Беспредел-2. 1-й тур: Семь смертных грехов
вс, 14/10/2018 - 14:01 | Конкурсы на Графской
ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!
Революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась!
Беспредел, о необходимости которого так долго говорили все душевнобольные настоящие поэты, наступил!
А посему мы начинаем беспредельничать, не отходя от кассы и не тягая кота за хвост.
Итак.
Тема первого тура: Семь смертных грехов
Нужно написать стихотворение на тему одного из семи смертных грехов, а именно:
- Гордыня
- Зависть
- Гнев
- Лень
- Алчность
- Чревоугодие
- Сладострастие
Причем называть вещи своими именами, то есть упоминать название греха в тексте, нельзя. Других ограничений нет. Ибо – Беспредел.
Напоминаем главный принцип: пишут все. После этого команда выбирает, какие четыре стиха послать в официальный зачет. Остальные могут участвовать в параллельном туре на ту же тему. Если демократично выбрать не получается, решает капитан.
А вот картинки для вдохновения:
Все конкурсные произведения посылаются капитанами команд, с использованием установленного шаблона, по адресу:
Каждая команда должна чистосердечно раскаяться в (или гордо заявить о) четырех разных грехах.
Крайний срок подачи заявок: 24 октября 2018 24:00 по Москве.
Публиковать конкурсные произведения или иным способом раскрывать их авторство до окончания тура строго запрещается.
Заявки на параллельный конкурс подаются в индивидуальном порядке на тот же адрес. Правила анонимности те же.
Вот, пожалуй, и все.
Можно начинать паниковать творить.
А вот и наши крупные и мелкие (но все - смертные) грехи:
Список работ для голосования (по грехам).
- 1. Гордыня
+-
1.1. Обелиск
Белые пух и перья
тают на обелиске.
В память открытой дверью -
камень, на камне списки.
Чёрные строчки – реки -
судьбы непереживших
марша сверхчеловеков.
Шепчутся волны. Слышишь,
серое слово «вермахт»:
пепельный цвет шинелей,
каждый, как все, и верно
движется к высшей цели -
к чёрному солнцу рейха,
к знаку паучьей масти.
Белые перья сверху
падают, только свастик
им не засыпать. Стаи
ангелов в поднебесье,
кажется, проиграли
птицам породы «мессер».
Слышишь – бушуют волны:
Имя – день смерти – имя.
Непереживших сонмы
Память проклятьем дыбят.
Молнии свет, как трассер
метит огнём небесным
нелюдей высшей расы –
в серых шинелях бесов.
1.2. Нарцисс
Он был лучшим. Мы это знали.
Он так лихо крутил педали,
Что летел сумасшедший велик
Далеко-далеко вперёд!
А когда у костра сидели,
Он, слегка под весёлым хмелем,
Пел улыбчивым менестрелем,
Как никто теперь не поёт.
Он был лучшим. И знал об этом.
Слыл художником и поэтом.
А ещё говорил, что хочет
Стать геологом и врачом…
Будто походя, между прочим, –
Он себе самому пророчил
Всю бесчисленность полномочий,
Славу громкую и почёт.
А не с нашей ли вдруг подачи
Всё теперь у него иначе:
Распалили огонь восторги
В совершенстве из совершенств!
Жив-здоров он, и не в остроге,
Только разные путь-дороги:
Нет, не сдюжил герой. В итоге
Всё спалил тем огнём в душе.
Он был лучшим. Ну, всё об этом.
Собираю цветы букетом.
Вот рассыпалась белым астра,
Колокольчик слегка обвис.
Но знакомо и так контрастно
Между прочих цветов вихрастых,
Будто хвастать особой кастой
Тянет голову вверх нарцисс…
1.3. Нечеловечески человечье
Зачем начинать этот тягостный разговор
и вспарывать прошлое? Нравится блеск ножа?
Ты в силах был время присвоить, но ты не вор…
Мне жаль, что так вышло. Действительно очень жаль.
Ты слишком надменен, чтоб просто его украсть,
и не снизойдёшь, чтобы мелочно брать в расчёт.
Ты вниз устремился. И мир изменил окрас.
Но ты был уверен, что будешь за всё прощён –
ты думал, что встретишь послушнейшую из паств,
что веру ей дашь – совершеннейшую из вер…
Но падая камнем во мрак, можно только пасть
и светоч разбить, сотрясая земную твердь.
Воистину страшно представить багровый жар,
мгновенно обугливший смуглые плиты скул.
И так бесконечно, до пепельной боли жаль…
Хотя… ты пытался подняться. И по песку
пошёл, вспоминая проклятое слово «вверх».
А ветер трубил, словно медный победный горн.
И ты, несмирившийся, помощь мою отверг,
И ты, несмирившийся, помощь мою отверг,
себя заключая в кольцо неприступных гор.
Но, всё ещё слыша напевы небесных сфер,
не думал невольно о том, для чего бежал?
Так где же мой свет? Не угас ли он, Люцифер?
Мне жаль тебя, ангел.
По-человечьи жаль.
1.4. Что скрывает брюнетка?
Жую в кафе с лисичками омлет.
Настрой испорчен, повод есть минорный –
купила Машка новенький планшет,
хочу похожий, розовый, не чёрный.
Придётся снова целый день искать,
блуждая по страницам интернета.
Найду, не сомневайтесь, целых пять.
Мне равных нет ни в чём, не то, что в этом.
В субботу вечеринка. Тьма идей,
смогу я удивить своих подружек.
Наряд прикуплен, ярче и смелей,
чем в прошлый раз, но ведь такой и нужен.
Ловить привыкла взгляды всякий раз,
когда иду куда-то, пусть глазеют.
Не впечатлит меня букетик астр,
прогулки в парке по ночным аллеям.
Достойна жить у моря в тишине:
богатый муж, два отпрыска, прислуга.
Красива, лучше многих и умней…
Ну, а пока, увы, с деньгами туго.
Об этом никому не расскажу.
Мои проблемы разве интересны?
Я принцу скоро голову вскружу.
Не жить же здесь всю жизнь в квартирке тесной.
1.5. Колобог
Я румяный и сметанный колобок,
Я от бабушки и дедушки убёг,
Отыскал дорогу верную в лесу,
Обскакал медведя, волка и лису,
Я звезда, а не весёлый звонкий мяч,
Я солярный символ, светел и горяч,
Я зачинщик утра и податель дня,
Хлеб насущный происходит от меня,
Объясняю для профанов и невежд:
Суперстар я, но вполне при этом свеж,
Мне ещё совсем немного подрасти б –
Получился б настоящий архетип,
Не стыжусь того, что с пращурами груб:
Бабка с дедом на меня имели зуб,
Если б мне чуть-чуть с ушами повезло,
Отморозил бы их бабушке назло.
1.6. (На сирых вас смотрю я свысока…)
На сирых вас смотрю я свысока,
мой взгляд остёр, прищур надменно сужен, -
вы слабы, боязливы и недужны,
живёте жизнью сонного сурка,
и грезятся вам крепкая рука
и зычный глас не мальчика, но мужа.
Я знаю, в душах ваших за века,
по сути, ничего не изменилось:
их гложет страх, нужны им кнут и милость,
волшебный пендель, пастырский наказ.
Так вот он я - единственный для вас.
Молились ли вы на ночь? Нет? Молитесь.
Но не ему, а мне. И на меня.
Для вас отныне я - его наместник,
законодатель, гений, провозвестник,
ориентир, обещанный заветом, -
пусть даже вы не знаете об этом.
Довольно, что об этом
знаю
я!
1.7. Олень
В густом лесу и ночь, и день
сам по себе бродил олень –
красив, заносчив.
Носил роскошные рога,
пугал и друга, и врага
ветвистой мощью.
Опустит голову, взревёт –
и резво прячется зверьё
по тёмным норам.
Ему, с оленьей высоты,
не до хвостатой мелкоты,
бегите!.. Вскоре,
имея к дичи интерес,
пришли охотники в тот лес.
Олень в восторге:
«Да, вижу слава обо мне
людей достигла наконец!
Я зверь матёрый!»
Воротит мордой так и сяк –
красуется, мол, не простак!
Раздался выстрел…
Стремглав животное летит,
кусты ломая на пути,
хрипя со свистом.
Тропинки кровью обожгло.
Глаза повило бурой мглой.
Ослабли ноги.
Лисицы, зайцы и ежи,
и все, кому хотелось жить,
ушли с дороги.
Они могли ему помочь,
но знали, что прогонит прочь
лесных знакомых.
Пуская вязкую слюну,
упал олень, не дотянув
до водоёма.
Лишь трясогузка всех смелей
к оленю ринулась с ветвей
что было мочи.
- Тебе водицы принести?
А пулю вынуть из груди?
Чего ты хочешь?
Царь леса дёрнул головой:
- Как смеешь говорить со мной!
Кто ты такая!
Пичужка, подлетев к ручью,
своё твердит:
- Я напою, ты погибаешь!
Из клювика в огромный рот
по капле воду льёт и льёт,
но мало влаги.
Олень, издав последний крик,
рогами царственно поник
и сдох бедняга…
- 2. Зависть
+-
2.1. Спор между розой и камелией
Проявляются пятна на глянце
разрисованной старенькой вазы.
В ней цветы не стояли ни разу
с тех времен, как в интригах погрязли
лепестки белоснежных камелий,
аромат расточая напрасно
(ну, куда им до роз ярко-красных),
их старанья слышны еле-еле.
- Ну и пусть розы пахнут сильнее,-
лепестки шелестели в гостиной,-
это не передать на картине,
наша бледность и нежность милее.
От чрезмерного благоуханья
никакого нет толку, поверьте,
не забудьте о том аргументе,
что Дюма нас прославил в романе.*
Осыпались в отчаяньи розы
рядом с белым букетом камелий,
лепестки высыхали, желтели,
аромат сохранить им непросто.
Спор возник - кто из них превосходней
о любви на картинах расскажет.
И стремился по-своему каждый
доказать, что к портрету пригодней.
Но художник на то был и мастер -
вдохновился прекрасным бутоном,
краски смешивал теплого тона.
Запах розы струился сквозь масло.
*Дама с камелиями - роман А. Дюма
2.2. Досада...
Где-то солнышко сияет.
А у нас, беда такая:
Всё от края и до края
В тучах.
Снова холод к нам приходит,
Как обычно, на полгода,
А в других местах погода
Лучше.
Небо серое угрюмо.
Ветер злой вздыхает шумно.
У окна стою, и думы –
Кучей!
Отчего, скажи на милость,
На лице моём унылость?
А соседу подфартило –
Случай!
У него рояль старинный,
На стене висят картины,
Ну, да что там, и машина
Круче!
Понимаю, что не надо
Мне смотреть в его ограду,
Но смотрю, и вновь досада
Мучит.
Вон, идёт! сосредоточен
И делами озабочен..
Плюну вслед, а то уж очень
Скучно.
2.3. Брат
Не замечая, мечты, как ножи, мы правили:
взгляд твой по-братски неотвратим и страшен.
Хочешь, я буду твоим незабвенным Авелем,
режущим горло облачному барашку?
Не вызывай камнепада за божьей пазухой -
нам ведь и так в агонии долго биться.
Сколько же крови - вовеки не вытрешь насухо:
алчет всевышний смерти своих любимцев.
Божьи подарки - непарные твари ... кроются
наши обиды в отчётливой хмурой яви,
а за пристрастные шутки святого промысла -
вечный отличник - снова ответит Авель.
Выплесни криком, чтоб ангелы в небе вздрогнули -
грех, что пока лишь в чёрных мечтах содеян,
вспомни, что есть только мы и вопросы боговы.
Брат, не молчи, не пугай - ты ведь знаешь, где я ...
2.4. Старуха и рыбка
Август стоит в зените, море глядит сурово.
Сучит старуха нити, ждёт старика с уловом.
Тучами даль сокрыта, ветер солёный свищет,
падает тень в корыто, прячась в дырявом днище.
Душно, противно, влажно, пахнет чертополохом.
Очень старухе страшно жизнь собирать по крохам.
Очень старухе горько видеть чужую радость.
Сушит обида горло, в сердце то скорбь, то ярость.
Жалобно и тоскливо смотрит утёс горбатый.
Чёрт бы побрал счастливых и разорил богатых.
Вот бы наследным дочкам вплоть до царицы Савской
Бог ниспослал денёчек жизнью пожить рыбацкой.
Море гудит натужно, время в пучине тает.
Рыбка опять на ужин...
толку, что... золотая.
2.5. Метаморфозы греха
аз есмь. я есть… от альф до сковород
угодничаю чреву, как вельможа.
мой крест не кипарисовых пород –
он сложен из простых столовых ложек.
мой холодильник – словно Нотр-Дам,
на страже спят магнитики-гаргульи.
я ночью посещаю этот храм:
трапезничаю – значит, существую.
я лучший повар, высший гегемон,
творец салатов, соусов, десертов.
вкусив восторг и слёзы, как вино,
я поверяю алгеброй рецепты.
но с возрастом явилось, как зима,
святое безразличие к съестному.
надменность затерялась в закромах,
подёрнутая чувством невесомым.
оно заполонило, словно дым,
сознание и быт, дела и нервы.
с годами разучился быть вторым,
но научился ненавидеть первых.
а чувство обрело формат и вес,
зелёные глаза. и, с комом в горле,
я потерял сноровку, интерес.
нашёл себя в капкане алкогольном.
…
вот истина – нет правды на земле:
на кухне я сиял сильнее солнца.
но делает вкуснейшее суфле
гуляка праздный,
поварёнок Моцарт…
- 3. Гнев
+-
3.1. На грани
«Сейчас взорвусь, как триста тонн тротила …»
В. Высоцкий
Сейчас взорвусь осколочным снарядом
И разнесу в округе всех и вся!
Ведь это ж надо?! Счастье было рядом,
Под мелкий блуд настойчиво кося.
Ты счастья тоже, видимо, хотела.
Не раз со мной на пару согрешив.
Но я в тебе упорно видел тело,
В упор не видя родственной души.
Из алчных грез пытаясь строить терем,
По факту бывший замком на песке,
Я восполнял трофеями потери -
Неважно как, неважно где и с кем.
А время шло, и старилось, и слепло.
И ты ушла, а я не удержал.
И все, что было, стало серым пеплом,
А что не стало - напрочь съела ржа.
И вот сижу, нетрезвый и небритый.
От сладкой жизни горше мне в разы.
На самом дне разбитого корыта
Остался след скупой мужской слезы.
А за окном стоит глухая полночь.
От мрачных дум идет из горла вой …
Какая ж я в конечном счете сволочь!
Пойду убьюсь об стенку головой!
3.2. Запоздалое раскаяние
Вот, кажется, пустячные слова -
И плюнуть бы на них да растереть!
Но полыхнуло пламенем - и, ах! -
Уже гуляет, торжествуя, смерть.
Глаза в глаза - а взгляд острей, чем нож -
Оружие не выпустишь из рук.
Ты стал на одержимого похож -
Не видишь, кто здесь враг тебе, кто друг.
Багровой мглою застилает взор,
И будто кто-то в ухо шепчет: "Бей!
Не размышляй! Коли! Стреляй в упор!
Ты прав во всём, так уничтожь зверей!"
Ты бил, не сомневаясь в правоте
Ни дел своих, ни мыслей, ни идей...
Но ближний круг внезапно опустел,
И ты остановился, тьмы черней.
Стоишь столбом, глядишь на мертвецов,
Стараясь тут же не упасть без сил,
(На небе за спиной закат багров),
И думаешь: "Ну что я натворил?"
3.3. Про…
Я ненавижу зимний день, уютный свет морозных окон,
Арбат в субботней маяте и снега колкие волокна.
В холодной трубке: «Приходи, спаси мой мир от запустенья»,
твой дом под номером один, подъезд и долгие ступени.
Арбат в субботней маяте и снега колкие волокна.
В холодной трубке: «Приходи, спаси мой мир от запустенья»,
твой дом под номером один, подъезд и долгие ступени.
Я ненавижу! Не-на-ви… свой лепет, сбивчивый и пылкий,
твоё лицо, вальяжный вид, вихор, торчащий на затылке.
Хочу забыть смятенье рук, стеклянный всхлип упавшей чашки,
как ты сказал: «Я уберу. Старьё. Не жалко. Бей почаще»,
Как было тесно на стене часам, светильникам, картинам,
и было тесно в платье мне.
Забыть –
полоски на гардинах,
звонок…
безлюдное метро,
озноб,
метельное удушье. Я ненавижу! Будь ты про…
Господь, прошу, не слышь! Не слушай!
3.4. Зверь
"Иван Грозный повелел изрубить в куски
присланного ему в подарок из Персии слона
за то, что тот не склонился перед ним на колени..."
(из памфлета пастора Пауля Одерборна от 1584 года)
Персидский шах Тахмасп слона
Царю Российскому отправил.
Имбирь, шафран, бананы, травы
И двести бурдюков вина...
Не близок путь… Арабу что -
Он в кресло барином уселся,
Чалмой качает под навесом.
А слон отправился пешком.
Кругом духмяные луга,
Поля в снопах со сжатой рожью,
И только беркуты тревожно
Вещают что-то свысока.
Верста проходит за верстой,
Идут неделя за неделей.
Гремит арба - бананы съели.
Но вот и хутор за мостом.
Их облепила ребятня:
- Эй, дядько, дай-ка я поеду!
Крестясь, девчонка кличет: “Деду,
А можно мне? Пусти меня!”
Араб от гвалта обалдел
И прямиком по бездорожью
Погнал слона, насколько можно
По наступавшей темноте.
Завечерело, плыл туман,
В бору негромко ухнул филин,
Остановившись, порешили,
Что надо спать - упала тьма.
Вставала новая заря,
Дождем плеснула - всюду слякоть.
В канаве мокнет чей-то лапоть...
А вот и маковки Кремля.
Окончен путь - пришли, к царю.
Сперва, в восторге от подарка,
Вина отпить арабу чарку
Поднёс: “Отведай, говорю!”
Араб в растрёпанной чалме,
Уютное покинув кресло,
Спустился - спорить неуместно,
А слон как будто очумел:
В царя направив бивни, он
От возмущения затопал,
И протрубил, расправив хобот.
Царь был нахальством потрясён.
Скрутило скулы и чело
От урагана дикой злобы
Волной пронёсся рык утробный -
Прохожих с площади смело.
Арабу выдавил: “Прощай.
А серого убить невежу!
Всю шкуру на ремни порежу!”
Опричник выкатил пищаль.
Убив слона, пошли на Тверь,
Сильна была царёва ярость.
От человека не осталось
В нём ничего - свирепый зверь.
Была обидой из обид,
Владыке выходка слоновья.
И будет Новгород разгромлен,
И Кремль сожжён и сын убит.
3.5. Гармонист
Дремлет яблоня, снежком припорошена.
И внутри, и за окном сорок градусов.
Замирая, жду чего-то хорошего,
На душе пропащей тихо и радостно.
Где-то ходит гармонист в теплых валенках,
Заполняет мир мелодия чистая.
Каждый был когда-то добрым и маленьким,
В детстве все мечтали стать гармонистами.
Он закончил, повернул, начал заново
Что-то модное, совсем неудачное.
Я вскочил и с криком: – Мать твою за ногу! –
Долго бегал с топором между дачами.
3.6. На все времена
– Всех на плаху! Не ждите милости!
Что застыли, как изваяния? –
Лихорадят своей спесивостью
Королевские указания.
Не заладился день. Не выспалась.
Идиоты вокруг и клоуны!
Самодурство бурлит неистово –
Так положено титулованным!
– Распоясались, окаянные!
Расперечились Государыне! –
И глазами шальными, пьяными
Отбирает на растерзание.
Гулко падают светлы головы,
Льются слёзы, как искры жгучие.
Есть топор, и петля, и олово,
Есть и кол, до поры - до случая.
Отпирует потом на кладбище
Королева и мать-заступница,
А страна свежей раной саднящей
Отболеет. И всё забудется.
- 4. Лень
+-
4.1. Ле…
Не камень, не вода и не желе,
Ни холод, ни огонь - посередине.
Без разницы, что вплавь, что на дрезине,
Что с паночкой на сломанной метле.
Ни холод, ни огонь - посередине.
Без разницы, что вплавь, что на дрезине,
Что с паночкой на сломанной метле.
Вам "по" - клянусь, совсем не так, как мне.
Мне "по" - на всё давно и абсолютно,
Ответственно, навечно, поминутно,
Что там в Иране или на Луне.
Мне "по" - на всё давно и абсолютно,
Ответственно, навечно, поминутно,
Что там в Иране или на Луне.
Мне искренне, монументально "по".
Мне единично "по" и многоцельно.
Мне громко "ПО", мне "по" членораздельно.
И да, по-братски "по" на Лимпопо.
Мне единично "по" и многоцельно.
Мне громко "ПО", мне "по" членораздельно.
И да, по-братски "по" на Лимпопо.
И ты, судья, глотая божоле
Поспешных строк из грубого бокала,
Пойми, мне -"по". Не вынимай стрекало.
Я мог бы и не так, но как-то ле…
Поспешных строк из грубого бокала,
Пойми, мне -"по". Не вынимай стрекало.
Я мог бы и не так, но как-то ле…
4.2. Сутки прочь
Гладь не желающей течь реки.
Воду мутят плавунцы-жуки.
Рыбы раcслабили плавники.
Носом клюющие рыбаки;
От поплавков круги.
Юркнут мальки в камыши, в траву;
Порскнут в прохладную синеву.
Рыбок обратно зову, зову,
Вот я уже среди них плыву,
Снится мне наяву.
День, будто пекарь, горяч и щедр,
Солнцу не жаль наших нежных цедр.
Я выгораю до самых недр.
Ты не узнаешь меня, я негр,
Чёрный бобровый фетр.
Плещутся волны внутри клепсидр.
Рати речные зубастых выдр
Мамки и няньки у юных гидр.
Таем на солнце, нам не до игр,
В синей бутыли – сидр.
Я не додумываю строк
И не заканчиваю в срок.
И не заканчиваю в срок.
Сто карасей, сто ворон, соро`к
Или овец… Но какой в том прок?
Солнце целует бок.
К ночи крутым кумачом спина.
Ты меня вылечишь; дай вина.
Я сожжена и утомлена.
Плечи в сметане, а из окна
Кажет рожок луна.
4.3. Полуденно-клетчатое
Я себя распускаю, как старый потёртый свитер,
Тяжелеет клубок из оставленных в прошлом дней.
Обрываясь, скользят по ладоням кусочки нитей,
Смотрит небо в окно – равнодушный, но верный зритель
И бросает попкорн – облака.
Тишина плотней
Прижимается телом к распластанным клеткам пледа,
Еле слышно мурлычет: забудь про дела, усни.
Исчезают слова: не смогла, не успела, не до...
Не до вас. Под себя подтыкаю кусочек неба.
Я у дрёмы в силках. Обессилела.
Полдень сник,
Заплутал, заблудился в зыбучести сонных впадин,
Где летят мотыльки на кипящий вдали кипрей
И, наверно, сгорают. Я их провожаю взглядом,
Обнимаю диван – мне спешить никуда не надо,
Рассыпаюсь на клеточки, с пледом сливаюсь.
Грей,
Согревай, мягкий плед, закрути, как личинку, в кокон,
Пусть снаружи останутся ворох забот и грусть.
Убегу в темноту от зияющих синим окон,
Только если тихонько окликнет знакомый кто-то,
Кто мне дорог – тогда я вернусь.
Вернусь.
4.4. Хвост не дрогнет
Хвост по креслу не стукнет, не дрогнет ус...
Зной тяжёл, навалился, мне в темя давит.
Мысль, скакавшая ранее, как мангуст,
Превратилась в ленивца, обмякла, плавясь,
Вытекает в подушечный мягкий пух,
Увлекая эмоции, чувства, память.
Зной прозрачен, как призрак, висит, распух.
Хвост по креслу не стукнет - ты тоже занят,
Мой дружище, нахлынувшей тишиной.
Может, я - это ты? Я теперь не знаю,
Кто в кого заколдован - волшебник зной
Заклинает в бездумье свалиться с края
Осознания смысла пустого я,
Возлежащего в чреве кита-дивана.
Хвост не дрогнет, сонливая полынья,
Как воронка - затягивает нирвана.
- Чёрта с два! - совершаю лихой прыжок, -
Так легко, хитрый зной, я тебе не сдамся!
Кофе чёрен, как негр.
- Посмотри, я смог!
Дрогнул хвост, глаз сверкнул недовольно: "хлам всё"
- 5. Алчность
+-
5.1. Краденое
Отчего и почему, я сейчас не помню –
вроде солнечный денёк на дворе стоял –
пробираясь вдоль ручья по тропе укромной,
у Волшебника в гостях оказалась я.
Это был чудесный дом, волшебством набитый —
всех размеров, вкусов, форм, запахов, цветов...
Вместо крыши, пола, стен — шоколада плиты,
и – мечта для шалуна! — не было углов.
Всюду музыка лилась и смеялись дети,
их немного заглушал гомон Синих Птиц,
подоконник украшал Цветик-Семицветик,
в холодильнике лоток Золотых Яиц...
Тут — накинута на стол Скатерть-Самобранка,
там — Летающий Ковёр, свёрнутый в рулон,
воды, Мёртвая с Живой, в трёхлитровых банках,
а за ширмой из дождя спал живой Дракон.
Удивительным вещам не хватало места —
их не прятали в сундук или под замок.
Ничего из дома красть не хотела — честно!
Это счастье мне в ладонь прыгнуло само.
И к руке моей тотчас ласково пристало,
по размеру мне пришлось, не смогла не взять –
оловянное кольцо с розовым кристаллом,
но блестело так, что глаз отвести нельзя!
Рассудила я умно, правильно отчасти:
у Волшебника чудес — выше потолка!
Ну, возьму себе одно маленькое счастье —
про кольцо не вспоминал этот маг пока.
Да ему и невдомёк, счастье он не ищет,
ни к чему ему совсем о пропаже знать.
Он таких колец ещё наколдует тыщщи!
У него кристаллов тьма — некуда девать!
Щёки, по пути домой, полыхали ало,
и досадой мой визит в памяти всплывал:
оттого, что я кольцо всё-таки украла —
недоступен больше дом, полный волшебства.
Там могла счастливой быть я намного чаще,
но решилась жизнь моя в несколько минут.
Жжёт и руки, и глаза краденое счастье,
слёзы горькие ручьём по щекам бегут.
5.2. Злавит*
Сюда со всей земли идут суда. Полны каюты спутников по вере.
Но капитан с командой никогда не сходят с корабля на этот берег.
Сюда влекут не пляж и чудный вид, – здесь даже воздух золотом пропитан,
А в основном паломников манит сокровище на дне Гуатавита.**
Злавит – крупней и тверже, чем алмаз. Настолько редкий, что почти бесценный.
Тот, кто его добудет, станет враз одним из богатейших во Вселенной.
Но есть легенда, древняя как ложь, что камень проклят местными богами.
И даже если ты его найдешь, то станешь жертвой собственных желаний.
Кто верит сказкам, пусть уходит прочь. Не место здесь трусливым и забитым!
А смельчаки упорно день и ночь ныряют в пропасть вод Гуатавита.
О, вот один из них злавит нашёл! Упав на дно, зарывшись в толщу ила,
Схватил его, но... камень был тяжёл, и вниз тянул с невероятной силой.
Спастись и выплыть с ним не суждено, не выпустив из рук свою наживу, –
и с камнем канул тот пловец на дно, несчастный... или всё-таки счастливый?
Как знать, – он получил, чего хотел. Пускай одной минутой срок отмерен...
Но никогда команды каравелл не сходят на проклятый этот берег.
-----------------------------------
* злавит (-а; м.р.) – минерал, вымышленный (автором) сверхдрагоценный камень; этимология слова столь же мутная, как и сама рассказанная здесь история
** Гуатавита – реальное священное озеро муисков***, расположено в Колумбии
*** Муиска – одна из высокоразвитых цивилизаций Южной Америки в XII—XVI вв.
5.3. Не судьба
Я всё б раздал: одежду, пищу, мебель,
картины, вазы, технику и книги,
машины, деньги. И, надев вериги,
босым пустился в долгий путь, не медля.
Я б истязал себя, хлестал ремнями,
молился день и ночь, до исступления,
неделями стоял бы на коленях,
греховность на смирение меняя.
Я б доказал, что дух важнее плоти.
Богатства - тлен, всего превыше - души.
Да только жаба, та, что вечно душит,
сильней меня и явно очень против.
5.4. Марья теперь у пристани
Марья сидит у пристани и вспоминает многое.
К солнцу веснушки выставив, небо ладошкой трогает.
Марья рисует зарево, облако леденцовое,
Вывела блики карие на реку пританцовывать.
Память прорехи штопает, якорь уронит в осени.
Вот у воды три тополя рыжие кудри сбросили.
Вот карамельной рыбиной солнце ныряет в омуты,
Утром из речки прыгает на руки дню какому-то.
Марью года обидели, к дому бежит по улице,
Смотрят с крыльца родители, дочкой не налюбуются.
Мама ей гладит волосы: “Что же с отрадой станется?”
Молвит отец вполголоса: “ Вот и явилась странница”.
Пристально взглянут, веруют, лагерный номер мнится им.
В дом отпирают двери ей и улетают птицами.
Время проворней кочета, жаждет трофеи нежные,
Клюнуть секунды хочет, но выклюет, будто не́ жили.
Марья уже не папина. Марья уже не мамина.
Стёрто былое набело, разум затмило марево.
Отняли всё грабители, сердце осталось верное,
В вечность родных похитили осенью сорок первого…
- 6. Чревоугодие
+-
6.1. Яжемать
- Ешь, сыночек, ешь, родной
Ешь, любимый мальчик мой.
Ты и в будни не обижен,
А сегодня выходной.
Вот салат из огурцов,
Вот бухарский нежный плов.
Мудрено, но я сварила -
Я же мать, в конце концов!
Сын в минуту всё умял
И слегка затосковал.
- Я, маман, твоё меню
Исключительно ценю.
Но! В Шотландии, я слышал,
Пьют гляссе из ревеню.
Побежала Яжемать
Сок из репки выжимать.
За неделю набежало
Миллилитров двадцать пять.
- Пей, сыночек, пей, родной
Да закусывай хурмой.
Хочешь смузи? Будет смузи -
Хоть с петрушкой, хоть с кинзой.
Сын в минуту всё умял
И опять затосковал.
- Я английскую бурду
Не приемлю, как еду.
Проще было бы наесться
Ихним хаудуюду.
Побежала Яжемать
Поваров на помощь звать.
Лучший повар из французов,
Да французов не достать.
- Вот сезам, а вот чабрец.
Вот заморский холодец.
Вот омары, вот каштаны.
Вот фуагра, наконец!
Сын в минуту всё умял
И опять затосковал.
- Я французское меню
Презираю на корню!
Денег лупят, как с маркиза,
Кормят, словно парвеню!
Я, маман, с таким пайком
Скоро стану мотыльком.
Не дай Бог ещё затянет
В щель попутным сквозняком!
Побежала Яжемать
Мясника на помощь звать:
- Захвати с собой телёнка,
Чтоб пудов на двадцать пять!
Прибегает Яжемать,
А сыночка не видать.
На столе лежит записка:
"Надоело голодать!"
6.2. Кадавр жрал...
В одной стране, прибитой пылью,
для избавления от пут
сумели сказку сделать былью:
создать здоровой пищи культ;
изобретён божок несытый –
игрушка в шулерских руках;
оплот и двигатель элиты,
на скудный день, на вражий страх.
Почти ручной, не любит чавкать,
но любит что-нибудь умять;
он жрёт, он требует добавки:
за пудом – пуд, за пядью – пядь.
Питания режим известен:
в мундирах – овощ, в шубе – сельдь;
годятся пармезан и плесень;
хот-доги, пряники и плеть;
мозги и пушечное мясо,
границы, залежи, леса,
права…
с обиженной гримасой
он тянет лапу в небеса.
6.3. (Когда будильник заведен на шесть…)
Когда будильник заведен на шесть,
но в полночь организм уснуть не хочет,
вопрос вселенский: есть или не есть?
терзает очень…
В переворотов долгой череде
постель измять, в метаниях затухнуть,
с кровати встать и, тапочки надев,
пройти на кухню…
Там дверцу холодильника открыть,
окинуть недра полок взглядом зорким...
Достать эклер, пяток копченых крыл
и помидорку...
умять, что Бог послал, за полчаса
и в мойку бросить грязную посуду...
Подумать, что осталась колбаса…
Решить - не буду!
А может, чувство вредное поправ,
набраться сил и в предвкушенье рая
лежать голодным агнцем до утра,
греха не зная...
Поочередно скачущих домой
через плетень (заняться ж больше нечем)
до тысячи седьмой или восьмой
считать овечек...
И, отходя в мир грез, большим сачком
поймать себя на мысли, рвущей крышу:
а ведь из двух последних шашлычок
бы славный вышел…
6.4. Пища богов
В небесах черно и грустно, на земле белым-бело.
Это эхо безыскусно чью-то скуку принесло.
На вчера-сегодня-завтра, упраздняя времена…
Я вдыхаю первый завтрак у раскрытого окна.
Дворник жертвует зарплату - утром в дворницкой – гамбит,
С черным замыслом лопатой белый цвет перешибить;
Череда его промашек заволакивает в круг…
Я ловлю рукой ромашки разбитные на ветру.
Прорвой падают сквозь дымку, пред съедением дрожа,
Совершенные снежинки с неземного этажа.
Там еще по центру сферы: неба, снега и пера -
Неземная дочь Венеры из соседнего двора.
Я готовлюсь к первой встрече - репетирую дебют:
«Не хотите ль в зимний вечер раствориться в телебрют?
Не хотите… Быль святая: « Будь спокойней к чудесам»…
На обед - вкуснейший файер преподносят небеса.
На распутье alter ego, вкус победы – взаперти…
Поддержать паденье снега или вместе с ним идти?
Ослабев от зимних кружев, от столетнего вина,
Я готовлю сладкий ужин…
С дивным видом из окна.
6.5. Мольба Профессионала
О Боги, грешен я - люблю покушать всласть
и запах дивных блюд вдыхаю с упоением.
Имеет надо мной пленительную власть
звон кухонных ножей. Чудесно то мгновенье,
в которое глаза (хоть краешком) узрят
съедобный натюрморт, готовый к поглощению.
Часы и дни мои тогда бегут не зря,
когда я что-то ем. Даруйте мне прощенье,
святые небеса! Я грешен, каюсь в том
и с полным ртом молю: почувствуйте, узрите
коллапс в моей душе, когда сажусь за стол!
Ведь мне нельзя не есть: я - ресторанный критик.
- 7. Сладострастие
+-
7.1. В западне
Без навязчивых наваждений, без страстей и иных причуд
Мне жилось, но однажды демон подлетел к моему плечу.
Беспардонно на нём уселся, зельем сладостным опоил,
Беззастенчиво впился в сердце миллионами ржавых игл.
Всё смешалось – мечта, блаженство, сон мучительный и беда,
Жизнь зависит от взглядов, жестов, от возможности обладать.
Растекается тёмным Стиксом вязкий морок ночей и дней.
Бьюсь подбитой безвольной птицей в разрушающей западне.
Яд желаний разлит по венам, рой фантазий тиранит плоть,
Словно жаждет лихая скверна уничтожить меня, смолоть.
Околдован, раздавлен, выжат грузом стыдных своих страстей.
Мне вдохнуть бы, очнуться – выжить, а не маяться в пустоте.
Весь во власти своих видений, погружаюсь всё глубже в Стикс.
Пожалей меня, слышишь, демон?! Пощади меня. Отпусти...
7.2. Непостоянное
Если я - ребро твоё, господин,
мне ли не брать сердце твоё рукой?
Разделяй и властвуй, в меня входи,
омывая семенем, как рекой.
Я не помню первого, кто входил,
кто шептал молитвы моим сосцам
и терял сознание на груди,
уходя в мгновение к праотцам.
Я не помню сотого, только стон
и ладонь горячую под бедром.
Я - ребро, я - в чреслах твоих огонь.
Я - раба твоя. Через час - в другом.
И другой - во мне, раскрывая рот,
расправляя грудь, разливая крик.
Я - ребро могущественных господ
и сосуд для семени - для расстриг.
Ненасытно лоно, болят сосцы...
Проклинают жёны мужей.
А я, изгибаясь кошкой, шепчу:
"Глупцы! Ничего скучнее нет постоянств".
7.3. Философия страсти
Мне после смерти не попасть
В сады Эдема -
В моей душе гнездится страсть -
Всесильный демон.
Годов с пятнадцати - прикинь! -
Мне Рай не светит.
Мой бедный Ян любая Инь
Приводит в трепет.
И только бровью повела -
Влюблён теперь я,
Торчит амурова стрела
Из подреберья!
О, как ты сладостен, кан-кан
Непостоянства!
Порок сей хуже табака
И даже пьянства.
Я с ним живу, любовью пьян
И полигамен,
Пока не вынесут мой Ян
Вперёд ногами.
Как прозаичен взгляд земной
И бездуховен!
Не бес, гормон всему виной,
Волнует кровь он.
Но суть одна, и в ней грехов
Зловещий гений:
За это счастье я готов
Гореть в геенне.
7.4. Раёшнику платят за сказки
К раёшнику втиснуться негде. Мальчишка, жуя кренделёк,
Сюжету в шутливом аспекте внимает, хоть сам недалёк.
Хохочет, зовет к себе братца: "Что прячешься, малый, за мать?"
Кузьма ни в какую... напрягся, неладное чует Кузьма.
Похабные шутки гнусавит глумливая пьянь-канитель,
Но больше смеётся красавиц и розовощеких детей.
Красотки мечтают о ласках, как спорить с такой красотой,
Раёшнику платят за сказки и следом зовут на постой.
Доход по подсчётам полтинник, с уловом ему повезло.
И ложе без бабы не стынет, и прибыльное ремесло.
Художник нуждается в музах, а музы нуждаются в нём.
Потребность, как Гордиев узел, связала и душит живьём.
Интрижки сменяют друг друга, рождая сюжет для райка:
Утехи и грязная ругань, клинок и оленьи рога.
Блудливых красавиц, охотно меняющих ночью кровать,
В райке под презрительный хохот ему не впервой воспевать.
7.5. Не Ланселот
Ниточка жизни - в трубке, ведущей к вене.
Пасквиль судьбы дописан. Конец сюжета -
Клянчить у Бога милостыню мгновений,
Чтобы сухой ладонью потрогать лето,
Выпить по капле неба, дождя и солнца,
Выцедить жизнь до дна, по конечной квоте…
Внучка звенит серебряным колокольцем:
«А расскажи мне, деда, о Ланселоте!»
…Грешен герой, что ищет Грааль напрасно.
Вот и на деда грех навалился тушей:
Лапы черны, мохнаты, а пасть клыкаста,
Впился когтями в грудь и нещадно душит…
Видишь: дорожка-нитка струится алым?
Кровь это... тех, кто предан, растоптан, выжат.
Только "герою" вечно казалось мало
Денег, вещей, антверпенов и парижей,
Женщин-вампиров, алчущих свежей крови,
Ярких снаружи, но изнутри прогнивших.
Всё позади: азарт, красота, здоровье.
Внутренний голос робок, звучит всё тише.
Не отыскать потерянного Грааля.
Всё, что осталось: в жалком отрепье рыться,
Перебирать остатки былых регалий.
«Жаль, ты не рыцарь, дедушка… жаль, не рыцарь…», -
Внучка руки коснется своей ручонкой,
Тихо погладит желтый папирус кожи
И замурчит под нос о своем о чем-то.
Дай ей любви, о Боже…
Читаем, комментируем, пародируем, ругаем (про Правила Пристани помним, однако)!
А голосуем тут, за ширмочкой:
http://gp.satrapov.net/content/10807
Неместные могут прислать свои бюллетени ведущему: vpk-bespredel@mail.ru
До семи нетленок в шорт. Одной из них можно дать 1-е место (+1 балл).
Уже можно. 
0
Оценок пока нет
Свидетельство о публикации №:
10425
Рубрика:
Чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Да я бы и рад бы себя похвалить, ибо я велик и могуч невероятно, но... в этой ветке если и поучаствовал, только под самый конец. Где-то на десятой странице, и то мельком... ((
Мне просто понравилось то, как ребята отстаивают стихи своей команды. Даже не свои личные, а именно команды. Мне показалось, что это здорово. )) Возможно, ошибаюсь, Наше Величество. Если что - извиняйте...
Да ладно. Я ж без палача. Так, спросил просто.
Дык, ясное дело без палача! Я его споила ведром пива с водкой... Вооон он у эшафота валяется с топором в обнимку))))))))))))))))
Значит вакансия освободилась?
Беру!
Только уговор: ни слова о завещании.
ага..ага ))) ни слова...мне ж уже Его Величество...все завещал))))))
Женя, не все сразу!
конечно не все сразу.... можно...частями...областями и губерниями))))))
Не, я меркантильна, но не настолько... Могу плату колбасой брать, только очень вкусной.
Как же я люблю практичных женщин!
Женя, медлить незачем, поехали на Камчатку!
Прасковья, нам без тебя никак, топорик тоже надо захватить с собой, а то все останемся без колбасы.
Хоть в Гондурас! Я без колбасы не могу!
Тока можно утром в должность вступить? Перед дальней командировкой неплохо бы вздремнуть.
на #532 а я люблю щедрых няней))) с Вами...Ваше Величество хоть... на край света))))
Сразу предупреждаю...на колбасу я не гожусь...во мне холестерина много)))
Страницы