зовёт, но их ли?
Нас ли?..
Странные птицы... тени от миража.
Небо кого-то вечно зовёт, но их ли?
Нас ли?..
Верху всё бездонней и голубей.
Как там живется фате моей моргане?
Не прекращает чудиться, хоть убей...
Небо бесстрастно смотрит на голубей
и не моргает.
2. Взлёт
«Когда кажется, что весь мир настроен против тебя - помни, что самолёт взлетает против ветра." Генри Форд
Бывает часто: живёшь-не тужишь,
здоров и счастлив, кому-то нужен.
А мир на страже, до жертв охочий, –
пьёт кровь, куражась. Глумясь, хохочет,
плюётся злобой... Ведь он коварен:
то чьё-то слово шипящей тварью
вопьётся в душу – и не отбиться,
вопьётся в душу – и не отбиться,
напасти душат. Беда-убийца,
подняв повыше, швыряет в пропасть.
Непросто выжить, а сдаться – просто.
И только воля – твой личный стержень –
дышать позволит, спасёт, поддержит,
не даст зачахнуть, поднимет в гору.
Считай несчастья своей опорой:
твой опыт нажит для новых взлётов.
Краш-тест был важен – им закалён ты.
Не бойся ветра, и обнаружишь
и верный вектор, и выход нужный,
когда судьба свой покажет норов.
Дерзай и властвуй! Ведь жизнь по-новой
уже несётся, лишившись груза,
«вперёд, на солнце, вдоль кукурузы».
3. Подняться к небу
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Неподвижно на месте стоит с предначальной поры,
Всем видна и заметна, она покоряется всем ли?
Упирается в небо вершина священной горы
И упасть не даёт ему брюхом на грешную землю.
Безразлично, какого числа и в котором году,
Наплевать, если сгорбятся плечи под тяжестью груза,
Непременно на эту вершину однажды взойду,
Чтобы пальцами неба коснуться, потрогать за пузо.
Далеко до вершины, но знаешь, путь в тысячу ли
Начинается с первого шага вон там, за калиткой.
Продвигаюсь неспешно, мне Фудзи маячит вдали,
И пространство отступит, и время свернётся улиткой.
Ветер встречный сечёт по глазам, вышибая слезу,
Не бросаю курить, на коньки не встаю и на лыжи,
Тихо-тихо по склону иду, ковыляю, ползу,
А вершина всё там же. Лишь небо становится ближе.
Всем видна и заметна, она покоряется всем ли?
Упирается в небо вершина священной горы
И упасть не даёт ему брюхом на грешную землю.
Безразлично, какого числа и в котором году,
Наплевать, если сгорбятся плечи под тяжестью груза,
Непременно на эту вершину однажды взойду,
Чтобы пальцами неба коснуться, потрогать за пузо.
Далеко до вершины, но знаешь, путь в тысячу ли
Начинается с первого шага вон там, за калиткой.
Продвигаюсь неспешно, мне Фудзи маячит вдали,
И пространство отступит, и время свернётся улиткой.
Ветер встречный сечёт по глазам, вышибая слезу,
Не бросаю курить, на коньки не встаю и на лыжи,
Тихо-тихо по склону иду, ковыляю, ползу,
А вершина всё там же. Лишь небо становится ближе.
4. Тот, кто нужен
Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге." Сенека Луций Анней
Всё разнашивается со временем:
одиночество, город, вещи...
Прекращает быть неудобным
и становится в самый раз,
как прабабушкин свитер с оленями,
надеваешь уютную вечность
и глядишь, умытый и добрый
на звезду в колодце двора.
одиночество, город, вещи...
Прекращает быть неудобным
и становится в самый раз,
как прабабушкин свитер с оленями,
надеваешь уютную вечность
и глядишь, умытый и добрый
на звезду в колодце двора.
В нём, дождём наполненном доверху,
отражается то же небо
с приколоченным посредине
золотым обрывком фольги.
Необжитые птицами домики
в тишину таращатся слепо.
Чередой летят над рябиной,
непогожие четверги.
Там, с другой стороны расстояния
точно так же смотрит навстречу,
в глубину туннеля сквозного,
в сумасшествие высоты -
в полинялой футболке растянутой
с напечатанным Камбербэтчем,
подогнув поудобнее ногу,
тот, которому нужен ты.
5. Свой аршин
"Нас манит высота, но не ступени к ней; обратя взор на вершину, мы предпочитаем идти равниной." Иоганн Вольфганг Гёте
Кто-то идёт в обход, я же шагаю в гору.
Риск у меня в крови, а осторожность – блеф.
Узкие сапоги всем не бывают в пору,
Важно кто ходит в них – кот или всё же лев.
Стоит ли повернуть, если ещё не поздно?
Жизнь – это балаган, кто ты: гимнаст иль шут?
Кто ты? Посмотрим всё ж. Может быть, жук навозный,
И по тебе мой стих дружески не прочтут.
Облаком перекрыт путь от земли к вершине.
Спрятана среди туч неба голубизна.
Я измеряю мир только своим аршином;
Если идут в обход, значит, моя вина.
6. IT-шная философия любви
"Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге." Сенека Луций Анней
Подожди, дорогая, доделаю прогу,
обналичу биткойны реальным лавэ
и уедем из Ленска счастливой дорогой
ближе к морю… хотя бы на (точка) lv –
размышлял я в периоды перезагрузки,
не заметив насколько раним интерфейс
за твоими холмами в распахнутой блузке,
и что чувства ко мне превращаются в фейк.
обналичу биткойны реальным лавэ
и уедем из Ленска счастливой дорогой
ближе к морю… хотя бы на (точка) lv –
размышлял я в периоды перезагрузки,
не заметив насколько раним интерфейс
за твоими холмами в распахнутой блузке,
и что чувства ко мне превращаются в фейк.
Я забанен тобой после долгого спора,
что не кликом единым живёт человек.
В паутине погряз между байтами сора,
захламляя хештегами свой интеллект.
Вспоминаю, как ты увлекалась Спинозой,
соблазняла меня ароматом котлет,
за спиною ПО проклинала сквозь слёзы…
Но однажды заметил – тебя (точка) net.
что не кликом единым живёт человек.
В паутине погряз между байтами сора,
захламляя хештегами свой интеллект.
Вспоминаю, как ты увлекалась Спинозой,
соблазняла меня ароматом котлет,
за спиною ПО проклинала сквозь слёзы…
Но однажды заметил – тебя (точка) net.
И любовная матрица канула в Лету.
Как всемирная сеть разрослась пустота.
От тебя, вплоть до щётки зубной и салфеток,
не осталось в квартире моей ни черта…
Я сегодня спросил у знакомой соб@ки,
пробегавшей по улице love(точка)com:
где находится в нете продвинутый хакер,
чтоб тоску запаролить под левым ребром?
Как всемирная сеть разрослась пустота.
От тебя, вплоть до щётки зубной и салфеток,
не осталось в квартире моей ни черта…
Я сегодня спросил у знакомой соб@ки,
пробегавшей по улице love(точка)com:
где находится в нете продвинутый хакер,
чтоб тоску запаролить под левым ребром?
7. Зияющая высота
«Но чем ближе к звезде, тем все меньше перил…» Иосиф Бродский
Заскорузлой рукой в заскорузлой стране
Проторял он строптивые тропы.
И не снился покой, и струился вовне
Изнутри зарифмованный ропот.
Опрокинутой бездной зиял небосвод
В задымленном окне кочегарки,
И в чумазый подъезд с лучезарных высот
Падал свет неожиданно яркий.
И манила к себе недоступность вершин,
Где хранилась словесная манна,
Вдохновляя побег неуемной души
Налегке - за Мариной и Анной.
В рай земной, где весь день он бы вечность творил,
От бессмертия личного в шаге...
«Но чем ближе к звезде, тем все меньше перил»,
Да и те из газетной бумаги.
От угрюмых перронов ушли поезда,
Безысходность разлуки изведав.
И легла на перо эмигранта звезда,
Что была на посылках у шведов.
И надстроился быт, будто жучий хитин -
Хлеб насущный везде одинаков,
Но фуфайки забытой телесный интим
Был милей накрахмаленных фраков.
Небоскребов столбы на пути январей
Вызывали в груди перегрузку,
И теперь уже бывший советский еврей
Напивался исконно по-русски.
В беспределе бетонном заморских краев
Не случилось изгою согреться...
Полустертым жетоном в небесный проем
Провалилось уставшее сердце.
8. Наша высота
"Но я все-таки был наверху, И меня не спихнуть с высоты!" Владимир Высоцкий
Осень – старая сумасбродка, распустив дождевые нити,
начихав на людей и сводки, заявила нам: «Извините!»
Не простили мы... В знак протеста, поплотнее закрыли шторы.
И не двинулись к эверестам из привычных своих предгорий –
в однокомнатном закулисье, беззастенчиво, беззаботно,
мы познали другие выси на ландшафте сырой субботы.
И в то время, как дворник грубо костерил то листву, то ветер,
мы ловили губами губы, примостившись на табурете.
Жизни – врозь, а мечты – едины: путь запутанный, каменистый.
Мы достигли с тобой вершины, как бывалые альпинисты.
Ты сказал мне: «Не плачь, ну что ты?!»,– и прикрыл одеялом плечи.
И сгорала во тьме суббота, а вначале казалась вечной.
начихав на людей и сводки, заявила нам: «Извините!»
Не простили мы... В знак протеста, поплотнее закрыли шторы.
И не двинулись к эверестам из привычных своих предгорий –
в однокомнатном закулисье, беззастенчиво, беззаботно,
мы познали другие выси на ландшафте сырой субботы.
И в то время, как дворник грубо костерил то листву, то ветер,
мы ловили губами губы, примостившись на табурете.
Жизни – врозь, а мечты – едины: путь запутанный, каменистый.
Мы достигли с тобой вершины, как бывалые альпинисты.
Ты сказал мне: «Не плачь, ну что ты?!»,– и прикрыл одеялом плечи.
И сгорала во тьме суббота, а вначале казалась вечной.
9. И это всё о том…
"Жизнь – это затяжной прыжок в высоту." Андрей Кнышев
Что такое она – вожделенная высь?
Это море свободы, полёт невесомый
и вселенский восторг, да такой, что держись!
Там закон притяжения – просто условность.
Это море свободы, полёт невесомый
и вселенский восторг, да такой, что держись!
Там закон притяжения – просто условность.
И неважно – лететь на ядре, на метле –
лишь бы с ветром в ладу, лишь бы к звёздам поближе.
Позабыть обо всём и, чуть-чуть обнаглев,
прокатиться по небу на радужных лыжах.
И оставить внизу и развод, и войну,
и болотную топь, и дрянную погоду,
лицемерие, ложь… даже Марту одну.
Но влюбиться опять и вернуться с восходом!
А сейчас оттолкнуться и ввысь полететь
на Луну сквозь нависшие тучи – и баста!
Жизнь – одна из прекраснейших в мире затей
и прыжок в высоту… Господа, улыбайтесь!
10. Бог не фраер
"С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу."
Фридрих Ницше
Фридрих Ницше
В тебе идея бродила с детства - в стране счастливыми сделать всех. Мечтал в аналах оставить след свой, взобраться б только на самый верх!
Ох, сложно было пробиться в дамки! Среди желающих ты один сумел достичь вожделенной планки и стал страною руководить. Как вышло – ведомо только богу (а бог не фраер, ты знаешь сам). Чем только ты не торил дорогу из Мухосранска под небеса!
В забеге к цели - такой желанной - не замарать невозможно рук. И ты не ангел, отнюдь не ангел! А друг – попутчик тебе, не друг. Таким “друзьям” доверять не надо, они бесстыдно и нагло врут! Не знаешь, кто оказался рядом: сегодня - брат, послезавтра - Брут. Не расслабляйся, следи за каждым, вникай в их помыслы, действий суть. А если кто-то опасен, даже не сомневайся, “нейтрализуй”! Поговорят - через год забудут: не так потеря и велика! Не бойся, это совсем не трудно - в спец.хранах истину закопать.
А как же цели, которых ради поход за властью затеян был? Увы, ты время впустую тратил, о них не помня в пылу борьбы. А если вдруг вспоминал о главном, швырял подачки. И вот итог: забыта цель, изменились планы, народу счастья ты дать не смог.
Народ подачкой не осчастливить, скорее, даже, наоборот. Наш рейтинг где-то среди боливий, а выше - как не пыхти - не прёт. Зато картина во снах всё чётче: разгул толпы и покрышек дым. Считает миги зловещий счётчик. Ты раньше времени стал седым от страшных снов , неотвязной думы, что отвечаешь за всё один.
Обидно, что колесо Фортуны - всего лишь привод для гильотин. И поздно ль, рано - до апогея дотянет свой треугольный нож. А дальше - рухнет и - хрясь! - по шее...
От этой мысли бросает в дрожь, ты просыпаешься, страхом скован, осознавая, что жив, пока ОМОН, масс-медиа, избиркомы надёжно держишь в своих руках, ни на секунду не выпуская.
Держи, пока не настал финал. За всё воздастся, ведь бог не фраер. Да ты и раньше об этом знал.
11. Дерево
"С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу."
Фридрих Ницше
Фридрих Ницше
Всякий живущий хоть раз начинал с нуля,
С маленькой споры, зародыша, семяпочки...
Оси абсцисс, ординат приняла земля,
Ось аппликат пробивает ветра и почву.
Корни и ветви не ищут ни ад, ни рай -
Тянут в пространство звено за звеном фрактала.
Знаешь, как хладные воды нутром вбирать,
Чтобы под ласкою света творить крахмалы?
Как разворачивать зонт листовых пластин,
В жаркой молитве вплетаясь в небесный купол...
Но и не только: у жадных корней в горсти
Нежная сеть микориз разлагает трупы
И не спеша растворяет их плоть и соль...
В чем же божественный замысел, мне присущий?
Лишь проводящие трубки по телу вдоль,
По древесине из тьмы к высоте зовущей?
Солнечный сок от листвы утекает вниз...
Так под покровами вечно идет работа.
А по наплывам коры копошится жизнь:
Птицы шумливые ищут жучков щекотно,
И мураши выпасают зеленых тлей,
И червячок шелковинку свивает в кокон...
Собран весь мир на единый небесный клей
И существует в стремлении встречных токов.
Что ты поймешь? Может, скажешь: "Дышать легко!" -
Мимо, внизу, пробираясь подлеском редким...
Может, еще по стволу проведешь рукой
Или на посох дорожный сломаешь ветку.
12. ***
"Умереть во имя идеи — это единственный способ быть на высоте идеи."
Альбер Камю
Альбер Камю
Головешкой город тлеет, под землёй стихает гул -
я здесь данник, я здесь пленник, от реки к реке бегу.
Затаясь, дворы умолкли, я измучен, я устал,
не собаки воют - волки, волки мчатся по пятам!
Долететь бы до ограды - бес не съест, не выдаст бог -
провожает скорбным взглядом призрак верстовых столбов,
ночь пугает, щерясь нагло, ноль на солнечных часах...
Протяни мне руку, ангел, раз не смотришь в небеса:
я у свечки, ты на свечке - мы без пламени горим.
Жемчуга бездумно мечет туча на четвёртый Рим.
Не спасает свет и скорость, одиночествами нам
мстит проклятый этот город, разменявший имена.
В нём ни рая нет, ни ада - только тени от креста,
я устал бежать и падать, ты молиться не устал?
Посмотри, я там, где тени, и твоей защиты жду:
умереть - так за идею, не за водку или дурь.
У креста я встану гордо - страх молитвой отгони -
полечу в промозглый воздух, в задрожавшие огни!
Мы с тобой за всё в ответе - кто-то вечно, кто-то нет.
Я - болтлив, труслив и смертен, ты - безгрешен, твёрд и нем.
Дай мне веру и опору, будет легче ждать, пока
в холод неба, словно в море, унесёт меня река...
я здесь данник, я здесь пленник, от реки к реке бегу.
Затаясь, дворы умолкли, я измучен, я устал,
не собаки воют - волки, волки мчатся по пятам!
Долететь бы до ограды - бес не съест, не выдаст бог -
провожает скорбным взглядом призрак верстовых столбов,
ночь пугает, щерясь нагло, ноль на солнечных часах...
Протяни мне руку, ангел, раз не смотришь в небеса:
я у свечки, ты на свечке - мы без пламени горим.
Жемчуга бездумно мечет туча на четвёртый Рим.
Не спасает свет и скорость, одиночествами нам
мстит проклятый этот город, разменявший имена.
В нём ни рая нет, ни ада - только тени от креста,
я устал бежать и падать, ты молиться не устал?
Посмотри, я там, где тени, и твоей защиты жду:
умереть - так за идею, не за водку или дурь.
У креста я встану гордо - страх молитвой отгони -
полечу в промозглый воздух, в задрожавшие огни!
Мы с тобой за всё в ответе - кто-то вечно, кто-то нет.
Я - болтлив, труслив и смертен, ты - безгрешен, твёрд и нем.
Дай мне веру и опору, будет легче ждать, пока
в холод неба, словно в море, унесёт меня река...
13. Погонщик йети
«Ради возможности пойти на Эверест я согласился бы на любую работу, начиная с судомойки и заканчивая погонщиком йети.»
Тенцинг Норгей
Тенцинг Норгей
Вам претит на бесцветные дни смотреть,
вы хотели бы ярких историй впредь -
и чтоб каждая – прежней краше.
Вам самим, не маравшим ни разу рук,
все равно, что герои в конце умрут –
вам развлечься бы. До мурашек.
Будь по-вашему, можно начать все так:
вот – она, вот - невзятая высота.
Что оправдано будет целью,
о которой написано на лице?
Средства - пыль, раз читается: вижу цель!
Назначайте любую цену,
если кто-то отважится попросить.
Чтоб увидеть воочию лед и синь
вожделенных вершин и ойкать,
будет щедрой – накормит упрямством страсть,
если надо украсть – значит, будет красть,
скажут – будет посудомойкой.
Чтобы вверх подниматься, готова вниз.
Нет, не барс, не архар и не альпинист,
а погонщик мохнатых йети.
Бездорожьем обрывистым выйдет в дождь –
и не будет следов от ее подошв
ни в разбитом, ни в целом свете.
Только йети до цели не довезут,
обессилев, останутся там – внизу.
Их не сдвинут ни хлыст, ни вожжи.
А в ущельях ей нужен бы проводник -
не идут по маршрутам таким одни.
Только он заплутал, похоже.
И сама на сверкающий пик спешит.
Наконец-то на месте, и – ни души
в мире выстывшем поднебесном.
А ей столько хотелось сказать ему,
избавляясь навек от фантомных мук...
Перед тем как с вершины –
В бездну.
14. Наверху
«Но чем ближе к звезде, тем всё меньше перил…» И.Бродский
Здесь, наверху, и холоден, и строг
Падучих звёзд слепящий, острый прочерк.
Но не дрожит бессонное перо
В руке, привычной к чётким буквам строчек.
Ещё чуть-чуть – и будет виден путь,
Где между слов, по бликам многоточий,
Нащупать можно зыбкую тропу –
И вдаль по ней идти короткой ночью
От суеты, от бренности, И там,
Наедине с неведомой Вселенной,
Начать сначала, с чистого листа,
Иную жизнь – без горьких сожалений.
Туда ведёт тебя прозревший дух,
И там не стынет лиственное злато…
И ты уходишь – в радость ли, в беду,
И нет перил на лестнице возврата…
15. Улитка
"Тихо-тихо ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот." Кобаяси Исса
Темнеет земля, удлиняются тени,
Ночному приходит черёд.
Смотрю, как среди светотени сплетений,
Улитка по Фудзи ползёт.
Ночному приходит черёд.
Смотрю, как среди светотени сплетений,
Улитка по Фудзи ползёт.
Внизу разнотравьем наполнено лето -
На что тебе эта гора? -
Проникнись простой красотой бересклета!
Но чудных рассказов наслушавшись где-то,
Ползёшь ты по склону одна.
С надеждой наивной, незыблемой верой,
Что - да...непременно...потом...
На самой вершине поставишь свой первый,
Пока ещё маленький, дом.
На самой вершине, на черных базальтах,
Где место - суровым богам,
Твой дом, словно вымысел северных скальдов,
Со временем вырастет в храм.
Коварные хищники, острые камни
Возникнут на этом пути.
Но если совсем невозможно - ногами!?
Но если нет крыльев - взлететь над снегами!?
Одно остаётся – ползти
16. К северу и к югу
"Жизнь – это затяжной прыжок в высоту."
Андрей Кнышев
В десять-одиннадцать лет я считал ворон,
Слыл недотёпой и часто бывал смешон.
Как-то из книги один озорной барон
Выстрелил косточкой мне в молодую грудь.
Семя раскрылось, мешало порой уснуть,
Щерилось в сны, навевало сплошную жуть.
С этого времени грудь не болела, но
Я подрастал, и со мною росло оно –
То ли зерно, то ли дьявольское пятно.
Выползли ветви, а корни полезли вниз,
К северу тянется ясень, а к югу – тис,
В ветках – прыгучая белка, орёл и лис.
Так что теперь, с облаков вытирая пыль,
Сквозь миллионы лун, миллионы миль
Тянется к вечности дерево Иггдрасиль.
17. Я гостью жду
«Когда страсть владеет нами, мы находим некоторое утешение для самолюбия, рассматривая нашу слабость с высоты нашей гордости. "Я уступаю, я слаб, - это правда, - говорим мы себе, - но стоит мне захотеть..." Проспер Мерине
Разодран в клочья неба серый полог,
Клубилась вьюга, злобно завывая;
Из белой бездны бледно-красный всполох
Являл со звоном контуры трамвая.
В него входили, ехали по кругу,
Скребли стекло, таращились в просветы,
На то, как я иду домой сквозь вьюгу,
Вживаться в роль затворника-поэта.
Клубилась вьюга, злобно завывая;
Из белой бездны бледно-красный всполох
Являл со звоном контуры трамвая.
В него входили, ехали по кругу,
Скребли стекло, таращились в просветы,
На то, как я иду домой сквозь вьюгу,
Вживаться в роль затворника-поэта.
Я гостью жду - мне всё же нужен кто-то.
Уже слышны шаги болтливой музы
Из лабиринта лестничных пролётов,
С перилами завязанными в узел.
Она придёт без шика, без проверки,
Не попрекнет безвкусием обеда,
Но в каждом слове вспыхнут фейерверки,
Устроенные собственным победам.
Уймись, подруга, мне не до погони.
К Парнасу путь идущего порочен.
В любой момент без помощи сторонней
Легко могу я с рифмами покончить.
Найти себя в периметре откосов
И не заметить истину упрямо,
Что между мной и солнцем на колёсах
Всего лишь два стекла оконной рамы.
18. Гений
«Умереть во имя идеи – это единственный способ быть на высоте идеи.»
Альбер Камю
Ты был изгоем, меченым, другим, уверенным магнитом неудачи, скорей не отогрет, чем нелюдим. Работал, как заезженная кляча, марая закорючками листки, валялся в одиночестве часами, носил на службу разные носки… А рифмы в голове кружили сами.
Ты в жизни никогда не рвался вверх, не замечал и не считал ступеней, и если запускали фейерверк, то в честь других. Ты оставался тенью и уходил то в воду, то в песок, сквозь землю, огородами, в болото, туда, где дуло трогает висок и петля в «Англетере» ждёт кого-то.
Кругами ада, словно по садам эдемским, ты спускался без опаски. Там на мольбу «Дай, Господи…» – «Не дам!» – звучало. Позабыв цвета и краски, ты полюбить пытался чёрный цвет, что не манил оттенками, как серый. Ты рисовал по памяти рассвет, переполняясь страстью, но не верой.
Тебя гнала как будто стая псов. Тащил в стихи и дьявола, и бога, не наблюдая бешеных часов, летевших мимо сбитого порога. Ты ничего доделать не успел, хотя, как заяц, мчался ошалело, барахтался в потоке мелких дел… а куча «сора» полнилась и зрела.
Ты никогда не прятался в норе, ты пёр, как танк инопланетной масти, и каждый раз участвовал в игре, сулящей дуракам слепое счастье. Ты шёл под гору, не жалея ног… И вдруг засада – верхние ступени!
…И опустился траурный венок на холмик ноунейм с дощечкой «гений».
19. Афганский пленник
"Тихо-тихо ползи, улитка,
по склону Фудзи,
вверх, до самых высот."
Кобаяси Исса
Был бой... нет, был убой! Нас явно ждали.
Переднюю машину ждал фугас.
По замыкающей - подствольник вдарил...
Короче, всё по схеме. Ждали нас.
Контуженный - почти что сумасшедший.
Он в эпицентре взрыва - на года.
И притвориться дураком кромешным
в плену - мне не составило труда.
Ну что доверить полуидиоту?
Жить вместе с козами и коз пасти.
Я научился кланяться востоку
и разменял свой русский на фарси.
Но ночью я взлетал над ветхой крышей
и уносился вмиг, в один момент
к той речке, где пил водку чижик-пыжик;
туда, где лучший финский уикенд...
И вот, когда в мой сон о доме с мамкой
прокрался топлес питерских девиц,
я понял, что пора мне на Фонтанку
узнать, что с мамкой... как сыграл "Зенит"...
Но я не цирковой сбежавший пони,
и не бычок сорвавшийся с цепи,
что тянут за собою шлейф погони.
Их всё равно найдут, как не крути.
Нет, я улиткой, плавно и бесшумно,
украдкой перетёк на сеновал
и десять долгих дней воды с изюмом,
зарывшись в сено, шум пережидал.
Осиное гнездо заволновалось.
Забегали в округе патрули,
но без толку - улитка не сбежала.
Улитка просто спряталась под лист.
Желание убить сменилось ленью.
Кишлак забыл сбежавшего раба.
И я пополз на север летней темью -
теперь мне не положена ходьба.
Медлительное бешенство улитки,
животное упорство слизняка
улитку выдвигает в фаворитки
смертельных игрищ плоти и клыка.
Я не бежал, я тёк, переливался.
(Бег будит гон, охотничий азарт).
Я в дерево, я в камень превращался,
воде предпочитая конденсат.
И я прополз те горы - рай орлиный,
но что мне высь одетая в гранит.
Ведь для меня есть только три вершины:
свобода, отчий дом и... клуб "Зенит".
P.S.
С тех пор остались только две проблемы.
Ну не проблемы... так - душевный зуд:
я люто ненавижу запах сена
и вид изюма не переношу.
20. Письма кремлёвскому другу
"Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге." Сенека Луций Анней
***
Стылый август. Промерзающая роба.
В грубых пальцах зябко теплится чинарик.
Я боюсь, что ты уже не помнишь, Коба,
Что Сибирь не Геленджик, а Кремль - не нары.
Стылый август. Промерзающая роба.
В грубых пальцах зябко теплится чинарик.
Я боюсь, что ты уже не помнишь, Коба,
Что Сибирь не Геленджик, а Кремль - не нары.
Здесь немало собралось под общей крышей
Бывших ссыльных, что с тобой делили крышу.
Как сказал вчера один из вновь прибывших:
«Я, оглядываясь, разницы не вижу.»
Бывших ссыльных, что с тобой делили крышу.
Как сказал вчера один из вновь прибывших:
«Я, оглядываясь, разницы не вижу.»
***
Приезжали от тебя два человека,
Долго сватали в президиум куда-то -
Мол, на двести вёрст вокруг тайга да зэки.
Только зэки человечней депутатов.
Приезжали от тебя два человека,
Долго сватали в президиум куда-то -
Мол, на двести вёрст вокруг тайга да зэки.
Только зэки человечней депутатов.
Я сижу в своём углу, читаю Маркса.
Беспартийный, не судимый, не учёный.
Вместо пафоса партийных прокламаций -
Лишь угрюмое молчанье заключённых.
Беспартийный, не судимый, не учёный.
Вместо пафоса партийных прокламаций -
Лишь угрюмое молчанье заключённых.
***
Посылаю, тебе, Коба, эти книги,
Их нельзя хранить у нас в библиотеке.
Обнаружат, и прощай. Везде интриги.
Видно, подлость изначальна в человеке.
Посылаю, тебе, Коба, эти книги,
Их нельзя хранить у нас в библиотеке.
Обнаружат, и прощай. Везде интриги.
Видно, подлость изначальна в человеке.
Как ты, Коба, там справляешься с врагами?
Если можно доверять твоим газетам,
То выходит, что они сдаются сами..
Как там финны? Побеждаем? Или где там?
Если можно доверять твоим газетам,
То выходит, что они сдаются сами..
Как там финны? Побеждаем? Или где там?
***
Помнишь Марту белобрысую? Ты на спор
Отучал её в тетрадках ляпать кляксы.
Умерла на днях. Остался только паспорт.
Только паспорт да небрежный росчерк в ЗАГСе.
Помнишь Марту белобрысую? Ты на спор
Отучал её в тетрадках ляпать кляксы.
Умерла на днях. Остался только паспорт.
Только паспорт да небрежный росчерк в ЗАГСе.
Если вправду мы на свете только гости
И равны во всём, мне было бы милее
На заброшенном покоиться погосте,
Чем маячить в персональном мавзолее.
И равны во всём, мне было бы милее
На заброшенном покоиться погосте,
Чем маячить в персональном мавзолее.
21. Лети!
"Даже падая с большой высоты, можно или огорчаться, что сейчас разобьешься, или любоваться видами и наслаждаться ощущением свободного полета." Владимир Савченко
Муха-мысль облюбовала место,
Бродит по извилинам, жужжа:
Падать – так, хотя бы, с Эвереста,
А не со второго этажа.
Падая с вершины, вероятно,
Позабудешь, что в итоге ждёт.
А внизу — лесов цветные пятна,
Горы, море, тишина болот.
Может кто-то подстелить соломку,
Кучу палых листьев нагрести.
Ветер в уши бьёт, смеётся громко:
Что, хотел свободы? Так лети!
Напоследок ветер звонко свистнет…
Ниже, ниже — видно гребни крыш…
И, почти упав на кучу листьев,
Вдруг расправишь крылья и взлетишь!
22. Интроверсия счастья
«Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге.»
Сенека Луций Анней
Сенека Луций Анней
Он всех разогнал, никому не верит. Бетонные стены, стальные двери. Друзья – придурки, соседи – звери, куда ни плюнешь – одни подонки. Он зол, саркастичен и неопрятен. Уверенно судит о Гиппократе. На корпоративных гламурных пати предпочитает стоять в сторонке.
Под вечер привычно идёт с работы. Автобус глотает людей, как шпроты. Приятно одно: впереди суббота, и пусть их всех разорвёт на части. На улице морщатся рябью лужи, и ветер шарахается, простужен. Он оставляет весь мир снаружи, за прочной дверью. И это счастье.
Одиннадцать. Брубек, вино и пицца. В прихожей стучат – что ещё за птица? За дверью Алина. Когда не спится, она иногда забегает в гости: как славно, он тоже не спит случайно! На кухне как раз закипает чайник... Алине б, конечно, тусить ночами, а не мечтать о духовном росте.
Она напевает "La vida loca", сидит, теребя золотистый локон. Он хмурится в кресле, читая Блока – не выставлять же её за дверь-то. Алина, пожалуй, небезнадёжна, её не заносит в пустой трындёж, но терпеть посторонних бывает сложно для заскорузлого интроверта.
Внезапно Алина смеётся тихо: чаёк – развлечение для двоих, а? Ну ладно, я девушка и трусиха, но ты?.. Он морщится – вот те ж нате ж. Она допивает, лицом не дрогнув, и чашечку ставит на блюдце ровно. По лестнице эхо слетает дробно, входные двери – ударом – настежь.
Проходит два года... ах, три? Да бросьте! Алина уже не заходит в гости. В квартире Алины – полковник с тростью, а где Алина – пойди дознайся. А что дознаваться-то? Вот уж тайна... На столике чайник и том Хайнлайна, в колонках размеренный лязг Рамштайна или другое какое шайсе.
В холодном и гулком пространстве кухни бесформенный ком, разрастаясь, пухнет. И хоть ты напейся, хоть в бездну ухни, хоть в желтый дом вызывай карету, но черная ночь проникает в щели, часами раскачивая качели. И ты чертишь прочерки Торричелли остывшим кончиком сигареты.
23. Разговор с проводником
"Когда взберёшься на высокую гору, перед тобой открывается огромное множество гор, на которые ещё только предстоит взобраться."
Нельсон Мандела
Нельсон Мандела
В отеле у подножья небесно-синих гор
С проводником из местных случился разговор.
С проводником из местных случился разговор.
«Ты человек равнинный, – мне говорил старик, –
Не надо рваться в горы, живи как ты привык.
Нет смысла лезть к вершинам, от них одна беда –
Тот, кто уходит в горы, уходит навсегда.
С горами спорить глупо, и что ни говори,
Взобраться на вершину – не значит покорить.
У гор другие мерки и логика не та,
Им голову не кружит чужая высота.
Не надо рваться в горы, живи как ты привык.
Нет смысла лезть к вершинам, от них одна беда –
Тот, кто уходит в горы, уходит навсегда.
С горами спорить глупо, и что ни говори,
Взобраться на вершину – не значит покорить.
У гор другие мерки и логика не та,
Им голову не кружит чужая высота.
А мы хотим всё выше, но тут итог таков,
Что часто сносит крыши достигшим облаков.
А то, как сердце стынет от взгляда сверху вниз,
Реальные вершины считают за каприз.
Поэтому нередко поднявшимся грозят
То снежные лавины, то шквальный камнепад.
Нет тяжелей надгробья, чем горная гряда.
Тот, кто уходит в горы, уходит навсегда».
Что часто сносит крыши достигшим облаков.
А то, как сердце стынет от взгляда сверху вниз,
Реальные вершины считают за каприз.
Поэтому нередко поднявшимся грозят
То снежные лавины, то шквальный камнепад.
Нет тяжелей надгробья, чем горная гряда.
Тот, кто уходит в горы, уходит навсегда».
... А я живым вернулся, шагнув за облака,
Но часто вспоминаю слова проводника.
Хожу я по равнине, но где-то в вечных льдах
Своё оставил сердце... Наверно, навсегда.
Но часто вспоминаю слова проводника.
Хожу я по равнине, но где-то в вечных льдах
Своё оставил сердце... Наверно, навсегда.
24. Последний защитник
"Умереть во имя идеи – это единственный способ быть на высоте идеи." Альбер Камю
Как такое могло получиться –
Мы повержены были в бою?
Я стою у последней границы
И прощальную песню пою.
А враги не торопятся – знают,
Что не воин один против всех.
И, подобный вороньему граю,
Издевательский слышится смех.
Что же, я ничего не теряю –
Здесь окончится путь мой земной.
Лишь заря занимается злая,
Выхожу в одиночку на строй.
25. Савонарола. Sursum corda*
«С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу.»
Фридрих Ницше
Когда-то я летел звездой по небу ввысь,
Уверовав, что чист и не нуждаюсь в средствах.
Я говорил себе: «Раз взялся, так дерись!
Будь смел, воздай сполна и с бедняками бедствуй!»
– Silentium, народ, мы начинаем мессу…
Уверовав, что чист и не нуждаюсь в средствах.
Я говорил себе: «Раз взялся, так дерись!
Будь смел, воздай сполна и с бедняками бедствуй!»
– Silentium, народ, мы начинаем мессу…
Живу, не помышляя завтра умереть, –
Всегда на острие, готов нырнуть в горнило.
Воде моя судьба предпочитает медь,
А пламя гонит кровь в полуиссохших жилах.
– Немало чистых душ гордыня погубила…
Всегда на острие, готов нырнуть в горнило.
Воде моя судьба предпочитает медь,
А пламя гонит кровь в полуиссохших жилах.
– Немало чистых душ гордыня погубила…
Когда караю, нет пощады – плачь не плачь, –
Пускай еретики витийствуют визгливо.
Возможно, и меня у края ждёт палач,
Но проповедь жива, а кара справедлива.
– Его на ересь соблазнил диавол льстивый…
Пускай еретики витийствуют визгливо.
Возможно, и меня у края ждёт палач,
Но проповедь жива, а кара справедлива.
– Его на ересь соблазнил диавол льстивый…
А то, на что не хватит страсти и огня,
Я предаю кострам и демонам геенны.
О Господи, скажи, простишь ли Ты меня?
Душа моя чиста, и помыслы священны…
– Очистит все зола, а кости, к счастью, тленны…
Я предаю кострам и демонам геенны.
О Господи, скажи, простишь ли Ты меня?
Душа моя чиста, и помыслы священны…
– Очистит все зола, а кости, к счастью, тленны…
Пророком мнил себя, в тюрьме писал стихи,
Черня благую власть Святейшего Престола...
Но милосердный Бог простил твои грехи:
Прими в награду смерть, монах Савонарола.
Черня благую власть Святейшего Престола...
Но милосердный Бог простил твои грехи:
Прими в награду смерть, монах Савонарола.
* – Ввысь сердца (лат., часть евхаристической молитвы)
26. Счастливое
"Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге." Сенека Луций Анней
Что такое счастье? Здесь этим вопросом
задаются даже ярые нелюбители пофилософствовать.
Может быть, власть? Там всегда перекосы,
А у нас - особенно. Потому что бесовская.
А деньги? С властью они рука об руку,
Рука руку моет. Верхи нечисты на руку, низы - с протянутой рукой,
Ей же махнули, вроде им побоку...
Деньги дают покой,
Но покой где-то высоко-высоко!
Как свобода: видит око, да зуб неймёт.
Всё картошка, картошка, а когда ж молоко...
Как взял бы пулемёт!
Вот у меня теперь почти ничего нет. Сижу, целый день считаю мух,
А счастлив вдвойне. Жив, относительно здоров.
Просто он был и есть - верный друг,
Петька Шаров.
Я его, правда, надул перед тем, как сесть -
Надо было свою шкуру спасать.
Но недавно с воли пришла весть:
"Не парься, три года - не пятьдесят.
Удалось вывести в офшор.
Выйдешь, наворотим таких дел!"
Сразу на все вопросы ответ нашёл:
Друга я не брошу в счастье, а он меня - в беде.
задаются даже ярые нелюбители пофилософствовать.
Может быть, власть? Там всегда перекосы,
А у нас - особенно. Потому что бесовская.
А деньги? С властью они рука об руку,
Рука руку моет. Верхи нечисты на руку, низы - с протянутой рукой,
Ей же махнули, вроде им побоку...
Деньги дают покой,
Но покой где-то высоко-высоко!
Как свобода: видит око, да зуб неймёт.
Всё картошка, картошка, а когда ж молоко...
Как взял бы пулемёт!
Вот у меня теперь почти ничего нет. Сижу, целый день считаю мух,
А счастлив вдвойне. Жив, относительно здоров.
Просто он был и есть - верный друг,
Петька Шаров.
Я его, правда, надул перед тем, как сесть -
Надо было свою шкуру спасать.
Но недавно с воли пришла весть:
"Не парься, три года - не пятьдесят.
Удалось вывести в офшор.
Выйдешь, наворотим таких дел!"
Сразу на все вопросы ответ нашёл:
Друга я не брошу в счастье, а он меня - в беде.
27. Палач
«Некоторые должности похожи на крутые скалы: на них могут взобраться лишь орлы и пресмыкающиеся.»
Шарль Морис де Талейран-Перигор
Шарль Морис де Талейран-Перигор
Должность моя паршивая,
Платят, увы, немного.
Судеб чужих вершитель я,
В чём-то подобен богу.
Платят, увы, немного.
Судеб чужих вершитель я,
В чём-то подобен богу.
Выданы планы-графики,
Фартук, колпак, топорик.
Шепчутся люди: «Мафия»
Я же смеюсь до колик.
Кто ж вам мешал, горластые?
Место вакантно было.
Только вы мимо шастали,
Да воротили рыла.
Смотрите вы, дотошные:
Дрогну? Отпряну? Струшу?
Сверху гляжу на крошево,
Только не вижу душу.
Слышу я вопли, жалобы,
Вижу грехи, пороки.
Муки мои танталовы...
Нет в них ни капли проку.
Проклят кровавый подиум,
Смены не ждать мне, рано.
Благодарите родину
И своего тирана.
28. От начала и до конца
"С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу." Фридрих Ницше
Как заявишься с зычным воплем на белый свет,
Вот рассвет, вот родильня, вот доктор, а света нет.
И не то, чтобы белого, нет просветлений даже,
Ползунковый период горек, смешон, сермяжен.
Как становишься на ноги, знаешь ремень отца,
Мысли крутятся вверх тормашками без конца,
Вот два пальца в розетку, первое слово матом,
Вот вопрос, - с кем Бабай ночует? – заел треклятый.
Так взрослеешь, крепчаешь, учишься выживать,
Да вот только нещадно стареешь, итиху мать.
Достигаешь предела высот и умом, и телом,
Только вот равновесие зыбко на свете белом.
И вот так, балансируя, силишься жизни внять,
Да корнями впиваешься в землю за пядью пядь,
Обрастаешь побегами, садишь детей на спину,
И опять всё по новой, чтобы во мраке сгинуть.
Снова детство и снова хлынут ручьём вопросы,
В сосунковый период старость тебя отбросит,
И корнями к закату жизни опять обмельчал,
Но чем ближе был к свету, тем глубже твоя печаль.
Вот рассвет, вот родильня, вот доктор, а света нет.
И не то, чтобы белого, нет просветлений даже,
Ползунковый период горек, смешон, сермяжен.
Как становишься на ноги, знаешь ремень отца,
Мысли крутятся вверх тормашками без конца,
Вот два пальца в розетку, первое слово матом,
Вот вопрос, - с кем Бабай ночует? – заел треклятый.
Так взрослеешь, крепчаешь, учишься выживать,
Да вот только нещадно стареешь, итиху мать.
Достигаешь предела высот и умом, и телом,
Только вот равновесие зыбко на свете белом.
И вот так, балансируя, силишься жизни внять,
Да корнями впиваешься в землю за пядью пядь,
Обрастаешь побегами, садишь детей на спину,
И опять всё по новой, чтобы во мраке сгинуть.
Снова детство и снова хлынут ручьём вопросы,
В сосунковый период старость тебя отбросит,
И корнями к закату жизни опять обмельчал,
Но чем ближе был к свету, тем глубже твоя печаль.
29. Минус жизнь
"Даже падая с большой высоты, можно или огорчаться, что сейчас разобьешься, или любоваться видами и наслаждаться ощущением свободного полета."
Владимир Савченко
Владимир Савченко
однажды ночью надоело жить: срединный кризис – притча во языцех.
в последний раз решил начать курить. и возомнил себя парящей птицей.
все чердаки по-своему грустны, все крыши одинаково счастливы.
веснушчатая рожица луны как никогда сегодня сиротлива.
мой эшафот – потрёпанный карниз, я к парапету подошёл и… прыгнул.
хотелось вверх, но, как обычно, – вниз, и только память распахнула крылья...
я вспомнил тотчас
первую любовь, вторую ревность, третье поколение –
его и нет. и мама – не свекровь. и я не зять…
свободное падение.
восьмой этаж, квартира сорок три, там друг боролся с язвою-заразой,
поскольку света нет и пыль внутри, кто победил – понятно без подсказок.
внизу качели – скованный полёт, но вверх летят балконы, окна, стены.
на пятом отмечали новый год, на третьем совмещали с днём рожденья.
второй этаж. практически финал, что было первым – станется последним.
сгруппировался, сжался и упал.
но лапы знают дело худо-бедно.
я ж просто кот,
проклятая судьба: мне подарил всевышний девять болей.
когда так много жизней у тебя, то можно суицид себе позволить.
но так внезапно начал падать снег на зависть звёздам, скованным качелям,
меня погладил добрый человек – душевно, осторожно и несмело.
то был сакральный, данный сверху знак,
поверил снова людям, кошкам, птицам!
пошёл домой – любимый мой чердак! –
гулять, кусаться, бегать, веселиться!
соседка снизу завела собак,
попробую во вторник застрелиться…
)
в последний раз решил начать курить. и возомнил себя парящей птицей.
все чердаки по-своему грустны, все крыши одинаково счастливы.
веснушчатая рожица луны как никогда сегодня сиротлива.
мой эшафот – потрёпанный карниз, я к парапету подошёл и… прыгнул.
хотелось вверх, но, как обычно, – вниз, и только память распахнула крылья...
я вспомнил тотчас
первую любовь, вторую ревность, третье поколение –
его и нет. и мама – не свекровь. и я не зять…
свободное падение.
восьмой этаж, квартира сорок три, там друг боролся с язвою-заразой,
поскольку света нет и пыль внутри, кто победил – понятно без подсказок.
внизу качели – скованный полёт, но вверх летят балконы, окна, стены.
на пятом отмечали новый год, на третьем совмещали с днём рожденья.
второй этаж. практически финал, что было первым – станется последним.
сгруппировался, сжался и упал.
но лапы знают дело худо-бедно.
я ж просто кот,
проклятая судьба: мне подарил всевышний девять болей.
когда так много жизней у тебя, то можно суицид себе позволить.
но так внезапно начал падать снег на зависть звёздам, скованным качелям,
меня погладил добрый человек – душевно, осторожно и несмело.
то был сакральный, данный сверху знак,
поверил снова людям, кошкам, птицам!
пошёл домой – любимый мой чердак! –
гулять, кусаться, бегать, веселиться!
соседка снизу завела собак,
попробую во вторник застрелиться…
)
30. Письмо
«Жизнь – это затяжной прыжок в высоту.»
Андрей Кнышев
Андрей Кнышев
Привет, спешу. Свинячий век недолог.
Закончил курс "Сорта окороков".
Второе высшее – сравнительный филолог,
Хрюхрю уже на сотне языков.
Закончил курс "Сорта окороков".
Второе высшее – сравнительный филолог,
Хрюхрю уже на сотне языков.
Учусь, расту во всех возможных смыслах.
Программа прихотлива, но проста:
Античные мосты, мистические числа,
Типичные движения хвоста.
Программа прихотлива, но проста:
Античные мосты, мистические числа,
Типичные движения хвоста.
"Достиг вершин и отдал людям тушу", –
Напишет эпитафию семья.
Я знаю день, когда умру, но я не трушу.
И вы не бойтесь.
Напишет эпитафию семья.
Я знаю день, когда умру, но я не трушу.
И вы не бойтесь.
С теплышком,
Свинья
Свинья
31. Воздушный змей
«Жизнь – это затяжной прыжок в высоту.»
Андрей Кнышев
Она из дома выходит редко:
И кости, словно сухие ветки,
И сердце скачет синицей в клетке,
Попробуй, угомони.
На газ поставит пузатый чайник,
Вздохнёт, мол, внуки не навещают,
У них, у юных, свои печали,
Что тратить на старость дни?
Она укроет колени пледом,
Прошепчет: "Чуть подожду с обедом."
И даже кошка не ходит следом,
Дряхлеет с ней в унисон.
С тех пор, как комнаты опустели,
Всех дел осталось – еда да телек.
А время капает еле-еле,
И медлит спаситель-сон.
Во сне – прохладный июньский вечер,
Она бежит по тропинке к речке –
Во сне не давит уже на плечи
Балласт пережитых лет.
Ей снова семь, вдоль лопаток косы,
На щёчках солнечных бликов россыпь,
Она по-кроличьи водит носом –
Ну где же соседский шкет?
А от восторга в груди немеет –
Сегодня папа ей сделал змея,
А шкет его запускать умеет,
Пора завершать "войну".
В семь лет бесследно сгорают ссоры.
Уже смеясь, оба мчатся в гору,
Мальчишка держит бечёвку гордо,
Закат янтарём плеснул –
И змей взмывает пером жар-птичьим,
И счастье яростней, глубже, чище.
Две пары глаз рыжий хвостик ищут:
Не слишком ли высоко?
А высота не бывает "слишком".
Её за руку берёт мальчишка,
Они летят вслед за змеем, вспышкой
В небесное молоко.
32. Как ты будешь умирать
"Жизнь – это затяжной прыжок в высоту."
Андрей Кнышев
Проживёшь ты свободной птицей, быть стремящейся выше всех,
но наступит момент пуститься в свой последний поход – наверх.
Всё вокруг необычным станет, мысли съёжатся и замрут,
всколыхнётся твоё сознанье, словно бросили камень в пруд.
Замелькает былое быстро, вперемешку из бед и благ.
В темноте золотые искры соберутся в дурман и мак,
завибрируют в липком страхе, обессиленном и слепом,
и беспомощно сердце ахнет, и Марена взмахнет серпом!
Сбросив сущих проблем одежды, словно нехотя, не спеша,
оставляя внизу надежды, к потолку воспарит душа.
Превращая былое в бренность, обитающую во сне,
растекутся водою стены, как весной прошлогодний снег.
По-хозяйски обнимет бездна, осеняя крестом косым,
вспыхнут порохом и исчезнут остановленные часы.
Невесомо парящей птицей, плавно падая вверх, не вниз,
забывая дела и лица улетаешь в другую жизнь…
33. В свободном падении
"Даже падая с большой высоты, можно или огорчаться, что сейчас разобьешься, или любоваться видами и наслаждаться ощущением свободного полета."
Владимир Савченко
Владимир Савченко
Летний вечер свеж и чистопруден,
От других немногим отличим.
У воды сидят хмельные люди –
Восемь женщин, четверо мужчин.
Сдут матрас, к нему прилипли ласты.
Люди пьют, смакуют ерунду.
Их слова беззлобны, но зубасты –
Режут слух, кромсают тишину.
От других немногим отличим.
У воды сидят хмельные люди –
Восемь женщин, четверо мужчин.
Сдут матрас, к нему прилипли ласты.
Люди пьют, смакуют ерунду.
Их слова беззлобны, но зубасты –
Режут слух, кромсают тишину.
Из кустов крадётся влажный морок,
Берег перетоптан и помят.
Женщинам давно уже за сорок,
Им сегодня нечего терять –
Потому и шуточки скабрезны,
И глаза не ведают стыда.
Месяц, со вчерашнего нетрезвый,
Раздвоился в зеркале пруда.
Берег перетоптан и помят.
Женщинам давно уже за сорок,
Им сегодня нечего терять –
Потому и шуточки скабрезны,
И глаза не ведают стыда.
Месяц, со вчерашнего нетрезвый,
Раздвоился в зеркале пруда.
А вокруг камыш, тростник, осока,
Если лечь – не видно, не ищи.
В этих травах, сочных и высоких,
Можно ласку выкрасть у мужчин,
Притворившись слабой и покорной,
Позабыть про возраст – он не в счёт.
Терпкая наливочка из тёрна
Густо и томительно течёт.
Если лечь – не видно, не ищи.
В этих травах, сочных и высоких,
Можно ласку выкрасть у мужчин,
Притворившись слабой и покорной,
Позабыть про возраст – он не в счёт.
Терпкая наливочка из тёрна
Густо и томительно течёт.
С каждым часом сумрак тяжелее,
Ярче распустившаяся страсть.
Люди окончательно хмелеют.
Им всё больше хочется упасть
В собственную дикую природу
И не помнить, что такое стыд…
Свежий ветерок ласкает воду,
А трава вздыхает и шуршит.
Ярче распустившаяся страсть.
Люди окончательно хмелеют.
Им всё больше хочется упасть
В собственную дикую природу
И не помнить, что такое стыд…
Свежий ветерок ласкает воду,
А трава вздыхает и шуршит.
34. Пока танцует небо
"Но я все-таки был наверху, И меня не спихнуть с высоты!" Владимир Высоцкий
Чем выше горы, тем бездушней холод,
Неистовей ветра и ярче снег.
Желание взойти, покуда молод,
Приходит к тем, кто ищет свой ковчег.
Как будто чёрт сидит внутри бродяги –
Преодолеть, дойти и доказать!
А зов небес загадочно-протяжный
Усиливает яростный азарт.
Поёт Высоцкий: "Лучше только горы".
Ему-то веришь - сердцем испытал
И взлёты, и падения, которых
Достаточно среди людей и скал.
Романтика... Полёты птиц остались
Внизу, смотреть приятно свысока.
Отсрочена на пару вёсен старость,
Пока танцует небо в облаках.
35. Безумству храбрых
"Но я все-таки был наверху, И меня не спихнуть с высоты!" Владимир Высоцкий
Резвились рыбы в пруду у храма –
весной шалили в крови гормоны.
Один из карпов лихой, упрямый –
хотел, как водится, стать драконом*.
В бездонном небе, свиваясь в узел,
взмывая свечкой, в туман ныряя,
взлетая выше вершины Фудзи –
мечтали карпы в прудах Китая.
Змея, сверкнув серебристой кожей,
клубком свернулась, шипя сердито:
Рождённый плавать, летать не должен –
пути на небо ему закрыты!
Но карп ударил хвостом и прыгнул –
сперва в протоку, оттуда в русло
реки холодной, бурлящей, дикой,
что льдины грызла, ломая с хрустом.
Нырнув, опешил, оцепенел он,
залёг под камни, в песок вжимаясь.
Вода капканом сковала тело,
вода чужая, вода…живая.
У водопада водовороты
кружились грозно в безумном танце.
Но в брызгах радуг видны “Ворота
Дракона”. Сможет ли он добраться?
Прыжок! Отброшен. Прыжок! Откинут.
Он снова прыгал. Упрямо. Молча.
А струи с силой лупили в спину,
А в морду пенные били клочья!
В итоге, в камень уткнувшись мордой
Очистив жабры, плавник расправив,
взлетел над бездной легко и гордо,
к “Вратам Дракона”, в ворота рая.
* “каждый карп мечтает стать драконом. …
Легенда«Лиюйтяолунмэнь» о рыбе-драконе
36. Оптимистическое
"Даже падая с большой высоты, можно или огорчаться, что сейчас разобьешься, или любоваться видами и наслаждаться ощущением свободного полета."
Владимир Савченко
Владимир Савченко
Всем известен исход:
Нашей жизни полёт
Несомненно, закончится тризной.
Но не стоит, поверь,
Выть, как раненый зверь,
И стенать о судьбине капризной.
Пусть круты виражи,
Не убить веру в жизнь!
Берегу эту светлую мысль я,
Чтоб в полёте с высот,
Опьянев от красот,
За спиною почувствовать крылья!
Злой удел? Суета!
Надо петь и мечтать,
Хоть порой рок нас крутит и вертит,
Строить рай в шалаше,
Презирая в душе
Неизбежность и таинство смерти!
37. Улитка
«Тихо-тихо ползи, улитка,
по склону Фудзи,
по склону Фудзи,
вверх, до самых высот.»
Кобаяси Исса
Я в путь отправлялся, испытывая восторг,
Как только слегка розовел вдалеке восток.
Себя представляя парящим среди светил,
Едва на улитку простую не наступил.
Несёт на спине галактический завиток
Обычный моллюск, на спиральный похож цветок.
Она, несомненно, любимая божья тварь!
– Да, – шепчет улитка, – апрель на дворе, январь;
Из палеозоя в текущие времена…
Хранятся в улитках терпения семена.
Довольствуюсь малым, не сложно меня создать.
Всеядна, скромна. Обхожусь без норы, гнезда.
Сородичи милые вежливы и добры...
Но в сердце – мечта о вершине большой горы!
Я знаю: вверху то же самое, что внизу.
Ни капли не важно, ползу или не ползу,
Что слева, что справа, картина везде одна.
Проносится время – не движется тишина.
Вверяюсь всему, что снаружи и что внутри.
Меня научили: “Ты просто в себя смотри,
Увидишь и цель, и свой личный тернистый путь.
Все в нужное место приходят когда-нибудь.”
Развёрнут, раскрыт ожиданий свиток.
Но как бы я ни был силён и прыток,
Фудзияма – гора, что создана для улиток.
Фудзияма – гора, что создана из улиток.
38. Орел и Питон (басня)
”Некоторые должности похожи на крутые скалы: на них могут взобраться лишь орлы и пресмыкающиеся."
Шарль Морис де Талейран-Перигор
Питон с Орлом, поэзией влекомы,
Мечтали на Парнасе быть, как дома.
И, в высоту свои направив взоры,
Об этом заводили разговоры.
"Взлечу к Парнасу, солнцем обогретый,
И буду замечательным поэтом,
Увижу то, что видит лишь художник,
И станет невозможное возможным.
Тебе ж, любезный, не достичь высот -
Рожденный ползать на земле живёт", -
Вещал Орёл. Питон был не согласен:
"Ну что ж, до скорой встречи на Парнасе".
"Сдавайся, змей, без споров и без боя!" -
Орёл, смеясь, взмыл в небо голубое,
Расправив крылья, гордо полетел
К манящей, неприступной высоте…
А хитрый змей, не упустив момента,
Пополз к Пегасу сыпать комплименты:
"Ты сильный и красивый, словно бог!
И на Парнас подняться точно б смог.
Тебе покорна высота любая,
Ты - мой герой, тебя я обожаю!"
Пегас-гордец, объятый ядом лести,
К Парнасу полетел с Питоном вместе.
Вот так предприниматель наш ползучий
Добрался без проблем до горной кручи.
Теперь Питон - вы только посмотрите -
На весь Парнас известный грозный критик!
Мораль поймет любой, она - простая:
Сидит высОко тот, кто не летает:
Вершины оккупировали змеи -
Что пресмыкаться хорошо умеют.
39. “Социальный лифт" или Если долго, долго, долго…
«Таков уж судьбы непреложный закон:
Один ниспровержен — другой вознесен,
Паденьем сменяется взлет в высоту.
Безумен, кто верит в земную тщету.»
Абулькасим Фирдоуси
Что думал - озвучивал. Прямо, но грубо.
Чем нажил врагов и друзей приобрёл.
Одни называли, шутя, правдорубом,
Другие мне в след отпускали: "козёл!".
А я не козёл, я - циничный флегматик.
Такой вот в характере странный замес.
Желаю покоя! Идите все на фиг!
Жить буду без подвигов, рвения без!
Лишён я тщеславных идей и амбиций.
Однажды все в гору пошли, как один,
А я не пошёл на каменьях толпиться,
Толкаясь локтями, не вижу причин.
Построил себе у подножья домишко.
Живу без печалей и прочей хандры.
Практически счастлив. Богат, но не слишком.
Мой дом восхожденцам всё время открыт.
При входе плакат я повесил с протестом:
"Одумайтесь, люди!" И дальше слова:
"Для всех наверху недостаточно места!
Вершина всего лишь два метра на два!"
Но лезут они. Одержимы походом.
Добиться чего-то и что-то познать
Мечтают, как будто намазана мёдом
Для них вожделенная скал крутизна.
Я истину понял. Она непреложна:.
По правилам данной жестокой игры:
Кто долго и нудно сидит у подножья -
Увидит, как с этой высокой горы
Сойдут или свалятся, скатятся, рухнут
(Закон тяготения крайне суров!)
Со сломанной шеей, со сломленным духом
Тела или тушки друзей и врагов.
40. Не до Фудзи, не до Иссы
"Тихо-тихо ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот." Кобаяси Исса
Поползли толпой на Фудзи,
начитавшись хокку Иссы
Кобаяси, все улитки -
слизни острова Хонсю.
Без тропинок, не конфузясь -
их притягивали выси,
как иголка тянет нитку,
как нектар влечёт осу.
Друг по другу, брат по брату:
цель - вершина! Остальное
стало мелким и убогим.
Сквозь репейник и осот
тихо двинулась армада
(не стеная и не ноя)
альпинистов брюхоногих,
покорителей высот.
Исса им мозги запудрил,
замутил их разум куцый...
И ползут они, как тени,
вверх, где солнце и луна.
Им плевать, что только кудри
облаков на Фудзи вьются.
Им плевать, что нет растений
на бессмертных валунах.
Но остались две, которым
было как-то не до хокку,
не до Иссы Кобаяси,
не до призрачных вершин.
Эти ели помидоры
и капусту понемногу.
И шумел над ними ясень,
небо чёркали стрижи.
Был у них медовый месяц -
время делать дочку с сыном!
Ну зачем им, ну куда им
из уютного мирка,
если все луга у леса,
все прибрежные низины
со съедобными цветами -
им, влюблённым дуракам!
===
Читаем и обсуждаем здесь, а голосуем ТУТ
Оценок пока нет
Свидетельство о публикации №:
11913
Дык, не к тебе вопрос был )) Надеюсь, нам потом после окончания тура автор пояснит зачем ))
Местоимения они такие - норовят попасть в безударную по ритму позицию. И без них никак, и воткнуть некуда)))
Ой, а Мигов-то ушёл до завтра ждать! А Княгиня его орехом обласкала.
Зато завтра с утра настроение себе подымет)
Николай, и самолюбие потешит
Однозначно.
Почему бы и нет?) Много ли у поэта в жизни счастливых моментов?))
А вы скажите какой написали, а Княгиня увидит, похвалит и вы будете тешить вместе!
На 258
Нет уж, я с мужиками не тешу
А я тешу...
Ужас какой! 
Про стаю в точку)) Только заяс, возможно, не в курсе
))) Вот удивится)) Главное, чтобы не как в известной поговорке про двух зайцев получилось)) Пардон за философь))
Много хороших стихов в туре. Удовольствие читать. Остальное вторично. Даже троично)))
Ну все как у меня, только наоборот)))
Ореховый бум
Шестая пятёрка
26. Счастливое.
Петька Шаров.
Я его, правда, надул перед тем, как сесть» - сходу прочитала «съесть»)))
В чём-то подобен богу.»
Вижу грехи, пороки.
Муки мои танталовы...
Нет в них ни капли проку.» - абсолютно катрен ни о чём
Продолжение следует…
Тю... Ну это не орехи, это лютики какие-то... Прямо хочется разнести в пух и прах эту пятёрку
Нет уж, давай, ругайсси как следовает
, нефиг хлеб мой отнимать 
Эсме, боюсь тебя огорчить, но что-то мне подсказывает, что дальше адвокат не понадобится
Ну, или придёцца Княгинюшке из пальцев орехи высасывать, чтоб адвокат с голоду не помер. 
Ых... пойду искать по свету... или переквалифицируюсь в прокуроры
Покупаю поп-корн - скоро про Питона расскажут)))
Княгиня, тут опасно: много дашь орехов - автор обидится, мало дашь - Питон обидится.
Лучше давай много. Авторы хоть княгинями не завтракают. А Питон... Всяко бывает...
Княгиня свет Ореховна, только не говори потом, что я не твердила, как попугай какой-нить, а не приличная во всех отношениях ворона, что это не А. М. и команда не С. А наоборот даже З. В. и команда у него Т.
22. Интроверсия счастья
Сенека Луций Анней
Он всех разогнал, никому не верит. Бетонные стены, стальные двери. Друзья – придурки, соседи – звери, куда ни плюнешь – одни подонки. Он зол, саркастичен и неопрятен. Уверенно судит о Гиппократе. На корпоративных гламурных пати предпочитает стоять в сторонке.
Под вечер привычно идёт с работы. Автобус глотает людей, как шпроты. Приятно одно: впереди суббота, и пусть их всех разорвёт на части. На улице морщатся рябью лужи, и ветер шарахается, простужен. Он оставляет весь мир снаружи, за прочной дверью. И это счастье.
Одиннадцать. Брубек, вино и пицца. В прихожей стучат – что ещё за птица? За дверью Алина. Когда не спится, она иногда забегает в гости: как славно, он тоже не спит случайно! На кухне как раз закипает чайник... Алине б, конечно, тусить ночами, а не мечтать о духовном росте.
Она напевает "La vida loca", сидит, теребя золотистый локон. Он хмурится в кресле, читая Блока – не выставлять же её за дверь-то. Алина, пожалуй, небезнадёжна, её не заносит в пустой трындёж, но терпеть посторонних бывает сложно для заскорузлого интроверта.
Внезапно Алина смеётся тихо: чаёк – развлечение для двоих, а? Ну ладно, я девушка и трусиха, но ты?.. Он морщится – вот те ж нате ж. Она допивает, лицом не дрогнув, и чашечку ставит на блюдце ровно. По лестнице эхо слетает дробно, входные двери – ударом – настежь.
Проходит два года... ах, три? Да бросьте! Алина уже не заходит в гости. В квартире Алины – полковник с тростью, а где Алина – пойди дознайся. А что дознаваться-то? Вот уж тайна... На столике чайник и том Хайнлайна, в колонках размеренный лязг Рамштайна или другое какое шайсе.
В холодном и гулком пространстве кухни бесформенный ком, разрастаясь, пухнет. И хоть ты напейся, хоть в бездну ухни, хоть в желтый дом вызывай карету, но черная ночь проникает в щели, часами раскачивая качели. И ты чертишь прочерки Торричелли остывшим кончиком сигареты.
А я вот о чём подумал: намну-ка я бока любимчику Весты, тем более есть за что. Так сказать, обильно посыплю сверху кокосовой стружкой, раз орехов зажали.) Здесь уже упоминали, что похоже на Волка, но думаю, что не он это. На лицо все Вестовские приметы. И формат А4 и пришлёпки союзные в рифмах. Вот я и думаю, что автор древнегреческий мифический герой в платьице и с зеркальцем. Ну и преемственность видна, не зря в тексте римские письмена. Был бы какой романский герой, то непременно бы Рамштайн и шайсе латиницей вывел.
Не разделяю я восторга по поводу данного стихотворения. В принципе, написано неплохо. И слог вполне и ритм. Но как только касаешься художественной части, стилистики и логики, то сразу выпадаешь в осадок. Начну с того, что очень длинно и скучно. В тексте целая гора ни о чём не говорящей информации. А давайте, пробежимся подробненько, чего воду в ступе толочь.
“Он всех разогнал, никому не верит.”
Не зря я упоминал мифического героя, а иначе как ему прям всех разогнать. Я не стану задерживаться на первой фразе, предлагаю её просто запомнить, мы к ней ещё вернёмся. Бетонные стены, стальные двери – автор, ты это о чём вообще? Это пособие для поступающих в строительный техникум? Так ли нужно знать читателю банальные подробности, когда 90% живут в бетонных домах с железными дверями. Ну давайте, поменяем бетонные на кирпичные – что-то изменится? Вот именно, ничего. Пустое это, делающее текст скучным и длинным.
Дальше вырисован социопат с психическими отклонениями, скорее всего с синдромом туретта. Обозвал всех. И автор нам объясняет, что он зол и непонятен. А то мы сами не прочитали все эти ругательства, чтобы нас по лбу бить выводом. И вот что самое интересное: когда автор начинает делать выводы за читателя, поэзия умирает. То есть в ней теряется всякая мысль, а остаётся только инструкция. Или автор считает читателей настолько тупыми, что думает, они не сделают сами выводов из предыдущих ругательств. Это ещё одно место, которое можно выкинуть без сожаления. И следом автор окончательно убивает фразой – уверенно судит о Гиппократе. Это вообще что такое, и что означает? Для чего нам эта информация? А если неуверенно судит, тогда что? Да нифига, как и в обратном случае. И вклинивается стилистическая бяка (пати). Ага, весь такой гиппократнутый, а тут сленг.
И опять вопрос – привычно идёт с работы? А непривычно как, спиной вперёд или на кукарках? Да и собственно зачем вообще мне эта информация, которую и информацией назвать сложно. Очередная вода, которую нужно выкинуть без всяких сожалений. Так он идёт или едет. Дальше в тексте какой-то автобус глотает людей. Как вообще это связать с ходьбой? Автор, где логика? Кого на части разорвёт? Людей в автобусе? Если ему приятно, что впереди суббота, то какого… ему бедные людишки в автобусе сделали, шагающему привычно с работы? Тут не ему стоит о Гиппократе судить, а какому-нибудь гиппократу из местной психиатрической клиники о нём. Нелепая инверсия с (простужен) оченно напрягает. Так как это, по сути, сказуемое, но автор туды ещё и глагол вперил. Ну и очередная банальность: заходит чувак домой, а мир остаётся снаружи. А то, наверное, за всеми остальными автобус с разорванными людишками заезжает в квартиру.
И вот понеслось – Брубек. Видать, автору мало было одного Гиппократа. За каким мне вообще знать про этого Брубека? Ну давайте его на любого другого поменяем, и что? Да ничего, всё равно будет бессмысленность, никак не связанная с остальным текстом. А дальше начались конкретные чудеса. Стучат в прихожей, а Алина за дверью. Возможно, конечно, Алина такая же придурковатая, постучала в прихожей и выбежала за дверь. И вообще, кто такая Алина? Кабаева? Почему, допустим, не Маша, Глаша и т.д. Аааа, так это же Алина Брубек. Больше я ничем не могу объяснить появление в тексте Брубека и Алины. А теперь вспоминаем первую строку – он всех разогнал. Ну если учесть последующий текст, то эта Алина хуже зверя, потому как разогнал даже зверей, но её наш герой разогнать не смог.
И дальше нас автор радует очередным шедевром банальности. Мол, этот социопат тоже случайно не спит. Поспишь тут, когда в прихожей отбойным молотком стучат. Очередная вода в тексте. А следующая строка только подтверждает бессмысленность предыдущей, так как чайник как раз закипает. И вот попробуй определится, толи как раз чайник, то ли не спит случайно. Логика-то куды опять испарилась?
Тусить – и снова стилистика…. Мечтать о духовном росте – а это что за коряга? Как вообще можно об этом мечтать? Ах да, я забыл, что Алина слегка придурковатая, судя по стуку в прихожей и стоянию за дверью. Поэтому Алине невдомёк, что к духовному росту стремятся, меняя себя. По другому этот духовный рост тупо никак не намечтается и не случится. Да и подтверждает эта строка, что Алина страшнее зверя, но всё же (хотел написать стремится) но пусть будет, мечтает о духовном росте.
И опять, имечко. Ах да, вот, наверное, зачем. В начале было упоминание бетона, однако, бетонный блок читает. По-другому у меня никак не выходит это имя связать с текстом. В общем, очередная вода, которая не несёт никакого смысла.
Ну и понеслись пришлёпки союзные в рифмах, сленг и латиница. И опять одно да потому. Автор, мы с самого начала поняли, что он социопат. Ну зачем нам ещё раз слышать, что ему терпеть посторонних сложно.
“Внезапно Алина смеётся тихо:”
Вот попробуйте со мной поспорить, что Алина придурковатая. Как известно, смех без причины… А как вообще чаёк связан с трусостью, да к тому же со смехом. Не смог я здесь просочится сквозь дебри авторской мысли. Ну и дальше питиё лицом насмешило. Не спасает там никакая запятая. Там синтаксис диктует конец фразы. А зачем нам знать, как она чашечку ставит? Это имеет какой-то смысл? Вот именно, что никакого. Растёкся опять автор мыслью по бессмысленным подробностям. Ну да, ровняла, ровняла чашечку, а двери пином на выходе.)
И тут автор начинает уже сам путаться в мыслях. С трудом определился сколько времени прошло. Причём умасли всё это бессмысленной втычкой – да бросьте. И тут на лыжах, откуда не скажу, появляется хромой полковник. И автор опять поплыл мыслями в непонятки. Сначала он нам пишет – поди дознайся, мол, фиг знает, а следом – а чего дознаваться-то, это же не тайна, вроде как всем известно. Ну и очередная бессмысленная фамилия. Да и какая мне разница, что у него на столе лежит. А почему автор не написал, что в шкафу или на тумбочке. Было бы ещё длиннее и скучнее. Или другое – вот здесь автор анакрузу поменял.
А в финале попёрла необъяснимая мистика. С чего вдруг пространство кухни холодное и гулкое? У него радиаторы отопления из строя вышли и мебель спёрли? Опухший ком насмешил. Что за ком – это знает только автор. Ну и в жёлтом доме автор с метра соскочил. Кстати, что такое жёлтый дом? В общем, непонятки начал подбрасывать автор читателю в финале. В какие щели? Какая чёрная ночь? Щели у опухшего комка? И окончательно оглушил меня автор качелями. Здесь, похоже, Алина окончательно в мечтах превратилась в безмозглого зомби. Больше я ничего придумать не смог, чтобы хоть как-то объяснить написанное. Чертить почерки – очередная покатуха, видать, от Алины. Ну и опять фамилия от автора. Автор, подскажи неразумному Пупкину, каким боком ему прикрутить все эти имена к социопату и страшно тупой Алине, да и к стихотворению в целом? В общем, нудно, длинно, местами нелогично и непонятно. Отжать бы с него водичку, убрать бессмысленности, сленг, имена, так чтобы оно стало в три раза короче, тогда будет терпимо. А чтобы было хорошо, нужно хоть какую-то мысль в стихотворение засунуть. Начинается оно ни с чего и заканчивается ничем. В общем, трындёж ни о чём, в стихотворной форме невероятной длинны.
Ух!.....
Да уж. Г-н Пупкин А ЭС напоминает Огурцова из "Карнавальной ночи".
Ыыыыы... только я решила податься в прокуроры и разгромить 22-е, как пришёл АС и оставил мне одни руины...
Подозреваю, что узнаете.
Александр, автор такого жаргона у Блока нахватался али у Гиппократа? Я вам ещё предлагаю сходить на кухню, чтобы понять, что температура там такая же, как и в остальном помещении. И что вощьпе она не гулкая. Хотя, кто знает этих странных. Вполне возможно, что он себе отстроил кухню десятиметровой высоты с куполом. А Алина ему там все стёкла побила. Так-то да, будет она в ноябре холодной и гулкой. И он там морит голодом барана, которого лет десять не стригли. Вот и пухнущий комок нашёл своё объяснение.
Всё, я поняла, 22 написал Ас. Не, ну круто же. И даже разгромил круто: ни одному слову в этом разгроме не веришь, а произведение только хорошеет на глазах.
Блин, ну а где тогда Мигов?
У него-то тоже круто должно выйти. Тенюшка, есть мысли?
У Тенюшки всегда есть мысли)))
Никого не слушай, меня слушай))) 22 работу написал Саша, который Мигов, так в угадайке и зафиксируй))
Во-первых каркуша старается тщательно замести следы, поскольку с Миговым в одной команде. Не, ну прикинь она говорит - да, это наш игрок написал!)))) Зуб она даёт! Ты у ворон зубы видела, скажи?
Во-вторых, в фаворита опять вцепился Ас, высасывая из пальца критику))) У тебя нет дежавю с первого тура?
А в-третьих, сам автор проявляет видимый интерес к обсуждению его работы.
Ну и стилистика... тут либо нужно писать что-то типа про хрюшу, либо за твердой формой попытаться спрятаться, чтоб не узнали)))
Не, я щас еще пойду почитаю его чо-нить, чтоб удостовериться)) А Паша Волк пишет помягче, я вчера его
поизучалапочитала))Я здесь
Теперь мода на такой стиль, как в номере 22, появилось много подражателей. Так что не факт, что это стихотворение, вообще, написал Мигов или Волк.
Ну, через недельку и поглядим.
А мне будет обидно, если Мигов... Стиль, канеш, схвачен, а не цепляет... холодное... :( Сорри :(
И АС, как обычно, многословен и предвзят, но рациональное зерно в его дурачестве есть :)
ИМХО, поклонницы и поклонники :))))
Ну, я не такая счепетильная)) как вы с Асом, потому мне стихо в целом понра. Живое, техничное, с мощной энергетикой, выделяющееся из толпы. Да и остальные стихи Саши (аха, полюбопытсвовала на нео)) в моём духе и стиле, таксзазать, родственная душа типо))
на 281
У меня есть поклонницы?
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека.(с)
Предлагаю на брудершафт.
Нащот поклонницы не обесчаю, но ценителем могу побыть. 
Ёлочка, сети спрячь, по магазинам ужо не надоть))) Токмо закуску принеси.
Вот же шельма шустрая. Уже с Миговым на брудершафт пьёт.
Ой, ну, прям не знаю, огорчаться или радоваться твоему комменту....
Нам, ветреным, стесняться не пристало, особенно, когда нужно гав не ловить.
Ай да Пупкин! Ай да чей-то сын!
[админу - не поймаешь, не забанишь! 
]
А кто-нибудь по существу Пупкину возразит? Было бы интересно. )) Нет, про жёлтый дом я знаю. И ещё один момент мне очевиден. АС остался в недоумении:
И автор опять поплыл мыслями в непонятки. Сначала он нам пишет – поди дознайся, мол, фиг знает, а следом – а чего дознаваться-то, это же не тайна, вроде как всем известно.
А тут фсё ж очевидно! Этот самый полковник этой самой тростью эту самую Алину и...
Кар-к хотите. Пусть будет Саша 22, хотя даже приблизительно не похож.
Княнигя, поищи среди тех, у кого совсем мало орехов.)
А кто написал 20? Тоже жутко интересно.
Пупкин, гы.)
Не-а, не Пупкин)) Это стиш одного игрока одной из "пристанских" команд)))
В угадайке напишу, кого заподозрила))) Только чур, мою угадайку не тырить! А то знаю я как оно бывает! Сидят, ждут, а потом копирують и типа сами с усами! 
А чё огорчаться-то, я бы радовалась )). Ты ж наша добытчица )).
Кстати, в стише № 4 что-то есть. Я, конечно, не читала его под лупой, как Княгиня, но я стихи так никогда не читаю . Резануло только "точно так же смотрит навстречу", ну не по-русски же (((. В общем, буду думать ешё.
В № 5 смешались кони/люди, но как мне нравится, когда говорят вот так: "Если идут в обход, значит, моя вина."
А в № 6 мне Ленск понравился, правильное название у города.
№ 12 - классное. Буду теперь ждать окончания тура, чтобы узнать автора!
№ 19 - это такая блатная дворовая песня из 90-х. Так и вижу пацанчиков на лавочке: один играет на гитаре и поёт, а остальные курят и смотрят на мир с эдаким дерзко-печальным прищуром: "мы поступаем так, как поступали с нами".
Какие сани - такие и сами.
Блин, 20 ваще жесть. Я бы убрала, конечно, строчки Бродского (где книги, интриги), чтоб Бродский только по краю прошёлся, но это на усмотрение автора.
А в целом - круто! Вещь!!!
Та ну, это её Гиппократ похитил. И подбросил одноногого вояку. А над бедной Алиной теперь опыты ставит, пытаясь осуществить её давнюю мечту. И пухлый комок он же в кухню подкинул, (если этот процесс можно назвать таким словом) чтобы социопат не расслаблялся в отсутствии Алины.
Здесь же всё, как в индийском кино - если в начале на стене висит ружьё, то в конце из него кого-нибудь застрелят. Вот и здесь, видать, Гиппократ не спроста появился.
Ореховый бум
Седьмая пятёрка
Если лечь – не видно, не ищи.» - а зачем искать?
Притворившись слабой и покорной» - ой ли? Да здесь мужчинам впору притвориться, их же меньше))
Окончание следует…
Страницы