Больничный сквер. Ворон считаю…
Навстречу - некто. Стоп. Привал.
– Прости, товарищ, ты Чапаев?
– Так точно, Петька. Не признал?
 
– Я без очков. Но странновата
Твоя наружность, командир.
– Я шо, кривой аль конопатый?
Чуток сопрел и снял мундир.
 
– Не только. Где усы, папаха,
Что столь подчёркивала стать?
– Усы? Привёл в порядок ряху.
А голова должна дышать.
 
Эх, ей бы чуточку покоя.
Мозгами двигать - тоже труд.
– Чапай, по надобности коей
Ты дислоцируешься тут?
 
–  Здесь место тихое - не кущи
В раю и не котёл в аду.
О сущем мыслю, о грядущем
И созерцаю пустоту.
 
Я с этой темой очень дружен.
Она глобальна, посмотри!
Ведь пустота у нас снаружи.
И пустота у нас внутри.
 
Петруха! Ты же не в обиде,
Что пустота со всех сторон?
А я в ней давеча увидел
Идею шахматных ворон.
 
Ну, нет таких фигур. Согласен!
Тоскливо – кони и слоны.
Вороны! Их  полёт - прекрасен!
Две сущности! Две стороны…
 
А всё что "вне" - ни хрен, ни редька...
– Больной! Заканчивайте «спич».
Василь Иваныч!  Я – не Петька.
Я – новый доктор, Пётр Фомич.
 
- - - - - - - - -
* “Чапаев и пустота» © В. Пелевин.  Навеяло...

Две птицы бьются за гнездо, как будто в страшном сне.
За око - око, клюв за клюв, а также хвост за хвост.
Подобна лошади гнедой одна, другая – снег…
Подозреваю коноплю и свой ничтожный рост.

Иной, отведав анаши, хохочет как дурной.
И даже в ус не станет дуть, а станет дуть вино.
А тут телесный склеп души иссох - как лужа в зной.
Откуда эта злая муть и кто тому виной?

И я хотел бы хохотать, начхав на тяжесть лет,
Но только как смеяться тут, когда совсем зачах?
Я древней мумии под стать, не гнется мой скелет.
Приснился форменный капут при траурных свечах.

Забыл я голос вешних вод, а также вкус и вид.
Сложив конечности сижу в пустыне желчной лжи.
И даже скорый мой уход меня не удивит.
Понятно даже и ежу - чревата смертью жизнь.

Я давно не расту - прорастаю,
каждой ноющей жилкой и веной,
в неизвестную сущность вселенной,
только ноги стоят на земле.
Словно дерево ввысь устремляюсь, 
голова упирается в небо,
в ней гнездятся и были, и небыль,
как птенцы, не подвластные мне.

Я кормлю ненасытную стаю,
а они, в благодарность приносят
рифмы сочной созревшие гроздья,
заглушая мою немоту.
Мне, себя же, понять помогая,
и закончить строку там, где нужно...
В небеса прорастаю натужно
и однажды, навек, прорасту.

Вот, пишу тебе опять,

мама, 

рассказать, как без тебя

плохо...

Пригодилось бы сейчас

прямо

мне тепло от твоего

вздоха.

Я тоскую, оттого

дерзкий,

кулаки пускаю в ход

часто,

потому что здесь дружить

не с кем,

да и сам я не дружбан-

баста!

Только память мне сейчас

в помощь,

вот и помню, как дымит

пицца,

как трещит себе  костёр-

сволочь,

да летают надо мной

птицы.

И никто с рассветом не

будит,

и неведомы ещё

страхи...
А теперь вокруг одни

судьи,

даже некого послать

(к чёрту)...

Мам, я ласковый в душе,

веришь?

Но, досталась мне судьба

злая,

превратила из мальца

в зверя!

Я беспутный у тебя-

знаю...

И не кровь во мне течёт-

стужа,

в голове моей вообще

яма,

я наверно лишь тебе

нужен,

да и мне нужна лишь ты,

мама...

Ну, а все же горизонт

розов,

скоро кончится моя

слякоть.

Ты смотри ка - на щеках 
слёзы.

Я же вроде не умел 
плакать...

В синем небе как-то раз

НЛО раскрыло глаз.

Только мы на пару с дедом

разогрели борщ к обеду,

как нахально НЛО

прямо к дому подошло.

Дед сказал ему со смыслом:

--Очень зря ты тут повисло!

Тут тебе никто не рад.

Убирай свой аппарат!

Нам не нужно совершенно

аномальных феноменов!

Вдруг в одной из круглых дыр

их явился командир.

Прочирикал с важным видом:

--Не волнуйтесь, индивидуум!

Дед совсем рассвирепел,

даже кашу не доел,

запустил столовой ложкой

в НЛО через окошко!

Ложка "блюдечко" к чертям

расколола пополам!

Дальше было, как в тумане--

этот инопланетянин

вниз летящий головой

издавал тоскливый вой:

--Никакого уваженья!

 

Так закончилось вторженье...

Вот и настал твой выход - на конечной,
Прозренья день для маленьких котят.
И лабиринт сплошных вопросов вечных
Разверзся, время бешено крутя.

Ну а того почти и не осталось -
Секунды три, а может быть, и две.
Берет свое смертельная усталость,
И в никуда открыта настежь дверь.

Настойчив зов костлявой комендантши.
Она строга и взяток не берет.
И ты летишь, с небес - как ангел падший,
Ногами кверху, задом наперед.

Кто виноват в падении Икара?
Избыток солнца? Слабость тонких крыл?
Настигла ли нахала божья кара -
За то, что тайну летную раскрыл?..

Сам виноват – раскинувши мозгами,
Вполне бы ползать мог, а не летать.
И созерцать цвета в пастельной гамме,
Как тот тюфяк, упавши на кровать.

Грохочут грома близкого раскаты,
И тучи красят черным белый свет.
Заполонили небо рыбы-скаты,
И значит, там икарам места нет.

Я - ангел-хранитель. Работа - под силу студентам:
Хранишь бедолагу, покуда он сам не помрет,
Проводишь до райканцелярии душу клиента,
Неделя отгулов, опять в лабиринт - и вперед!

Ведь есть же компы, ГСЧ*, наконец - лотерея,
Так нет же, броди в этих чертовых... ой, виноват!
Бывало, неделю проблудишь, потом, одурея,
Такого отхватишь! К примеру, как мой горлохват.

Как воду в вино обратить, я зачем-то научен,
А вот для обратного действа инструкции нет,
И мой паразит, если денежек где-то ущучит,
Нажрется и песни горланит о всякой фигне.

А я не милиция, я ему - по барабану,
На улицу прется, а сам доходяга, слабак.
И я, как дурак, отвожу от него хулиганов,
Ловлю кирпичи да гоняю бродячих собак.

Тут как-то отвлекся - достал меня этот пьянчуга -
Заявку писал серафиму на розги и плеть,
А этот под трактор (такая железная штука)
Зачем-то забрался, а этот возьми да поедь.

Косяк! Не отбрешешься: камеры пишут и тролят,
А в небе, зловеще распластано как "мессершмитт",
Любимое детище Внутренней службы контроля -
Крылатое Око - летает и бдительно бдит.

Короче, придется сто лет прокоптить человеком,
На собственной шкуре попробовать, что там и как.
Такая традиция здесь существует от века.
Обидно, досадно, конечно, но сам ведь... чудак.

Морока: сдай крылья, а после ногами, ногами -
Тому доложись, распишись, обходной подпиши,
Архангелу сдай на хранение ангело-память,
Взамен получи экземпляр человеко-души...

Ну, вроде закончилась нудная эта рутина,
Пойду познакомлюсь с собою самим наконец.
Итак, мое имя отныне... Что значит - Таина?
Какая Таина? За что, шестикрылый?!. Каапеец!..

    * ГСЧ - генератор случайных чисел

В далёком, параллельном измерении,

Живёт мой Ангел – только и всего…

Невидим он – обычное явление.

Но стоит лишь в беде позвать его,

 

Через порталы, тонкую материю

Рванёт на помощь, сквозь водоворот

Воронки времени, похожей на артерию…

Мне сядет на плечо и упрекнёт:

 

- Учу тебя, учу…  пора уж вникнуть бы:

Мир этот прост, вот… как пи эр квадрат!

Усвоишь чётко жизненные принципы -

Легко получишь нужный результат.

 

Чуть позже, осознав, что я в прострации,

Крылом обнимет: - Эй! давай без слёз!

Выкладывай  детали ситуации -

Всё сделаем, как надо – не вопрос!

*

…Живу. С годами стала осторожнее,

Или мудрее – толком не пойму.

Мы с Ангелом давно друзья хорошие,

Вот только я скучаю по нему…

Выросший в лабиринтах слов, обучений, дел,

Улиц, новостей, коридоров, правил, логики,

Прочих - таких же нескончаемых и безвыходных для тел,

В беспробудной суете снующих. Неусыпностью педагогики,

Обращающейся с телами, как с сосудами социализированных душ,

Которые вовремя переставляются с полки на полку,

Эти тела охраняются от пагубности морей и суш

Методом занятости (добывают в стогу иголку).

Кстати, выросший, о котором идёт разговор,

Получивший в награду за вырост - большую ответственность,

Никогда не подумал бы, что он по природе - вор,

Что у него такая неправильная наследственность.

 

Выросший порой размышлял о плавающих наверху,

Вершащих мировые судьбы молчаливо, безотлагательно,

О Видящем всех и вся, Знающем, кто есть who.

Сотворившем мир и лабиринты с особой тщательностью.

Но случилось не представимое: разверзлась исконная дыра

Природной испорченности, проходящаая сквозь лабиринты,

(Да, просто их вовсе не замечающая) - мрак,

Пробуждающий в выросшем странные доисторические инстинкты

Типа астральных крыльев и другую галиматью -

Личные устремления, сомнения, безответственные мечтания.

Канул выросший (говоря по-простому: тю-тю) –

Не щадя ни родных, ни себя - погрузился в познание.

 

А жизнь продолжается шуршащей будничной чередой

В нескончаемых лабиринтах существования - в заземлённости трудовой.