Конкурс беспредельных пародий 3
По сложившейся традиции объявляем конкурс пародий на произведения ВПК "Беспредел-3".
Тащим эти самые пародии сюда по мере написания и постим в комментах. Особо стеснительные или заядлые анонимщики могут слать ведущему (vpk-bespredel@mail.ru) или в личку КнГ. А по окончании конкурса проголосим и воздадим по заслугам.
Голосование тут:
на ст-е №1 1-го тура (основной конкурс)
Червяк
Я порчу яблоки.
Жую ли, жру ли,
Жирую, жря.
Ну что ж, обжора я!
А тот, внизу сидящий здоровяк,
он как червяк –
совсем ни так, ни сяк. Сидит весь день голодный, рот раззявив,
Под яблоней! А с видом, что – хозяин.
Строчит, бормочет, перья точит.
– Чертеж какой-то чертит. Эй, ты как?
Молчит чудак.
А физик - я! Здесь я – философ.
Вот только на меня не надо косо
смотреть.
Я высчитал давно куда упасть,
чтоб не попасть в собачью пасть.
К чему вопросы?
Вот так - сорвавшись с ветки разом,
я брякнусь на ковер райграса,
раскинувшийся прямо подо мной.
К себе домой.
А он, зараза
сидит под яблоней и чертит чёрте что.
Эй, ты, внизу, сходи, надень пальто!
Уйди с пути, пусти упасть красиво!
Про гравитацию известно мне давно!
И забери ты эту псину!
Но зря кричал червяк кому-то.
Пал прямо в лоб.
-Идея! – крикнул Ньютон.
Снимаю, порчу.
Порчу всё подряд.
И всех, и вся. Ну, что ж, портняга я!
Вон тот, ко мне пришедший здоровяк,
он просто хряк -
толстяк
и так, и сяк.
Стал у двери, беззубый рот раззявив.
Достал уже из носа всех козявек.
Стоит, бормочет, что-то хочет.
Сейчас попросит сшить ему пиджак.
Какой чудак!
Ведь я портной, а вовсе не волшебник.
И мне такого сроду, хоть ослепни,
не сшить!
Не потому, что я совсем безрук.
А потому, что надо меньше, друг,
жевать хот-доги.
И хоть они совсем не доги,
попортили фактуру многим.
И все же тащут, тащут центнер свой
ко мне домой.
Мол, шей, зараза!
Я шью. Но получаю чёрте что
Эй ты! Давай сошью тебе пальто
из парусины. Будет всё красиво!
Пойдешь домой довольный, будто принц.
И дорого не сильно.
Но зря вопил я. Он прохожий просто.
Рассеянный.
«Иде я?» - крикнул толстый.
Здравствуй, Гена! Рада видеть на фейсбуке!
Ты немного постарел, я – похудела.
Жизнь – стиральная машинка с центрифугой:
то закрутит нас, то выжмет до предела.
столько лет живёт в обидах, кривотолках.
Месть её не величайшего масштаба,
но растянута, как старая футболка.
голубой вагон, гармонь и фейерверки?
Шапокляк была забавной в этот вечер,
словно чёртик из карманной табакерки.
не прощая пустяковые промашки.
И в процессоре любви сгорела схема:
ты ушёл, не объяснившись… к чебурашке.
тихо мстила, накаляя атмосферу.
Знаешь, Гена, как сказал какой-то юзер:
«В каждой бабе спит голодная химера».
Все условности его мы проходили.
В каждой женщине есть женщина, покуда
на пути она не встретит крокодила".
По тебе видать: была большая стирка...
Жизнь моя - утюг: то гладит, то ровняет,
а замешкаешься чуть - и сразу дырка.
Старость - гадость, своенравна и лукава.
Чебурашка-то моя умом ослабла,
чебурахнувшись нечаянно со шкафа.
что-нибудь начну, потом забуду кончить...
Эх, была б сейчас со мной моя гармошка,
я б сыграл тебе, Лариска, про вагончик...
на ст-е № 28. Монолог дяди (который уважать...)
Племянник мой, бездельник с детства,
Болтун, как вся его родня,
Когда остался без наследства,
Внезапно вспомнил про меня.
Замучил почтой. За неделю
Прислал трактат по виноделью,
Девичий сонник и словарь.
Затем двухлетний календарь,
Крутого уксусу осьмушку,
Пустых романов полный воз,
Багет с орнаментом из роз,
Брегет и Эсмархову кружку.
И всё эпистолы внутри,
Все про бомонд, бонтон, бонпри.
Господь свидетель, я сначала
Старался виду не подать.
Затем в письме пообещал он
Заехать в гости дней на пять.
И тут я понял - век мой прожит,
Пусть едет. Смерть уже, похоже,
Ко мне ключи подобрала.
Привёл в порядок все дела,
Вкусил от Господа причастья,
Спокойно лёг на смертный одр,
Умом здоров и телом бодр.
Ах, Боже мой, какое счастье -
Лежать и думать про себя:
"Как ловко я провёл тебя!"
Я, словно конченый пьянчужка,
придя домой, упал без сил.
Ах, няня, няня, где же кружка,
та, что нам Эсмарх подарил?
Ну, дядя Эсмарх (или Павел?..)
тот самый, самых честных правил,
который - помнишь? - год назад
забрел нечаянно в наш сад.
Он был похож на побирушку,
поел все вишни и чеснок.
А лук же выкопать не смог...
И подарил нам эту кружку.
Так вот, неси ее скорей
и мне винца в нее налей!
Что говоришь? Мне плохо станет
потом от этого винца?
Ну, что ты ноешь без конца!
А кружка всё еще пустая...
Она имеет странный вид.
Она на гвоздике висит.
Что ж нам тот дядя приволок?
Он лучше выдумать не смог?
Ну, попадись ты мне в саду!
Тебя домой я приведу...
Ты у меня из этой кружки
сам выпьешь! Уксуса! Осьмушку!
Я у зевак на выставках в опале.
Но корифеи хором говорят:
- Как безупречно он концептуален!
Как гениальны форма и цвета!
Всего лишь два, а больше и не стоит!
- А в чём же гениальность?
- Скажем так:
В умении подать толпе простое!
Абстрактный абрис - словно чистый лист,
Для сонма смыслов, мною порождённых.
Но осторожно! Существует риск
От светлых мыслей обратиться к тёмным.
Я воплощаю бездну черноты,
И всматриваться, в общем, не полезно
В мои прямолинейные черты,
Из коих воровато смотрит бездна.
Она сквозь рамы роговых оправ
Очкастым знатокам взрывает разум,
И то, что было дорого вчера,
Становится ненужным всё и сразу.
То светлое, что было на виду,
И априори радовало взор вам,
Исчезнет, а над миром я взойду,
Сияя чернотой над горизонтом.
На стихотворение № 14 паратура Про Фудзи и про яму
"Тихо-тихо ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот."
Кобаяси Исса
Здравствуй, Исса Кобаяси,
Задуривший нам мозги!
Мы вернулись – восвояси,
Не увидевши ни зги.
Мы-то думали, на гору
Посылает корифей.
Ты ж - улиток объегорил,
И тебе за это «фе»!
Как твоей не стыдно маме
За такого вот сынка?!
Мы сидели месяц (!) в Яме -
Без малейшего пайка.
Исхудали так, что ужас!
В миллиметре от греха.
Талии – осиных уже,
Остальное все – труха.
И прохожие крестьяне
Явно нас хотели съесть.
Если ты балдеешь в яме,
Под угрозой жизнь и честь.
Неслучайно-таки раки
Норовят все время вспять.
Ибо горы — это враки,
Чтоб улиток … обмануть.
Может быть всё это враки,
только думаю, что нет -
Раки-сан из Нагасаки
рассказал намедни мне,
что Комуто Херовато,
тот, что с острова Хонсю,
от Томули Ядалато
слышал лично этот сюр.
В Фудзиямском сельсовете
разгорелся тот скандал:
там улиточный "свидетель"
громы рожками метал:
поколениям улиток
тыщи лет внушали бред,
а того, зачем ползли-то
вовсе не было и нет!
Вспоминал он Иссы маму
в хокку, в танку и в хорей,
говорил, что Фудзияма -
просто яма на горе.
И собрал на косогоре
всех, чью веру в дивный мир
Кобаяси объегорил,
даже больше - обфомил!
И моллюски всей округи,
не снеся такой облом,
вместе сделали сеппуки -
всем экологам назло.
Я, сочувствуя несчастным,
пью сакé и весь опух:
ничего нет беспощадней
и бессмысленней сеппук!
Сенека Луций Анней
Он видеть давно никого не хочет, родню разогнал и друзей, и прочих знакомых, соседей. А встанет ночью – заводит Rammshtein тотчас. И лязгом размеренным рок-металла (чтоб этим козлам не казалось мало) гремит магнитудою девять баллов на целый подъезд «Du Hast». Под мерные звуки таких мелодий отлично вино и Хайнлайн заходят. Напрасно соседи в сердцах колотят в трубу, потолок и дверь. Пускай их к утру разорвёт на части, а он выпивает в квартире. Частной. Их крики, полиция – всё напрасно, Meine liebe, ты мне поверь.
Mein liebe приходит к нему ночами. Он часто её угощает чаем. Он в этой Mein liebe души не чает, но виду не подаёт. Он всё понимает: любви нет близко, ей просто по горло нужна прописка, и лезет из шкуры девчонка с писком, но он же не идиот! Вино, посиделки – всё это славно, но как же её предпочесть «Майн Кампфу»? Нельзя поступиться любовью давней: кумир должен быть один! Поэтому мысли о бабах – лесом: любовной патетике тут не место! Подобное шайсе не интересно дожившему до седин.
Но как-то в подъезде, идя с обеда, он видит её со своим соседом. И в этом момент понимает: - где там нордический, твёрдый дух?! - давно он в девчонку влюблён по уши! И сердце колотится, ревность душит, и он бы нечистому продал душу, раз Один к молитвам глух. Но поздно, от ревности едет крыша.
Он из дому ночью с поклажей вышел. И больше Rammstein–а никто не слышит, вокруг тишина и штиль. Meine liebe уже не заходит в гости. В квартире Meine liebe – полковник с тростью, а тело покоится на погосте – что в Мойке вчера нашли.
7. На фиг не нужен
Всё разнашивается со временем:
одиночество, город, вещи...
Прекращает быть неудобным
и становится в самый раз,
как прабабушкин свитер с оленями,
надеваешь уютную вечность
и глядишь, умытый и добрый
на звезду в колодце двора.
В нём, дождём наполненном доверху,
отражается то же небо
с приколоченным посредине
золотым обрывком фольги.
Необжитые птицами домики
в тишину таращатся слепо.
Чередой летят над рябиной,
непогожие четверги.
Там, с другой стороны расстояния
точно так же смотрит навстречу,
в глубину туннеля сквозного,
в сумасшествие высоты -
в полинялой футболке растянутой
с напечатанным Камбербэтчем,
подогнув поудобнее ногу,
тот, которому нужен ты.
На №1 второго тура
Голуби на проводах
"Нас манит высота, но не ступени к ней; обратя взор на вершину,
мы предпочитаем идти равниной."
Иоганн Вольфганг Гёте
Голуби-ноты...
Мелодию ноября
я осторожно в память свою скачала.
Голуби смотрят вниз, будто в корень зрят.
Знать бы, что осень пройдена мной не зря,
чтобы вернуться, всё прокрутив сначала.
Золото листьев, подсолнечная халва
бабьего лета, вязкая от водицы...
Множатся чувства, делятся на слова.
В небе миражно. Кружится голова.
Пахнет кострами. Хочется с небом слиться.
Кажется, вот он - всего протянуть ладонь -
замок воздушный, клад неземных историй.
Но по ступеням лестницы золотой
страшно идти, сама себе скажешь: стой!
Эта дорога дорого слишком стоит...
Голуби-пепел...
Истлевшая сизокрыль -
мысли мои, застывшие невесомо.
Кто-то мой замок Миф на замок закрыл.
Снизу – дорожки, после дождя мокры,
сверху – засовы.
Будто бы ради меня сотворив скрижаль,
голуби-буквы на проводах притихли,
Но не сложились в нужные строки...
Жаль...
Странные птицы... тени от миража.
Небо кого-то вечно зовёт, но их ли?
Нас ли?..
Верху всё бездонней и голубей.
Как там живется фате моей моргане?
Не прекращает чудиться, хоть убей...
Небо бесстрастно смотрит на голубей
и не моргает.
Голуби-мысли привычно на крыше вьют
гнезда, воркуют, спать не дают и плакать.
Что-то пишу, но ясно и воробью:
пахнет клишово - милый душе уют,
штампы нетленны - только горит бумага.
Голуби-буквы дразнятся на проводах:
в голуби-рифмы всё не хотят слагаться.
Голуби-строки - пепел, вернее, прах.
Вороны-судьи вмиг заклюют, не дав,
им подрасти и норов набрать пегассов.
Голуби эти - наглющая сизострань!
Мимо иду - всегда обхожу по краю.
С небом в гляделки хочется поиграть:
только уставлюсь вверх на фату моргань,
буквами метят..., чёрт!
И я моргаю...
На №3 2 тура
Подняться к небу
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Неподвижно на месте стоит с предначальной поры,
Всем видна и заметна, она покоряется всем ли?
Упирается в небо вершина священной горы
И упасть не даёт ему брюхом на грешную землю.
Безразлично, какого числа и в котором году,
Наплевать, если сгорбятся плечи под тяжестью груза,
Непременно на эту вершину однажды взойду,
Чтобы пальцами неба коснуться, потрогать за пузо.
Далеко до вершины, но знаешь, путь в тысячу ли
Начинается с первого шага вон там, за калиткой.
Продвигаюсь неспешно, мне Фудзи маячит вдали,
И пространство отступит, и время свернётся улиткой.
Ветер встречный сечёт по глазам, вышибая слезу,
Не бросаю курить, на коньки не встаю и на лыжи,
Тихо-тихо по склону иду, ковыляю, ползу,
А вершина всё там же. Лишь небо становится ближе.
Неподвижно стоит, не идет к Магомету гора
на далеком Хонсю, нет, не там, где пролив Лаперуза.
Мне туда очень нужно - я спец по небесным жирам,
а японское небо отъело нехилое пузо!
Не беда, что до Фудзи полмира и тысячи ли,
что китайские ли для японцев, что ярды французу.
Ну, а вы бы пешком по воде до вершины смогли
из Рязани дойти, чтобы небо пощупать за пузо?
Выхожу из калитки, как только забрезжит рассвет,
Закурю сигарету и встану коньками на лыжи...
Я иду, Фудзияма, готовься, я твой Магомет.
Я ползу. А сирены с мигалками ближе и ближе...
Прикладная геометрия
На шаре очень сложно устоять -
у притяжений логика своя:
распасться мотыльками на сто "я",
впорхнуть в твои раскрытые ладони.
Я пальцами держусь за небосвод,
смотрю из-под ресниц на сжатый рот,
ласкаю взглядом плечи и живот.
А ты молчишь, в себе угрюмо тонешь.
Не на меня глаза твои глядят:
я глупое нескладное дитя.
Ты смотришь так, как смотрят на котят,
во мне не видя грации тигриной.
И холоден и нем, как этот куб.
Учитель, мне б твоих коснуться губ
по-взрослому - я тоже так могу:
я видела тебя и Каталину!
Она пышна и в бедрах, и в груди,
зато играть не может травести.
А мне всего три лета подрасти
и научиться танцу на канате.
Смогу плясать задорнее её -
я гибкая и сильная, как йог.
Но в странном треугольнике твоём -
мне биссектрисой быть никак не катит!
Я страсти геометрии терплю,
я каждый вечер Господа молю,
чтоб мысль отвёл ужасную мою:
её канат ножом подрезать сбоку...
Но душит душу цепкое лассо,
в досаде искажается лицо,
что нас увековечил Пикассо,
но, чёрт возьми, как жаль, что не Набоков
Мол, был румяный бок у колобка.
И девочка на шару порешала,
Что у верёвок тоже есть бока.
На №1 второго тура
Голуби на проводах
"Нас манит высота, но не ступени к ней; обратя взор на вершину,
мы предпочитаем идти равниной."
Иоганн Вольфганг Гёте
Голуби-ноты...
Мелодию ноября
я осторожно в память свою скачала.
Голуби смотрят вниз, будто в корень зрят.
Знать бы, что осень пройдена мной не зря,
чтобы вернуться, всё прокрутив сначала.
Золото листьев, подсолнечная халва
бабьего лета, вязкая от водицы...
Множатся чувства, делятся на слова.
В небе миражно. Кружится голова.
Пахнет кострами. Хочется с небом слиться.
Кажется, вот он - всего протянуть ладонь -
замок воздушный, клад неземных историй.
Но по ступеням лестницы золотой
страшно идти, сама себе скажешь: стой!
Эта дорога дорого слишком стоит...
Голуби-пепел...
Истлевшая сизокрыль -
мысли мои, застывшие невесомо.
Кто-то мой замок Миф на замок закрыл.
Снизу – дорожки, после дождя мокры,
сверху – засовы.
Будто бы ради меня сотворив скрижаль,
голуби-буквы на проводах притихли,
Но не сложились в нужные строки...
Жаль...
Странные птицы... тени от миража.
Небо кого-то вечно зовёт, но их ли?
Нас ли?..
Верху всё бездонней и голубей.
Как там живется фате моей моргане?
Не прекращает чудиться, хоть убей...
Небо бесстрастно смотрит на голубей
и не моргает.
Мне товарищ Ворошилов не указ.
На тебе сошелся Климом белый свет.
Но, любимая, ему так много лет,
Он давно себя растратил и угас.
И объятия совсем не горячи.
Мы не дети и не верим в крёстных фей,
Здесь помог бы буржуазный доктор Фрейд,
Но уж точно не советские врачи.
Ты не верь, моя хорошая, не верь.
Не пускай его. Скажи военным: нет!
Я? Прости, но я художник и поэт.
Ну, не драться же мне с ними, я не зверь.
У поэтов это принято, малыш –
И оставить в людном месте голышом.
Говоришь: нехорошо? Нехорошо,
Ворошилова в мешке не утаишь.
Мне пришлось отдать твой завтрак голубям.
Надавать бы мне, растяпе, по балде.
Не до Клима, если на сковороде
блин сгорел, пока я слушала тебя.
Не пугай меня мохнатостью бровей,
ты не Брежнев. Не нарочно я, поверь...
Без блинов остался ты, мой соловей...
Меньше будешь лопать - станешь здоровей.
Накормлю тебя я баснями теперь.
Я пущу тебе не пыль, а соль в глаза.
Расскажу, как на работе устаю,
Как достали сериалы и попса.
Как начальник, словно ветер паруса,
треплет душу горемычную мою.
Как от дел насущных плавится броня,
и от флюса раздувается щека.
Как собаку нашу кот вчера гонял.
Как соседка смотрит косо на меня,
знать, ревнует забулдыгу-мужика.
В общем, надо быть, мой милый, на чеку,
успевать крутиться в вихре суматох.
Наболтаю...теста...Снова напеку.
Клин-то блином надо вышибить.
А то!
Мне товарищ Ворошилов не указ.
На тебе сошелся Климом белый свет.
Но, любимая, ему так много лет,
Он давно себя растратил и угас.
И объятия совсем не горячи.
Мы не дети и не верим в крёстных фей,
Здесь помог бы буржуазный доктор Фрейд,
Но уж точно не советские врачи.
Ты не верь, моя хорошая, не верь.
Не пускай его. Скажи военным: нет!
Я? Прости, но я художник и поэт.
Ну, не драться же мне с ними, я не зверь.
У поэтов это принято, малыш –
И оставить в людном месте голышом.
Говоришь: нехорошо? Нехорошо,
Ворошилова в мешке не утаишь.
убить время
Как-то по пьяни башку я в ночи поранил и, вероятно, чего-то там повредил.
Мозг мой скрутился немедленно в рог бараний, словно наверченный кем-то на бигуди.
Я лысоват был местами - почти что с детства, ну а теперь стал кудряв – как зеленый клен.
Весь женский пол, проживающий по соседству, сходу признался, что жутко в меня влюблен.
Я же расправил и крылья, и плечи тоже. Хвост виртуальный над копчиком распушил…
Доктор увидел меня - и мороз по коже, вижу, холодным стал до глубины души.
Надо спасать человека - сейчас зашкалит температура, стремясь на рысях к нулю.
Соображаю мгновенно и полный шкалик доктору враз из поллитры дежурной лью.
Ожил, гляжу, зашуршал, будто крыса в клетке, тянется к бланку рецепта рука сама.
Перекрестился ей и прописал беретку – надо, мол, срочно прикрыть завитки ума.
Шкалик -
Второй опрокинул уже не целясь
И промахнулся, естественно, дуралей:
Страх не ушел, лишь поморщился еле-еле.
Доктор бледнел и канючил: «Налей! Налей!»
Шкалик -
Бог троицу любит, видать, не шибко.
Страх - нарастал, медработник - лишался сил.
Пить на работе, однако, всегда ошибка.
Я это знаю – не раз на работе пил.
Шкалик -
Четвертый был явно четвертым лишним:
Медик изящной трусцой перешел на бред
И про шумы в камыше напевал чуть слышно.
Я же - ушел, в магазин,
покупать берет.
Чем дальше в лес, тем больше дров
намылить шею в медвежьем углу
Использованный/обыгранный фразеологизм:
намылить шею (в буквальном значении)
Я небитую вечность в глуши живу,
У медведя снимая заветный угол,
И в Купальскую ночь одолень-траву
Всё ищу-не свищу по лесным округам.
Мне топтыгин не враг – закадычный друг
(Заливаем вдвоём за кадык сивуху),
И бывает, отбившись веслом от рук,
Без ножа, но с задоринкой режет ухо.
По средам зазываем к себе девиц
В кружевных гридеперлевых фильдеперсах.
Поджидая, не парим зазря яиц –
Кулебячим пирог, задавая перцу.
Дружно синие тянем с девиц чулки
И танцуем фокстрот прямиком от печки.
…А в окошко прохладой несёт с реки,
И дрожат под навесом хвосты овечьи.
Ровно в полночь встаю в голубом чаду,
Чтобы другу намылить и выбрить шею.
А потом за травой-одолень иду -
Я медведя в себе одолеть сумею.
у медведя задёшево снял берлогу,
а медведь оказался совсем не хил -
не дает скучать и грустить, ей богу.
и пришлось заливать за кадык - лечиться,
а медведь разревелся про номера,
и попозже медведки пришли - девицы.
оказалась медвежьей его услуга.
Самогона пришлось по бутыли вдуть,
чтоб добавить слегка красоты подругам.
кулирепу, а может быть, яйцебяку...
и добавили... стало так хорошо...
что чулки на медведя надел, однако.
у обоих - медвежья напасть такая...
И, забыв про стихи, траву-одолень
я ищу... найду и меня отпускает.
на №9. Компостер.( Основной конкурс тур №3.)
Летальный вирус подхватив, скончалась в судорогах осень,
И незаметно для себя прошла пора считать цыплят.
На скользком жизненном пути шиза ряды идущих косит,
Простую истину трубя - окончен бал, а с ним и блат.
Предвидя снежной соли сыпь, свалили птицы восвояси.
Зима бодрит, стремясь к нулю, но все понятно про нее.
Пернатый люд по горло сыт вареньем приторным из басен,
Ему уже не лезет в клюв прогнозов сладкое вранье.
Промозглой сырости токсин изъел и плоть, и кость - без спросу.
Покрылась плесенью душа - клозету старому под стать.
А время смылось на такси, меня оставив с мокрым носом,
И нет в кармане ни шиша, чтоб что-то все-таки поймать.
Чем дальше в этот темный лес, тем злее вши моих сомнений.
А был ли - мальчик, муж, поэт и где-то даже гражданин?
От мыслей череп весь облез, в туннеле тусклом - только тени,
А света тут в помине нет, поскольку выключен помин.
Хлебнув мороженых мокрот, базарит ветер на погосте.
Дороги выбитой изгиб ведет к нехватке теплых мест.
И ложка дегтя рот дерет, а чей-то въедливый компостер
Мне компостирует мозги за неоплаченный проезд.
Болею. Полночь без пяти, а птичка счастья улетела.
Хлебаю с мёдом молоко, зажат в кроваточных осях.
Не всякий вирус долетит, поди, до середины тела,
Но подхватить его легко и очень просто может всяк.
Лежу , как чучел, занемел.Токсины клетки рвут на части.
Подушка так затылок трёт, что даже череп весь облез.
А я тоскую в полутьме и скорбно думаю о счастье.
Кот в спальню задом наперёд вползает, чёрный, словно бес,
И тащит мышку мне в постель - такой вот славный символ года.
Ура! Теперь я не один лежу в кольце своих проблем!
Кот - самый нужный из гостей, кого послала мне природа.
Я улыбаюсь как кретин, хоть мышек в общем-то не ем.
Лежу, соплю, по горло сыт вареньем сладким из малины.
Мне б лучше рюмку коньяка...Хотя бы водочки... стакан....
А кот мне в рот суёт усы и тычет в глаз хвостище длинный.
Я не гоню его пока, а только глажу по бокам.
Вот год еще один прошел, в конце подкинув горсть болезней.
Я вытираю вновь и вновь поток стекающих мокрот.
Коньяк, конечно, хорошо. Но молоко таки полезней.
Сейчас вот выпью...за любовь. И уходящий старый год.
на №9. Компостер.( Основной конкурс тур №3.)
Летальный вирус подхватив, скончалась в судорогах осень,
И незаметно для себя прошла пора считать цыплят.
На скользком жизненном пути шиза ряды идущих косит,
Простую истину трубя - окончен бал, а с ним и блат.
Предвидя снежной соли сыпь, свалили птицы восвояси.
Зима бодрит, стремясь к нулю, но все понятно про нее.
Пернатый люд по горло сыт вареньем приторным из басен,
Ему уже не лезет в клюв прогнозов сладкое вранье.
Промозглой сырости токсин изъел и плоть, и кость - без спросу.
Покрылась плесенью душа - клозету старому под стать.
А время смылось на такси, меня оставив с мокрым носом,
И нет в кармане ни шиша, чтоб что-то все-таки поймать.
Чем дальше в этот темный лес, тем злее вши моих сомнений.
А был ли - мальчик, муж, поэт и где-то даже гражданин?
От мыслей череп весь облез, в туннеле тусклом - только тени,
А света тут в помине нет, поскольку выключен помин.
Хлебнув мороженых мокрот, базарит ветер на погосте.
Дороги выбитой изгиб ведет к нехватке теплых мест.
И ложка дегтя рот дерет, а чей-то въедливый компостер
Мне компостирует мозги за неоплаченный проезд.
Стихийный вирус подхватив, скончались в судорогах куры,
И, заявив про птичий грипп, считают медики цыплят.
На скользком жизненном пути лоснятся ортопедов шкуры
И в их карманы - раз-два-три - купюры спелые летят.
Вареньем вымазан до пят в полете авторских фантазий,
От аллергии в сыпи весь летит на юг пернатый люд.
Токсин пять звёзд залив в себя, пишу стихи об унитазе,
Смывая время в тот клозет, не платят - пусть тогда нальют!
Чем дальше в лес, тем злее вши: педикулёз - беда планеты!
Обрили налысо меня мои лихие скакуны...
Сражаюсь с плесенью души - ей так подвержены кло поэты -
(тут рифма просится "принять", ведь не приходит мне иных).
Покашляв в баночку на бис, я множу микроорганизмы,
Мокрот смороженная жуть бодрит и теплится в груди.
И компостирует мозги избыток фразеологизмов,
Но тут понятно и ежу, кто в этой схватке победит.
21. Критичное
На №5 Чудеса в решете
5. Чудеса в решете
Использованный/обыгранный фразеологизм:
Бросать слова на ветер
Ветер – мот, гуляка, бражник, на сельчан наводит страсть –
Растранжирил куш вчерашний, ищет, что ещё украсть.
Говорят, он тётке Домне вынес мозг и крышу снёс,
И с тех пор она из дома не высовывает нос.
А пьянчугу Ермолая обокрал, потом раздел,
И теперь портки летают над посёлком третий день.
Мне плевать. Лежу на печке, рядом – Рильке, Мопассан.
Правда, в доме каждый вечер происходят чудеса:
То за дверью, где-то в сенцах, раздаётся скорбный вой,
То трепещут полотенца на веревке бельевой.
Ветер, слушай, между нами: здесь ты вряд ли что найдёшь –
У меня блоха в кармане, а в другом кармане – вошь.
Впрочем, есть мозоль на пятке, геморрой – понятно где, –
Там же больше трёх десятков гениальнейших идей.
В пузе – чаю три стакана, недожаренный минтай.
В черепушке – тараканы, если надо – забирай.
Денег нету, хата с краю, потому в душе покой.
Слов на ветер не бросаю – я с рождения немой.
Пародия
Критичное
На ветру слова летают - нецензурные слова:
Вон вчера на тётю Хаю налетели сразу два.
Троебуквие с наскоку с ней столкнулось, как болид
И она теперь лишь хокку или хайку говорит.
А соседу дяде Грише ветер в голову влетел,
И теперь Григорий пишет верлибристый беспредел.
Я лежу себе на печке, как юродивый, святой -
у меня тут каждый вечер собирается ЛИТО.
Я лежу смотрю на Рильке, он мне свой читает стих,
Мопассан достал горилку, разливает на троих.
Все писатели, пииты к нам явились на ЛИТО
И у всех уже налИто, даже больше налитО!
Обсуждают все, надеясь, что вердикт услышат мой -
Знали б, что мои идеи в месте том, где геморрой!
Но с улыбкою умильной, на меня уставив взгляд,
Все поэты, даже Рильке, с нежным трепетом глядят.
И без склок, кровопролитий - летом, осенью, зимой
Мы живем - ведь лучший критик - от рождения немой.
22. Не срослось
На №22 паратура
22. Не сложилось
Я жал – естественно, по встречной.
Сломя башку стремился вдаль,
Одновременно слово «вечность»
Сложить пытаясь изо льда.
И были мне по барабану,
И даже где-то до балды
Любые встречные бараны,
А сам я был частенько - в дым.
Но я не млел - ни в коем разе,
В разы растя в своих глазах,
Когда кричали: «Стелька Разин!
Совсем ума лишился, нах!..»
Сопели ноздри, словно сопла,
Я жил и чувствовал сполна.
И не одна княжна утопла,
Упав с летящего челна.
Я пил и пел, слегка икая,
Чихая вслух на вся и всех…
Но, если честно, в роли Кая
Довольно скромным был успех.
Попал, видать, к судьбе в немилость,
Глазное выпучив стекло -
И вечность мне не обломилась,
И время гонок истекло.
От страха стынет кровь по жилам,
Потом его сменяет злость...
У Кая что-то не сложилось,
У Кая как-то не срослось.
Не срослось
Я гнал по встречной вечно пьяным -
Не мог по жизни выбрать роль:
Холодный Кай сменял Степана.
А я доволен был игрой.
Сначала нравились блондинки,
А им мой инфантильный вид -
Норвежки, шведки, даже финки
Со мной учили алфавит.
Но кровь кипела и бесилась
И Кая, отпихнув назад,
На зов любви княжон персидских
На волю Разин вылезал.
Челнов своих дурной хозяин,
Он был ужасен и смешон -
Плывя за ним, его Мазаи
Спасали за уши княжон.
Так жили дружно мы, по плану,
Но этот датский дурачок
Однажды вылез из Степана,
Когда на стрежень мчался чёлн.
И в гипсе, вот, лежу уныло
И злюсь на тазовую кость...
У Кая что-то не сложилось,
У Кая как-то не срослось.
=================
Голосование тут:
Ура!
Ага!!! Уже и первые кандидаты есть)))
Ирина, дык ыхде??? Паротьки и парашьютки.
И того, и другого, Вовкин)))
ну так не медли! к вечеру в параллельке буит караул...
ниче, разгребём)))
ты эта... бросай лопату, хватай покусатель!
Божественная трагедия
это уже конкурсные паротьки, да?)
ну, я чиста Ирининой паротькой впечатлен.
не-не-не)) это исключительно по велению души, а не коркунса ради))
так, эта... мы и поняли - в этом лесе всех хлебом не корми, дай на филина наехать.
даже жалко его, нищаснава (платок засморкан, а то б заплакал).
1. Портняга
на ст-е №1 1-го тура (основной конкурс)
Червяк
Я порчу яблоки.
Жую ли, жру ли,
Жирую, жря.
Ну что ж, обжора я!
А тот, внизу сидящий здоровяк,
он как червяк –
совсем ни так, ни сяк. Сидит весь день голодный, рот раззявив,
Под яблоней! А с видом, что – хозяин.
Строчит, бормочет, перья точит.
– Чертеж какой-то чертит. Эй, ты как?
Молчит чудак.
А физик - я! Здесь я – философ.
Вот только на меня не надо косо
смотреть.
Я высчитал давно куда упасть,
чтоб не попасть в собачью пасть.
К чему вопросы?
Вот так - сорвавшись с ветки разом,
я брякнусь на ковер райграса,
раскинувшийся прямо подо мной.
К себе домой.
А он, зараза
сидит под яблоней и чертит чёрте что.
Эй, ты, внизу, сходи, надень пальто!
Уйди с пути, пусти упасть красиво!
Про гравитацию известно мне давно!
И забери ты эту псину!
Но зря кричал червяк кому-то.
Пал прямо в лоб.
-Идея! – крикнул Ньютон.
ПАРАШУТКА
Снимаю, порчу.
Порчу всё подряд.
И всех, и вся. Ну, что ж, портняга я!
Вон тот, ко мне пришедший здоровяк,
он просто хряк -
толстяк
и так, и сяк.
Стал у двери, беззубый рот раззявив.
Достал уже из носа всех козявек.
Стоит, бормочет, что-то хочет.
Сейчас попросит сшить ему пиджак.
Какой чудак!
Ведь я портной, а вовсе не волшебник.
И мне такого сроду, хоть ослепни,
не сшить!
Не потому, что я совсем безрук.
А потому, что надо меньше, друг,
жевать хот-доги.
И хоть они совсем не доги,
попортили фактуру многим.
И все же тащут, тащут центнер свой
ко мне домой.
Мол, шей, зараза!
Я шью. Но получаю чёрте что
Эй ты! Давай сошью тебе пальто
из парусины. Будет всё красиво!
Пойдешь домой довольный, будто принц.
И дорого не сильно.
Но зря вопил я. Он прохожий просто.
Рассеянный.
«Иде я?» - крикнул толстый.
То ли красота вернулась..? Между прочим, там снег за окном, с чем я тебя и праздравляю!
хы) а у нас за окном ничего нет пока))
и тя поздравляю))
2. Привет, Лариска!
(ответка Гены)
На ст-е №8. Монолог крысы Лариски
Здравствуй, Гена! Рада видеть на фейсбуке!
Ты немного постарел, я – похудела.
Жизнь – стиральная машинка с центрифугой:
то закрутит нас, то выжмет до предела.
Не сердись на Шапокляк – дурная баба –
столько лет живёт в обидах, кривотолках.
Месть её не величайшего масштаба,
но растянута, как старая футболка.
Помнишь, Гена, скорый поезд, вашу встречу,
голубой вагон, гармонь и фейерверки?
Шапокляк была забавной в этот вечер,
словно чёртик из карманной табакерки.
Вы с тех пор не расставались. Мчалось время,
не прощая пустяковые промашки.
И в процессоре любви сгорела схема:
ты ушёл, не объяснившись… к чебурашке.
Шапокляк связала злобу в крепкий узел,
тихо мстила, накаляя атмосферу.
Знаешь, Гена, как сказал какой-то юзер:
«В каждой бабе спит голодная химера».
Но другой ему ответил: "Мир - паскуда.
Все условности его мы проходили.
В каждой женщине есть женщина, покуда
на пути она не встретит крокодила".
ПАРАШУТКА
О, привет, Лариска, крыска озорная!
По тебе видать: была большая стирка...
Жизнь моя - утюг: то гладит, то ровняет,
а замешкаешься чуть - и сразу дырка.
То болит ночами хвост, то ломит лапу.
Старость - гадость, своенравна и лукава.
Чебурашка-то моя умом ослабла,
чебурахнувшись нечаянно со шкафа.
Да и я того...рассеян стал немножко,
что-нибудь начну, потом забуду кончить...
Эх, была б сейчас со мной моя гармошка,
я б сыграл тебе, Лариска, про вагончик...
Класс!)))
то ломит лапу
*)
ага, пасиб))
3. Странная кружка дяди Эсмарха
на ст-е № 28. Монолог дяди (который уважать...)
Племянник мой, бездельник с детства,
Болтун, как вся его родня,
Когда остался без наследства,
Внезапно вспомнил про меня.
Замучил почтой. За неделю
Прислал трактат по виноделью,
Девичий сонник и словарь.
Затем двухлетний календарь,
Крутого уксусу осьмушку,
Пустых романов полный воз,
Багет с орнаментом из роз,
Брегет и Эсмархову кружку.
И всё эпистолы внутри,
Все про бомонд, бонтон, бонпри.
Господь свидетель, я сначала
Старался виду не подать.
Затем в письме пообещал он
Заехать в гости дней на пять.
И тут я понял - век мой прожит,
Пусть едет. Смерть уже, похоже,
Ко мне ключи подобрала.
Привёл в порядок все дела,
Вкусил от Господа причастья,
Спокойно лёг на смертный одр,
Умом здоров и телом бодр.
Ах, Боже мой, какое счастье -
Лежать и думать про себя:
"Как ловко я провёл тебя!"
ПАРАШУТКА
Я, словно конченый пьянчужка,
придя домой, упал без сил.
Ах, няня, няня, где же кружка,
та, что нам Эсмарх подарил?
Ну, дядя Эсмарх (или Павел?..)
тот самый, самых честных правил,
который - помнишь? - год назад
забрел нечаянно в наш сад.
Он был похож на побирушку,
поел все вишни и чеснок.
А лук же выкопать не смог...
И подарил нам эту кружку.
Так вот, неси ее скорей
и мне винца в нее налей!
Что говоришь? Мне плохо станет
потом от этого винца?
Ну, что ты ноешь без конца!
А кружка всё еще пустая...
Она имеет странный вид.
Она на гвоздике висит.
Что ж нам тот дядя приволок?
Он лучше выдумать не смог?
Ну, попадись ты мне в саду!
Тебя домой я приведу...
Ты у меня из этой кружки
сам выпьешь! Уксуса! Осьмушку!
на 23: вот укажите уверенно, какое из двух стихотворений представляет собой лучшую парашутку. И при этом титан критики и знаток литературы, доктор всех нещасных, ставит первое в пример, не забывая приговаривать про серьёзность, драматургию и тыпы. Парадокс? Или ключ в цитатах из преамбулы к приговору?
Я у зевак на выставках в опале.
Но корифеи хором говорят:
- Как безупречно он концептуален!
Как гениальны форма и цвета!
Всего лишь два, а больше и не стоит!
- А в чём же гениальность?
- Скажем так:
В умении подать толпе простое!
Абстрактный абрис - словно чистый лист,
Для сонма смыслов, мною порождённых.
Но осторожно! Существует риск
От светлых мыслей обратиться к тёмным.
Я воплощаю бездну черноты,
И всматриваться, в общем, не полезно
В мои прямолинейные черты,
Из коих воровато смотрит бездна.
Она сквозь рамы роговых оправ
Очкастым знатокам взрывает разум,
И то, что было дорого вчера,
Становится ненужным всё и сразу.
То светлое, что было на виду,
И априори радовало взор вам,
Исчезнет, а над миром я взойду,
Сияя чернотой над горизонтом.
5. Жертвы искусства
На стихотворение № 14 паратура Про Фудзи и про яму
(Открытое письмо улиток Иссе Кобаяси)
"Тихо-тихо ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот."
Кобаяси Исса
Здравствуй, Исса Кобаяси,
Задуривший нам мозги!
Мы вернулись – восвояси,
Не увидевши ни зги.
Мы-то думали, на гору
Посылает корифей.
Ты ж - улиток объегорил,
И тебе за это «фе»!
Как твоей не стыдно маме
За такого вот сынка?!
Мы сидели месяц (!) в Яме -
Без малейшего пайка.
Исхудали так, что ужас!
В миллиметре от греха.
Талии – осиных уже,
Остальное все – труха.
И прохожие крестьяне
Явно нас хотели съесть.
Если ты балдеешь в яме,
Под угрозой жизнь и честь.
Неслучайно-таки раки
Норовят все время вспять.
Ибо горы — это враки,
Чтоб улиток … обмануть.
Парашутка
Жертвы искусства
Может быть всё это враки,
только думаю, что нет -
Раки-сан из Нагасаки
рассказал намедни мне,
что Комуто Херовато,
тот, что с острова Хонсю,
от Томули Ядалато
слышал лично этот сюр.
В Фудзиямском сельсовете
разгорелся тот скандал:
там улиточный "свидетель"
громы рожками метал:
поколениям улиток
тыщи лет внушали бред,
а того, зачем ползли-то
вовсе не было и нет!
Вспоминал он Иссы маму
в хокку, в танку и в хорей,
говорил, что Фудзияма -
просто яма на горе.
И собрал на косогоре
всех, чью веру в дивный мир
Кобаяси объегорил,
даже больше - обфомил!
И моллюски всей округи,
не снеся такой облом,
вместе сделали сеппуки -
всем экологам назло.
Я, сочувствуя несчастным,
пью сакé и весь опух:
ничего нет беспощадней
и бессмысленней сеппук!
Сенека Луций Анней
Он видеть давно никого не хочет, родню разогнал и друзей, и прочих знакомых, соседей. А встанет ночью – заводит Rammshtein тотчас. И лязгом размеренным рок-металла (чтоб этим козлам не казалось мало) гремит магнитудою девять баллов на целый подъезд «Du Hast». Под мерные звуки таких мелодий отлично вино и Хайнлайн заходят. Напрасно соседи в сердцах колотят в трубу, потолок и дверь. Пускай их к утру разорвёт на части, а он выпивает в квартире. Частной. Их крики, полиция – всё напрасно, Meine liebe, ты мне поверь.
Mein liebe приходит к нему ночами. Он часто её угощает чаем. Он в этой Mein liebe души не чает, но виду не подаёт. Он всё понимает: любви нет близко, ей просто по горло нужна прописка, и лезет из шкуры девчонка с писком, но он же не идиот! Вино, посиделки – всё это славно, но как же её предпочесть «Майн Кампфу»? Нельзя поступиться любовью давней: кумир должен быть один! Поэтому мысли о бабах – лесом: любовной патетике тут не место! Подобное шайсе не интересно дожившему до седин.
Но как-то в подъезде, идя с обеда, он видит её со своим соседом. И в этом момент понимает: - где там нордический, твёрдый дух?! - давно он в девчонку влюблён по уши! И сердце колотится, ревность душит, и он бы нечистому продал душу, раз Один к молитвам глух. Но поздно, от ревности едет крыша.
Он из дому ночью с поклажей вышел. И больше Rammstein–а никто не слышит, вокруг тишина и штиль. Meine liebe уже не заходит в гости. В квартире Meine liebe – полковник с тростью, а тело покоится на погосте – что в Мойке вчера нашли.
ого!
Жааалко либен...
Слабонервным лучше не читать)
Фигасе шуточки пошли... Это после де Садов...
Не-а, это после АС-а с его Темнейшеством) На мысль натолкнули. Темную, как водится.
У меня сразу ассоциации возникли после прочтения оригинала. Даже имя девушки уточняла ... Без АС-а, Темнейшества и до де Садов. Но прогнала я их, ассоциации, прочь, подумав: "Чур меня! Жуть какая...". Значит я не одна я с таким воображением.
Вот и я говорю: сразу видно, что ЛГ маньяк-мизантроп. И что там на кухне за ком пух - ежу понятно. Расчлененка. Он её потом по частям выносил, видимо.
Хм... а может 22-й Николай написал, а теперь автопародией следы заметает?
Хочешь сказать, что вы с Ёлкой не на того человека столько дамских сил потратили?..
Не-а...
мы с Ёлочкой ничего зазря не делаем. 
А сил даж исчо и не начинали тратить. Ибо если бы начали, то на других порталах уже и мущщин не осталось бы, фсе на Пристань перешли бы. 
Коля, круто)))) особенно про "Майн Кампф")) хоть и жестоко в финале)) но жизненно)
Вообще, на мой взгляд, финал пародии значительно логичнее финала в оригинале)))
Кать, ну так из новостей сюжет же)
ага, знаю)))
Очень убедительный получился образ мизантропа-маньяка)))
А версия про убийцу Гиппократа была бы круче.
Но, я понимаю, здесь вряд ли кто такое вытянет...
... так что первое место Беспредела-3 в пародийной части Николай уже занял, остальным предлагается в оставшееся время побороться за второе-третье. )))
А вот не соглашусь)))
Как перепевка, да, как парашутка - с натяжкой, а вот как пародия труд Николая весьма сомнителен... 
Гиппократ отпадает, он же клятву давал своего имени. И ваще умер давно. А вот главный герой - он точно ненормальный. У него на кухне женщина молодая сидит, на всё готовая, а он Блока читает! А сам всех разогнал. Ещё и судит о Гиппократе, читает Хайнлайна, а слушает Брубека и Раммштайн. Это ж несовместимые вещи)
Ну... если придет НБС, то еще неизвестно, как все сложится...)
Темнейший, а ты же тоже пишешь пародии))) Не хочешь поучаствовать в пародийном беспределе?)
одиночество, город, вещи...
Прекращает быть неудобным
и становится в самый раз,
как прабабушкин свитер с оленями,
надеваешь уютную вечность
и глядишь, умытый и добрый
на звезду в колодце двора.
В нём, дождём наполненном доверху,
отражается то же небо
с приколоченным посредине
золотым обрывком фольги.
Необжитые птицами домики
в тишину таращатся слепо.
Чередой летят над рябиной,
непогожие четверги.
Там, с другой стороны расстояния
точно так же смотрит навстречу,
в глубину туннеля сквозного,
в сумасшествие высоты -
в полинялой футболке растянутой
с напечатанным Камбербэтчем,
подогнув поудобнее ногу,
тот, которому нужен ты.
===
Страницы